ВАКХАНАЛИЯ ЦЕН ПРОДОЛЖАЕТ ИСТРЕБЛЯТЬ РОССИЮ
ВАКХАНАЛИЯ ЦЕН ПРОДОЛЖАЕТ ИСТРЕБЛЯТЬ РОССИЮ
Много лет назад, выступая перед дружественной интеллигентной аудиторией, я неосмотрительно назвал официальный показатель инфляции.
И услышал глухое ворчание зала.
Так ворчит собака перед тем, как броситься, чтобы загрызть.
Почти каждый день ходя по магазинам, я спешно оговорился: конечно же, речь идет об официальном уровне инфляции, который имеет лишь отдаленное отношение к реальному росту цен.
И все закончилось наилучшим образом — для меня и слушателей.
А вот для нашей страны все продолжается.
Ибо нет ничего болезненнее, чем повседневный, изматывающий, разрушающий жизнь рост цен, — особенно когда он еще и не признается властью.
Как считать инфляцию?
Разумеется, этому есть и объективные основания: инфляция считается на основе цен на более чем 460 видов товаров и услуг в более чем 265 населенных пунктах.
Проблемы сведения этих данный в единый показатель не решены до сих пор: например, как считать рост цен на товар, который временно исчез с прилавка? Если полагать, что его цена не изменилась, тогда, чем хуже ассортимент, тем ниже инфляция.
Другая проблема — выбор места замера цен. Ведь один и тот же товар продается в различных торговых сетях, в обычных магазинах и на рынке по разным ценам.
Важна и численность населения: чем больше людей живет в городе, тем выше значимость показателя в нем. А поскольку россияне бегут в мегаполисы, их население выше отражаемого в официальной статистике, а население остальной России — ниже. Поэтому рост цен в крупных городах недооценивается, а в малых и на селе — переоценивается.
Но главный порок расчета инфляции — ассортимент товаров и услуг. Как можно включить в расчет показателя цены трех разных способов рытья могил (это не шутка), но не помидоров и огурцов? Как можно учитывать цену земли для растений, но не груш, винограда и арбузов? — непостижимо.
Ключевая причина занижения официальной инфляции относительно ощущаемой нами в магазинах — завышение доли дорогих товаров в товарообороте. Это автомобили, мебель, меховая одежда и турпоездки за границу (которыми регулярно пользуется, несмотря на изобилие «наших людей» на курортах, отчетливо менее 10 % россиян).
Цены на них растут медленнее (их рынки более конкурентны, а при скачке цен их покупку всегда можно отложить), — и потому завышение их доли в покупках занижает инфляцию.
Но рост стоимости жизни связан не только с ростом цен.
Классический пример — аферы компаний, управляющих нашим жильем и все более напоминающих МММ: завышение объемов потребления (например, воды) и своих работ облегчает наши карманы без формального увеличения тарифов.
А «повышение степени платности бюджетных услуг» — официальная цель реформы бюджетных организаций (в первую очередь здравоохранения и образования)? Формально цены не растут, просто
доля людей, вынужденных платить, увеличивается государством, — и траты населения подскакивают без формального роста цен.
И все это без учета политического давления на статистиков.
Хотелось бы верить в его отсутствие, — но уж слишком памятно, как в первую половину 2000-х после вопросов президента «а что у нас там с ростом цен?» инфляция немедленно падала, как муха, пришибленная газетой «Правда».
Догмы либерального фундаментализма вынуждают государство не столько развивать экономику, сколько снижать инфляцию, — и не стоит слишком порицать специалистов, живущих под дамокловым мечом обвинений в «политической диверсии» и, вероятно, вынужденных порой занижать упрямый показатель.
Поэтому реальная инфляция для большинства из нас, по разным оценкам, до начала 2014 года была выше официальной в 1,5–2 раза; в 2014 году это превышение, насколько можно судить, составляет не менее 3 раз.
Не стоит забывать и крайне несправедливый характер социального строя. Использование «средней температуры по больнице» (например, расчет средней зарплаты суммированием доходов работников и топ-менеджеров) при высоком различии условий жизни богатых и бедных даже не искажает итоговую картину, а просто вводит наблюдателя (в том числе и государственного) в заблуждение.
Как бы ни слепили глаза рекламы столиц, Россия бедна: по данным центра Левады, не менее 80 % населения испытывает нехватку текущих доходов для покупки товаров длительного потребления. Эти люди могут считать себя хоть олигархами, хоть «средним классом», но они бедны.
Занижение инфляции опасно
Игры со статистикой в экономике и политике так же опасны, как в медицине — игры с температурой.
Составители бюджетов знают: помимо намеченного, бюджет получает еще и инфляционный доход — от не учитываемого роста цен. А увеличения расходов в меру реальной инфляции не будет, — и это породит не только профицит, но и недофинансирование многих реальных нужд (правда, похоже, с лихвой перекрываемое безудержным «распилом»).
Занижение инфляции дезинформирует государство: показатели роста оказываются завышены, что способствует необоснованной эйфории.
В частности, завышаются показатели благосостояния граждан, — а с ними и представления о благо получии общества, его стабильности и удовлетворенности населения своей жизнью.
Погрузившись, как свинья в кормушку, в безбожно приукрашенную ею же самой картину российской жизни, прекраснодушная правящая тусовка искренне недоумевает, напоминая американских военных: мол, за что же нас так ненавидят?
Пользовались бы реальными данными или ездили по стране без конвоя — вопросов бы не возникало.
Как преодолеть алчность, прикрывающуюся коррупцией?
Причина разрушающего страну роста цен проста и понятна: произвол монополий на всех уровнях — от естественных монополий до последнего аптечного пункта.
Застрявшие во времени своего всевластия, в начале 90-х, либеральные фундаменталисты отрицают это и под негласным лозунгом «чем меньше денег у народа — тем лучше для народа!» борются с инфляцией беспощадным ужесточением финансовой политики и урезанием бюджетных расходов.
Это напоминает лечение головной боли переломом хребта. Влияй бюджетные расходы на инфляцию — в начале каждого года нас ждала бы колоссальная инфляционная волна, вызванный традиционным резким, в разы, декабрьским ростом бюджетных расходов. Но ее нет.
Причина безнаказанности монополий проста: прекрати они грабить нас, завышая цены, — чем им платить взятки? Этот аргумент прикрывает и их собственную алчность: трудно поверить, чтоб они отдавали в качестве взяток все неправедные сверхприбыли.
Поэтому ограничение произвола монополий — и обуздание разрушающей Россию инфляции — надо начать с ограничения коррупции стандартными для всего мира мерами.
Одновременно нужно предоставить антимонопольной службе право обеспечивать полную финансово-экономическую прозрачность любого юрлица, заподозренного в злоупотреблении монопольным положением.
По примеру Германии надо дать ей при резких колебаниях цен сначала возвращать их на прежний уровень, а уже потом проводить расследование (так как ущерб, нанесенный за его время экономике, может оказаться невосполнимым).
Следует ограничить торговую маржу: сколько бы раз ни перепродавался товар, торговля не должна иметь право повышать его цену более чем, например, на 30 %.
Нужно обеспечить доступ сельхозпроизводителей на рынки: из-за спекулятивный мафий они получают порой лишь 10 % цены, за которую их товары продаются на соседних рынках.
Когда-то в США, боровшихся с расовой дискриминацией, школьников на занятия порой провожали солдаты с примкнутыми штыками. Чем российские производители XXI века хуже американских негритят 60-х годов? Их доступ на рынки, если надо, должен обеспечиваться силовыми структурами: пора им заняться наконец защитой своего народа.
* * *
Но пока до этого далеко: правящая тусовка предпочитает править показателями, а не реальной жизнью.
Наши предки, говоря «неча на зеркало пенять, коли рожа крива», не могли представить себе метод, которым, похоже, с исступлением пользуются современные власти: заклеить зеркало портретом Мэрилин Монро и с гневом топтать подмечающих разницу между изображением и реальностью.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.