«НИЧЕГО СВЯТОГО!»
«НИЧЕГО СВЯТОГО!»
Нокак же относился к романам «В круге первом» и «Раковый корпус» сам Твардовский? Естественно было ожидать, что Лакшин поведает нам об этом со всей обстоятельностью, но он — ни слова. Человек, сам объявивший себя свидетелем на процессе, молчит. С чего бы?
За неимением лучшего источника информации мы вынуждены обратиться к словоохотливому автору романов. Уж у него-то наверняка что-нибудь да найдем на сей счет. И действительно! О «Раковом корпусе», например, у него в одном месте сообщение такое: «Он (Твардовский) высказал высшие похвалы». Какие именно — неизвестно.
Можно ли этому верить? Мы, несколько осведомленные о бесконечном многообразии жизни, не исключаем возможности любого ее коленца, но все же надо принимать во внимание следующее. Похвалы, якобы возданные поэтом романисту наедине и нигде, кроме его, романиста, памяти не зафиксированные, находятся в уж слишком кричащем противоречии с приведенными ранее публичными высказываниями на сей же счет множества других писателей. Это с одной стороны. А с другой, помянутые похвалы своей непомерностью уж так похожи на обычную солженицынскую саморекламу! Но главное — как похвалы эти связать с другим за сто с лишним страниц отстоящим высказыванием Твардовского о том же «Раковом корпусе»? Вот с этим: «Даже если бы печатание зависело целиком от одного меня — я бы не напечатал. Там — неприятие советской власти. У вас нет подлинной заботы о народе! Такое впечатление, что вы не хотите, чтобы в колхозах стало лучше. У вас нет ничего святого… Ваша озлобленность уже вредит вашему мастерству».
На сей раз в пользу достоверности говорит то, что суждения поэта не только не противоречат оценкам многих других писателей, но и вполне идентичны им по духу. Кроме того, эти суждения находятся совершенно в русле некоторых других столь же резких, прямых и решительных высказываний Твардовского о произведениях Солженицына, например, о пьесе «Олень и шалашовка»: «Я бы (в случае ее опубликования. — В.Б.) написал против нее статью. Да даже бы и запретил». Или вот высказывание уже о самом Солженицыне как человеке и литераторе, без тени смущения воспроизведенное в «Теленке»: «Ему с…т в глаза, а он — Божья роса!»[50] Да, очень правдоподобно, в узком кругу Твардовский такое мог.
Здесь уместно еще раз напомнить, что этого-то человека, который в лицо говорил Солженицыну о его злобности и нелюбви к народу, готов был выступить против иных его произведений и даже запретить их, который, наконец, открыто, при нем же изумлялся его способности превращать в Божью росу нечто по химическому составу совсем иное, — этого-то человека ученый критик Лакшин изображал нам «литературным наставником» вышеназванного алхимика! Нет, все же не совсем одинаковое отношение к Солженицыну было у Твардовского, «потомственного крестьянина», как его называет критик, и у Лакшина, «дворянина духа».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.