ПРАВДОЛЮБ ПРОДОЛЖАЕТ ИСПРАВЛЯТЬ ИСТОРИЮ

ПРАВДОЛЮБ ПРОДОЛЖАЕТ ИСПРАВЛЯТЬ ИСТОРИЮ

Солженицын остается верным певцом генерала-предателя до самого конца и в своем преданном усердии не знает никакой меры. Пишет, что в последних числах апреля 1945 года «Власов собрал свои две с половиной дивизии под Прагу. Тут узналось, что эсэсовский генерал Штейнер готовится уничтожить чешскую столицу… И Власов скомандовал своим дивизиям перейти на сторону восставших чехов». Дивизии изловчились, ударили и «с неожиданной стороны вышибли немцев из Праги. Одни вышибли, даже не потребовалась помощь восставших». Словом, — «у нас история искажена!» — освободили Прагу и спасли ее от уничтожения не советские войска, а — власовцы во главе со своим орлом-генералом.

Солженицын и здесь не знает самых простых и общеизвестных фактов. Например, у немцев действительно был генерал Штейнер — командир 3-го танкового корпуса СС, но он никакого отношения к «чешской столице» не имел, ибо находился тогда со своим корпусом совсем в другом месте — в районе севернее Берлина. Обергруппенфюрера Штейнера, личность не столь уж известную, наш историк спутал с крупнейшей фигурой германской армии — с командующим группой армий «Центр» фельдмаршалом Шёрнером, с тем самым, которого Гитлер перед смертью назначил главнокомандующим всеми сухопутными силами.

Солженицын говорит о наших войсках: «они бы не могли успеть». Я, дескать, точно знаю! Но что может знать человек, которому принадлежит бессмертная фраза «Аллу Пресман танк гусеницей переехал по животу», например, о возможностях наших танковых войск? А именно они первыми ринулись на помощь Праге. В ночь с 4 на 5 мая 4-я и 3-я гвардейские танковые армии начали марш. 5 мая вспыхнуло пражское восстание. Шёрнер приказал подавить его любыми средствами. В это время, полагая, что ситуацией можно выгодно воспользоваться, власовцы действительно зашевелились: Власов приказал своей армии, состоявшей из двух дивизий, оставить фронт в районе Берлина и явиться в Прагу. Вечером 6 мая 1-я дивизия С. К. Буняченко вошла в город, где-то недалеко была и 2-я дивизия Г. А. Зверева. Власова одолевал великий соблазн захватить чехословацкую столицу, вернее, перехватить ее у советских войск и преподнести американцам в уплату за будущие столь желанные милости.

А наши танки, преодолевая сопротивление немцев и продвигаясь по 50–60–65 километров в сутки, все приближались. Попутно в местечке Жатец, что в 60 километрах северо-западнее Праги, танкисты танкового полка, которым командовал подполковник О. Н. Гребенников, в пух разнесли сам штаб фельдмаршала Шёрнера, спешивший из Яромержа (100 километров северо-восточное Праги) в Пльзень, чтобы оттуда с территории, занятой американцами, продолжать управление группами армий «Центр» и «Австрия». Шёрнер вспоминал об этом так: «В ночь с 7 на 8 мая мой штаб находился в переброске и утром 8 мая при танковом прорыве русских был полностью уничтожен. С этого времени я потерял управление отходящими войсками».

9 мая в 2 часа 30 минут части 63-й гвардейской танковой бригады, действовавшей в составе 4-й армии Лелюшенко, первыми ворвались в Прагу. А вся операция по освобождению столицы Чехословакии и разгрому групп армий «Центр» и «Австрия», насчитывавших около двух миллионов солдат и офицеров, была осуществлена согласованными действиями сил наших трех фронтов — 1, 4-го и 2-го Украинских.

Генерал армии С. М. Штеменко в своих воспоминаниях писал о конце власовцев: «По-разному исчезла для этих общественных подонков последняя возможность оправдаться перед Родиной. Одни яростно отстреливались и находили конец в борьбе. Другие с тупой покорностью ждали, что предназначит им судьба. Третьи ненавидели обманувших их проповедников антисоветизма и искали случая любой ценой искупить свои преступления. Надежда на прощение угасла не у всех. Возможно, именно это толкнуло, например, некоторых власовцев в Прагу… Они дважды приходили тогда в чешский Национальный совет и просили принять их помощь в борьбе по обороне города от войск Шёрнера. Но просьбу отвергли: слишком уж ненадежны были эти „союзники“, и никто не мог ручаться, куда и против кого направят они свое оружие. Отчаявшись, некоторые группы власовцов кое-где по своей инициативе вступали в перестрелку с гитлеровцами, кое-где готовились к переходу на сторону Красной Армии». Но большая часть их, не смея решиться самостоятельно начать сражение за город против значительно превосходящих сил своего союзника и покровителя, в великом опасении, что вот-вот нагрянут советские танки, благословясь, рванули… к американцам. Они находились всего в сорока километрах от цели, когда были перехвачены 162-й танковой бригадой полковника И. П. Мищенко. Вся дивизия была пленена, а самого Власова тут же арестовали. Это произошло 12 мая 1945 года.

Солженицын старается внушить нам, что «Власов был из самых способных» генералов, среди коих «много было совсем тупых и неопытных». Запомним хотя бы это: тупые и неопытные.

В воспоминаниях покойного Мартына Мержанова, присутствовавшего в числе других журналистов на подписании в Карлсхорсте акта о безоговорочной капитуляции фашистской Германии, есть такое место: «Кейтель поднимает голову и смотрит на Жукова. Он видит его впервые. Жуков — тоже впервые видит Кейтеля. Какое-то мгновение два полководца двух огромных армий молча смотрят друг на друга… Я вспоминаю, что происходит Кейтель из юнкерской помещичьей семьи. Когда фашистские главари решили вероломно напасть на Советский Союз, они поручили начать нападение фельдмаршалу Кейтелю. Он уже был не только воинским чином, но и оголтелым нацистом. Он вошел во вкус легких побед, покорения, оккупации, веселых маршей. Война полными пригоршнями сыпала ему высшие награды и дарила особняки и поместья. Он думал, что так будет и в России… А сейчас мы смотрим на этого человека, лицо которого покрыто пятнами, а глаза вопрошающе устремлены на Жукова. Рядом с Жуковым сидят его товарищи по оружию, полководцы, вышедшие, как и он, из народа… И вот встал крестьянский сын — Маршал Советского Союза и, глядя прямо в глаза юнкерскому сыну — фельдмаршалу фашистской Германии, сказал:

— Имеете ли вы на руках акт безоговорочной капитуляции, изучили ли его и имеете ли полномочия подписать этот акт?

— Да, изучили и готовы подписать его, — сказал фельдмаршал, поправляя монокль…»

Брезгливо подчеркивая простонародное происхождение наших маршалов и генералов, Солженицын не в силах был сообразить, на чью мельницу он льет воду, ибо вся штука-то в том и состояла, что эти сыновья крестьян и барских конюхов, сапожников и псаломщиков, машинистов и пожарных, учительниц и судомоек, эти люди, сами бывшие в юные годы пастухами и шахтерами, слесарями и столярами, голодавшие, бедствовавшие, учившиеся на медные гроши, эти мужики с внешностью, не соответствующей солженицынским представлениям о мужской красоте, — они разнесли в пух потомственных военных аристократов высочайшей выучки и огромного опыта.