Миф третий СТАЛИН САМ ПЛАНИРОВАЛ В 1941 ГОДУ ПРЕВЕНТИВНЫЙ УДАР ПО ГЕРМАНИИ, И ГИТЛЕР ЕГО ВСЕГО ЛИШЬ УПРЕДИЛ (ВАРИАНТ: СТАЛИН И ГИТЛЕР ДОГОВОРИЛИСЬ О СОВМЕСТНОМ УДАРЕ ПО АНГЛИИ, НО ГИТЛЕР ОБМАНУЛ СТАЛИНА И УДАРИЛ ПО РОССИИ)
Миф третий
СТАЛИН САМ ПЛАНИРОВАЛ В 1941 ГОДУ ПРЕВЕНТИВНЫЙ УДАР ПО ГЕРМАНИИ, И ГИТЛЕР ЕГО ВСЕГО ЛИШЬ УПРЕДИЛ (ВАРИАНТ: СТАЛИН И ГИТЛЕР ДОГОВОРИЛИСЬ О СОВМЕСТНОМ УДАРЕ ПО АНГЛИИ, НО ГИТЛЕР ОБМАНУЛ СТАЛИНА И УДАРИЛ ПО РОССИИ)
Этот миф родился в Первый же день начала войны Германии с СССР усилиями коллектива безымянных авторов во главе с рейхсканцлером Германии Гитлером и рейхсминистром Риббентропом. Этот миф был подробно изложен и «обоснован» в ноте министерства иностранных дел Германии Советскому правительству от 21 июня 1941 года. В заключительной части ноты было сказано (цитирую по тексту, опубликованному в «Военно-историческом журнале», 1991, № 6, стр. 32–40):
«…Если и было малейшее сомнение в агрессивности стратегического сосредоточения и развертывания русских войск, то оно было полностью развеяно сообщениями, полученными Верховным командованием вермахта в последние дни. После проведения всеобщей мобилизации в России против Германии развернуто не менее 160 дивизий.
<…>
ОСНОВЫВАЯСЬ НА ИЗЛОЖЕННЫХ ФАКТАХ, ПРАВИТЕЛЬСТВО РЕЙХА ВЫНУЖДЕНО ЗАЯВИТЬ:
СОВЕТСКОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО ВОПРЕКИ СВОИМ ОБЯЗАТЕЛЬСТВАМ В ЯВНОМ ПРОТИВОРЕЧИИ СО СВОИМИ ТОРЖЕСТВЕННЫМИ ЗАЯВЛЕНИЯМИ ДЕЙСТВОВАЛО ПРОТИВ ГЕРМАНИИ, А ИМЕННО:
1. ПОДРЫВНАЯ РАБОТА ПРОТИВ ГЕРМАНИИ И ЕВРОПЫ БЫЛА НЕ ПРОСТО ПРОДОЛЖЕНА, А С НАЧАЛОМ ВОЙНЫ (после 1 сентября 1939 года. — С.К.) ЕЩЁ И УСИЛЕНА.
2. ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА СТАНОВИЛАСЬ ВСЁ БОЛЕЕ ВРАЖДЕБНОЙ ПО ОТНОШЕНИЮ К ГЕРМАНИИ.
3. ВСЕ ВООРУЖЕННЫЕ СИЛЫ НА ГЕРМАНСКОЙ ГРАНИЦЕ БЫЛИ СОСРЕДОТОЧЕНЫ И РАЗВЁРНУТЫ В ГОТОВНОСТИ К НАПАДЕНИЮ.
ТАКИМ ОБРАЗОМ, СОВЕТСКОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО ПРЕДАЛО И НАРУШИЛО ДОГОВОРЫ И СОГЛАШЕНИЯ С ГЕРМАНИЕЙ. НЕНАВИСТЬ БОЛЬШЕВИСТСКОЙ МОСКВЫ К НАЦИОНАЛ-СОЦИАЛИЗМУ ОКАЗАЛАСЬ СИЛЬНЕЕ ПОЛИТИЧЕСКОГО РАЗУМА. БОЛЬШЕВИЗМ — СМЕРТЕЛЬНЫЙ ВРАГ НАЦИОНАЛ-СОЦИАЛИЗМА.
БОЛЬШЕВИСТСКАЯ МОСКВА ГОТОВА НАНЕСТИ УДАР В СПИНУ НАЦИОНАЛ-СОЦИАЛИСТСКОЙ ГЕРМАНИИ, ВЕДУЩЕЙ БОРЬБУ ЗА СУЩЕСТВОВАНИЕ…»
Я уже ранее говорил, что многие претензии Рейха к СССР были обоснованными. Однако при этом нам надо понимать, что эти претензии были настолько же обоснованными, насколько не обоснованным было заявление о том, что Москва якобы была готова нанести Германии удар в спину, тем более — изготовившись к этому удару в 1941 году. Пауль Карель, автор известной книги «Гитлер идёт на Восток», изданной в ФРГ в 1963 году, признавал, что «…к какому бы мнению ктобы ни склонялся, Сталин совершенно очевидно не собирался нападать на Германию в 1941 году». И далее Карель писал: «Процесс полного перевооружения Красной Армии, особенно в том, что касается танковых частей, находился на середине. В войска поступали новые танки и самолеты. Очень возможно, что именно по этой причине Сталин старался не провоцировать Гитлера на нежелательные действия».
Даже генерал-фельдмаршал фон Манштейн и генерал полковник Гот на вопросы о том, какой характер носила группировка советских войск к 22 июня 1941 года — оборонительный или наступательный, после войны высказывались в том смысле, что характер дислокации и развёртывания советских частей наиболее точно было бы определить как «развёртывание на всякий случай», а глубина расположения советских войск была такова, что их можно было применять лишь в оборонительных операциях. И это — абсолютно точная оценка. Правда, оба германских военачальника оговаривались, как, например, Манштейн, что «в течение очень короткого периода времени Красная Армия имела возможность перегруппироваться для перехода в наступление»…
Собственно, жонглирование номерами сосредотачивающихся советских частей и шулерское использование карт с указанием их сосредоточения как раз и позволяет «исследователям» типа «Суворова»-Резуна заявлять о намерении Сталина ударить в июле 1941 года… Но в РККА к июню 1941 года в местностях, где на картах стояли обозначения, например, грозных механизированных корпусов, реально дислоцировались лишь «эмбрионы», зародыши этих корпусов — мы это увидим чуть позднее. И уже это обстоятельство опровергает схемы резунов.
Я повторяю: Гитлер имел логические и политические основания опасаться такого варианта в принципе — в обозримой политической перспективе. Тот же Пауль Карель (под этим псевдонимом, возможно, скрывался бывший личный переводчик Гитлера Пауль Шмидт) сообщает, что вскоре после окончания бесплодноговизита Молотова в Берлин в ноябре 1940 года Гитлер записал: «Теперь я уверен, что русские не станут ждать, пока я разгромлю Британию».
Да, Гитлер колебался и сомневался… Но подобные сомнения или укрепляются, или рассеиваются в результате недвусмысленных предварительных дипломатических шагов. Сталин, резонно опасаясь удара Германии в грудь России летом 1941 года, предпринял такой прямой дипломатический шаг — 14 июня в «Известиях» было опубликовано сообщение ТАСС от 13 июня.
Рискуя увеличивать и увеличивать объём книги, я всё же приведу это сообщение в его основных системных блоках, начиная с первых строк:
«Ещё до приезда английского посла в СССР г-на Криппса в Лондон (Криппс прибыл в Лондон 11 июня 1941 г. — С.К.), особенно же после его приезда, в английской и вообще в иностранной печати стали муссироваться слухи о «близости войны между СССР и Германией» о…
Несмотря на очевидную бессмысленность этих слухов, ответственные круги в Москве всё же сочли необходимым… уполномочить ТАСС заявить, что эти слухи являются неуклюже состряпанной пропагандой враждебных СССР и Германии сил, заинтересованных в дальнейшем расширении и развязывании войны.
ТАСС заявляет, что: 1) Германия не предъявляла СССР никаких претензий…; 2) по данным СССР, Германия так же неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы, а происходящая в последнее время переброска германских войск, освободившихся от операций на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии (то есть в польское «генерал-губернаторство» и Восточную Пруссию. — С.К.)связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германскимотношениям (так Сталин деликатно намекнул на «английские» планы Рейха. — С.К.) 3) СССР… соблюдал и намерен соблюдать условия советско-германского пакта о ненападении, ввиду чего слухи о том, что СССР готовится к войне с Германией, являются лживыми и провокационными…»
Сталин предпринимал этот зондаж, прекрасно понимая, что успокоительная официальная реакция Берлина на сообщение ТАСС не означала бы, конечно, что Москва может спать спокойно, но что отсутствие официальной реакции Берлина однозначно станет для нас сигналом боевой тревоги.
Гитлер отмолчался. Он уже имел под рукой «рыбу» ноты аусамта от 21 июня 1941 года, и его публичный успокоительный ответ Сталину за неделю до полностью подготовленного германского удара по России делал бы с самого начала невозможным даже минимальное дипломатическое и политическое оправдание агрессии Германии.
Гитлер это понимал, потому и отмолчался, хотя не мог не сознавать, что его молчание для Сталина будет красноречивее любых словесных излияний.
Гитлер понимал.
А Резун-«Суворов»?
Думаю, понимал это, начав выполнять заказ на свой «Ледокол», и он. Недаром же в предисловии к своей книге он написал: «Я замахнулся на самое святое, что есть у нашего народа… Для этого надо было стать предателем. Я им стал… Мой отец был моей первой жертвой. Я у него просил прощения. Он меня не простил»…
И далее Резун сам признаёт: «Я предатель, изменник… Таких не прощают», и экзальтированно восклицает: «Ругайте книгу, ругайте меня. Проклинайте»…
Вообще-то от этого попахивает то ли паранойей, то ли шизофренией… Но жить-то, предав Родину, надо… А английские фунты, хотя это и не швейцарские франки, — валюта надёжная. К тому же и в России политическая конъюнктура складывалась благоприятная — Родину начинали предавать не отдельные отщепенцы, а чуть ли не «гамузом» всё Политбюро, ЦК КПСС, Совет Министров СССР и прочая, и прочая, и прочая… Как говорится — скорлупа беззакония плавает в океане глупости. И поскольку на просторах России с конца 80-х годов этот океан разливался всё шире, «Виктор Суворов» мог запускать в него свой «Ледокол» без опасений, что он сядет на мель.
Да, миф о превентивном ударе Сталина по Гитлеру родился в один день с началом удара Гитлера по России, с тех пор пережил ряд взлётов и падений, однако полнокровную вторую жизнь обрёл лишь в «перестроечном» Советском Союзе, идиотизируемом его же «элитой». Тогда-то, во времена «развёрнутой перестройки», во всех интеллигентских курилках взахлёб и начали обсуждать и превозносить «Ледокол» Резуна-«Суворова».
Не раз размышляя над феноменом «Ледокола», я думал: «Почему далеко не всегда достигается историческая однозначность? По недостатку сведений? Но ведь до сих пор спорят о причинах даже Первой мировой войны — события, казалось бы, более чем документированного»… Очевидно, дело в том, что объективную картину можно воссоздавать лишь предельно чистыми руками непредвзятого историка, уважающего всю совокупность исторических фактов. А если автор начинает не анализировать прошлое, а подбирать в нём то, что укладывается в его «концепцию», то вместо правды даже в лучшем случае общество получит правдоподобие. В худшем же — ту преднамеренную чудовищную ложь, в которую так хочется поверить некоторым легковерным людям.
На самом же деле «Суворов» не сделал никаких открытий, утверждая, что и Советский Союз, и его руководитель Сталин интенсивно готовились к тяжёлой войне с гитлеровской Германией. Конечно, готовились, да ещё и как! И были бы последними глупцами, если бы не готовились. И воевать — если уж возникнет необходимость — собирались «малой кровью, могучимударом»… Но какой же дурак вот так сразу, за здорово живёшь, готовится воевать кровью большой?
Но «Суворов» заявляет иное: Красная Армия, полностью готовая к уже давно задуманной-де Сталиным агрессии, вот-вот должна была начать первой! Так, в подтягивании к западным границам новых войск непосредственно перед войной он видит их изготовку к агрессии. Хотя проще видеть здесь то, что и было: спешные меры в ситуации, когда поведение Германии на границах с СССР становилось всё более провокационным, а войск на границе было для обороны недостаточно.
Или вот что пишет «Суворов», ссылаясь на некоего «лётчика» Прайса: «Наиболее мощное вооружение среди серийных истребителей мира в сентябре 1939 года имел русский И-16… По огневой мощи И-16 в два раза превосходил «Мессершмитт-109Е» и в три раза «Спит-файр-1».
Уже само такое заявление поверхностно. У каждого массового самолёта много модификаций. И наиболее характерные данные И-16 таковы: 2–4 пулемёта ШКАС калибра 7,62 мм. На некоторых модификациях устанавливались, да, ещё и две пушки ШВАК калибра 20 мм. Но этот тип (17-й) предполагалось использовать как штурмовик. Насколько часты были пушечные И-16, можно судить по тому, что даже лётчик Московской зоны ПВО Виктор Талалихин пошёл на таран, ибо слабое пулемётное вооружение его «ишачка» не позволило сбить врага оружием. Об этом писал знаменитый Марк Лазаревич Галлай.
«Мессершмитт» же «109Е» (как и И-16) имел вариантное вооружение: и 4 пулемета МГ-17 калибра 7,92 мм, и два МГ-17 при 20-мм пушке МГ-ФФ «Эрликон», и две пушки МГ-ФФ.
«Спитфайр» вооружался и восемью пулемётами 7,69 мм «Виккерс», и двумя пушками «Испано» калибра 20 мм, и четырьмя пулемётами и двумя пушками.
Английский «Харрикейн» имел до десятка пулеметов 7,69 мм.
«Аэрокобра» США несла два пулемёта калибра 12,7 мм и пушку калибра 37(!) мм. Это — перед войной!
То есть говорить о двух-, а то и трёх(!)кратном даже огневом превосходстве И-16 над другими истребителями не приходится, если оставаться на почве профессионального анализа. Тем более что боевые возможности рода войск (и, естественно, ВВС) определяются комплексом качеств: тактико-технические характеристики техники, её ресурс плюс боевая выучка личного состава, которая у люфтваффе была тогда в целом, конечно, выше…
Доказывая якобы супервооружённость советских ВВС, «Суворов» сообщает, что ещё в 1939 году впервые в мире наши самолёты в боевой обстановке использовали ракеты. Да, это так — их использовали впервые на Халхин-Голе. Но это не значит с точки зрения боевого совершенства авиации ни-че-го! Ракеты (типа снарядов «Катюш») в то время, перед войной и в начале войны, для авиации серьёзной боевой ценности не представляли. Их применение было эпизодическим, хотя порой, как свидетельствует, например, Александр Покрышкин, и исключительно результативным.
Не лучшее знакомство обнаруживает «Суворов» и с историей советского оружия и Вооружённых Сил вообще, безграмотно излагая значение для нашего танкостроения идей американца Кристи, отечественную воздушно-десантную эпопею и т. д.
Но и просто историю «аналитик»-перебежчик знает не ахти как… Он пишет: «Сталин продал на внешнем рынке титанические (любимая «количественная» мера Резуна. — С.К.) запасы золота, платины, алмазов». Чуть ниже речь уже о «коллекциях бриллиантов», то есть под «алмазами» подразумеваются, надо полагать, не они, а промышленные алмазы. Откуда Сталин взял перед войной в СССР алмазы для экспорта, если первую алмазную «трубку» нашли в Якутии в шестидесятых годах, знает, наверное, лишь наш «профессиональный», как его аттестует «Ди Вельт», разведчик. А вот замнаркома вооружения Новиков пишет о том, что импортные алмазные «карандаши» для заточки инструмента директорам заводов выдавали в наркомате лично в руки. И это на правду похоже больше.
«Суворов» пишет о расформировании Днепровской военной флотилии в 1940 году и создании на её базе флотилий Дунайской и Пинской, и для него это — подготовка к походу на Румынию, которая представлена как «нефтяное сердце» Германии, и на саму Германию. О Пинской, например, флотилии написано так: «Использовать Пинскую военную флотилию в обороне нельзя». И отсюда «вывод»: она-де — орудие агрессии.
Но вот что сказано в Большой Советской энциклопедии (изд. 3, т. 8): «В начале Великой Отечественной войны… Пинская военная флотилия приняла активное участие в боевых действиях в Полесье, под Бобруйском, Гомелем, Кременчугом и в обороне Киева. Большинство кораблей флотилии погибло в боях».
Оборонительных…
А вот уж совсем «бесспорное» — для экс-Резуна — «доказательство» того, что в 1941 году не Гитлер собирался напасть (и напал!) на нас, а Сталин чуть не успел его опередить. Со ссылкой на некие «воспоминания композитора А. Александрова» «Суворов» сообщает, что «диктатор» якобы ещё в феврале 1941 года заказал Александрову песню «Вставай, страна огромная!».
Каково?
Александров — композитор, так как же Сталин мог ему заказать что-то конкретное по текстовому наполнению? Заказывать уж тогда надо было Василию Лебедеву-Кумачу, автору не мелодии, а текста. Но у Кумача (как отпетого «сталиниста», надо полагать) на сей счёт свидетельств не находится.
Как ещё один пример «добросовестности» Резуна я приведу, а потом прокомментирую цитату из одной из последних книг «Виктора Суворова» — «Беру свои слова обратно», где он, «р-р-раздраконив» маршала Жукова, сообщает:
«Итог дискуссии о роли Жукова под Сталинградом и на Курской дуге подвел главный маршал авиации Голованов: «Жуков не имеет прямого отношения (выделениемоё. — С.К.)к Сталинградской битве, и к битве на Курской дуге, и ко многим другим операциям» (Ф. Чуев. Солдаты империи, с. 314)».
Уж не знаю, что там написано в книге Феликса Чу-ева, но Резуну не мешало бы справиться в первоисточнике, например, в издании мемуаров А.Е. Голованова «Дальняя бомбардировочная…» (М.: Центрполиграф, 2007). И тогда Резун мог бы узнать подлинное мнение маршала Голованова и не вводить своих читателей в заблуждение так нагло и подло.
Александр Евгеньевич Голованов имел с Жуковым, как сам он признаётся, «не лучшие отношения». И, тем не менее, на страницах 579–580 своих мемуаров он пишет, что, когда Жуков стал заместителем Верховного Главнокомандующего, его (Жукова) способности в военном деле получили дальнейшее развитие. Далее Голованов пишет, что не имеет возможности перечислить всё, сделанное Жуковым на данном поприще, но замечает:
«Однако нужно сказать, что он (Г.К. Жуков. — С.К.) имеет прямое отношение (выделение моё. — С.К.) и к Сталинградской битве, и к битве на Курской дуге, и ко многим другим операциям»…
При этом Голованов сообщает, что был, пожалуй, единственным из маршалов, который посетил Георгия Константиновича после его снятия с поста министра обороны, чтобы показать, что уважение Голованова к полководческому таланту Жукова остаётся неизменным вне зависимости от того, является ли Жуков министром или просто гражданином Советского Союза.
Вот так наш Резун и режет правду-матку — режет без ножа.
Далее я на анализе конкретики мифов Резуна останавливаться не склонен, но предложу читателю два замечания по теме.
Первое… Сталин, планируя — по Резуну — превентивный удар по Рейху, почему-то до последнего дняотправлял в Рейх эшелоны и суда в рамках выполнения договорных поставок сырья и продовольствия, а Гитлер, не планируя — по Резуну — удара по России, к 22 июня 1941 года не имел в советских портах ни одного германского торгового судна.
Второе… Сталин, планируя — по Резуну — превентивный удар по Рейху, почему-то не распорядился заблаговременно уничтожить документацию советского посольства в Берлине, и для того, например, чтобы после начала войны шифровальщица легальной резидентуры НКГБ успела сжечь кодовые книги, сотруднику резидентуры Гукасову пришлось затеять жестокую драку с гестаповцами и быть ими избитым. При этом семьи советских дипломатов оставались в Берлине до начала войны, и их набралось в итоге на целый поезд, с мытарствами добравшийся в СССР очень нескоро.
А Гитлер, не планируя — по Резуну — удара по России, санкционировал заблаговременное уничтожение бумаг германского посольства в Москве, и над зданием посольства всюпоследнюю предвоенную неделю вился дым — там вовсю жгли документы. При этом в самом посольстве оставался минимальный служебный персонал, а семьи сотрудников посольства уже находились в Германии — якобы на отдыхе.
Увы, на Резуне-«Суворове» миф об агрессивном Сталине не закончился. Резун относил удар Сталина на июль 1941 года. А уже упоминавшийся мной Марк Солонин в последние годы сделал и более сенсационное «открытие»! Он утверждает, что в июне 1941 года Гитлер, «сам того не ожидая» (!), «упредил удар Сталина ровно на один день». Соответственно, книгу, где Солонин «обосновывает» это «своё» «открытие», он назвал «23 июня: «день М». Так миф о сорванном Гитлером превентивном ударе Сталина по Гитлеру получил новое подтверждение. Не так чтобы очень весомое — примерно в 600 килограммов (~ 0,6 кг умножить на 10 000 экземпляров тиража), но всё же…
Набор «аргументов» и фактов здесь использован вполне «джентльменский», но ведь и среди джентльменов попадаются шулеры… Попадаются они и среди историков, и книга Солонина, как и книги Резуна, в своих основных концепциях, конечно, шулерская, однако подробный, постраничный анализ её полутысячи страниц вылился бы в не менее чем тысячу страниц текста, и такой подвиг я совершать не намерен. Поэтому возьмём лишь один, вполне характерный, пассаж автора «23 июня» и кратко его проанализируем.
На странице 28-й Солонин сообщает о том, что в 1989 году печатный орган МО СССР «Военно-исторический журнал» в № 4 опубликовал данные по механизированным корпусам, развёрнутым перед войной в западных приграничных округах, и далее пишет:
«…Но стоило нескольким «историкам-любителям» обратить внимание образованной публики на то, что мехкорпусов в Красной Армии было, оказывается, больше, чем у немцев — танковых дивизий, стоило только этим «любителям» взять в руки исправный калькулятор и доложить читателям, что, например, войска Юго-Западного и Южного фронтов (не очень ясно, почему «фронтов», а не Киевского Особого и др. военных округов? — С.К.)имели на вооружении 5826 танков, а немецкая группа армий «Юг» — всего 728, стоило только некоторым, особенно разнузданным «фальсификаторам истории» вслух заявить, что 5826 больше 728… Что тут началось… Сколько крика, сколько претензий…» и т. д.
Ирония — вещь неплохая, однако в данном случае она ни к месту уже потому, что при оценке соотношения вооружений сторон кроме умения манипулировать с калькулятором необходимы и некоторые технические знания и учёт таких, например, технических понятий, как «наработка до отказа», «гарантийные сроки эксплуатации», «техническая надёжность», «физический износ», «моторесурс».
Это ведь всё надо учитывать, как и такие факторы, как боевая подготовка, владение личным составом техникой, наличие радиосвязи, реальный боевой опыт…
5826 действительно больше 728, причём в качественном отношении новые советские танки Т-34 и KB не имели себе равных не только в танковых войсках Рейха, но и всего мира. И к началу войны их было произведено примерно полторы тысячи первых и более полутысячи вторых. Однако прекрасно выглядящие сегодня в таблицах новейших монографий ТТХ (тактико-технические характеристики) этих танков и внушительные цифровые данные по их наличию у СССР к 22 июня 1941 года в реальном масштабе времени, то есть летом 1941 года, несколько портило наличие такой ничем не устраняемой до какого-то момента детали, как уже упоминавшаяся мной «наработка до отказа», и прочих подобных деталей.
Изливать накопившуюся злобу на Сталина проще, чем освоить хотя бы азы теории надёжности, но без знания и понимания некоторых моментов рассуждать о некоторых вещах невозможно. Точнее, можно, но — безграмотно, невежественно и поверхностно. Поэтому — немного теории…
В соответствии с межгосударственным ГОСТом (Государственным стандартом) 27.002-89 «Надёжность в технике. Основные понятия. Термины и определения» надёжность — это «свойство объекта сохранять во времени в установленных пределах значения всех параметров, характеризующих способность выполнять требуемые функции в заданных режимах и условиях применения, технического обслуживания, хранения и транспортирования».
Проще говоря, надёжность обеспечена тогда, когда что-то работает безотказно и не преподносит никаких сюрпризов в виде, скажем, гусеницы танка, порвавшейся не в бою или через десятки часов эксплуатации, а при первом же выезде на учения.
Отказ же, в соответствии с ГОСТ 27.002-89 — это событие, заключающееся в нарушении работоспособногосостояния. При этом внезапный отказ — это «отказ, характеризующийся скачкообразным изменением значений одного или нескольких параметров объекта».
А наработка до отказа — это (я цитирую здесь и далее всё тот же ГОСТ) «продолжительность работы объекта от начала эксплуатации до возникновения первого отказа».
Существуют и показатели безотказности. Например, есть средняя наработка до отказа — «математическое ожидание наработки объекта до первого отказа», и есть средняя наработка на отказ — «отношение суммарной наработки восстанавливаемого объекта к математическому ожиданию числа его отказов в течение этой наработки».
Так вот, с этими самыми наработками у новейших советских танков к середине 1941 года дела обстояли не лучшим образом. Хотя тогда теория надёжности ещё не существовала даже в самом зачаточном виде, техника ломалась. И нередко ломалась совершенно неожиданно, да и не всегда объяснимо. Ведь техника эта была даже не новая, а — новейшая! То есть ещё плохо изученная даже её создателями, недостаточно освоенная в серийном производстве и мало изученная в части её реальных эксплуатационных характеристик.
Я понимаю, что пустился в обсуждение вопросов, которые для любителей скоропалительно-залихватского чтения типа «Ледокола» Резуна или «23 июня» Солонина скучны. Но что делать — Вторая мировая война была войной моторов, и при анализе её событий хотя бы немного в теории технической надёжности ориентироваться надо. И надо понимать, что воистину грозными для врага «тридцатьчетверки» и KB стали чуть позже, когда реальная война и реальная эксплуатация выявили многие их недостатки и эти недостатки были выправлены.
Итак, к 22 июня 1941 года наши новейшие танки были ещё, увы, не очень-то надёжны. Они ведь начали поступать на вооружение лишь в 1940-м, а то и в 1941 году.
«Однако в РККА имелись тысячи не таких уж и плохих — по сравнению с немецкими T-I, T-II и даже T-III— более старых танков: БТ-7, Т-26 и т. д.», — заявляют резуны и солонины.
Да, имелись… В количестве до 11 тысяч единиц. Но для них к 22 июня 1941 года стали актуальными уже другие понятия теории надёжности. И прежде всего — понятие «назначенный ресурс», то есть «суммарная наработка, при достижении которой эксплуатация объекта должна быть прекращена (выделение везде моё. — С.К.) независимо от его технического состояния», и понятие «назначенный срок службы». Старые лёгкие танки — по причине их давнего производства, в массе своей были уже не только морально, но и физически изношенными. Они уже почти выработали свой ресурс и подлежали снятию с вооружения и замене. Они всё чаще, уже в мирное время, переходили из исправного состояния — «состояния объекта, при котором он соответствует всем требованиям нормативно-технической и (или) конструкторской (проектной) документации», в неисправное состояние, то есть в «состояние объекта, при котором он не соответствует хотя бы одному из требований нормативно-технической и (или) конструкторской (проектной) документации».
А многие советские «бэтэшки» и другие их родные и двоюродные «братья», произведённые ещё во время первой советской пятилетки, к 22 июня 1941 года не соответствовали не то что одному из требований нормативно-технической и конструкторской документации, но сразу нескольким. То есть, говоря попросту, всё чаще ломались по причине выработки ресурса, физического износа.
А ведь ресурсы у боевой техники даже назначенные, «штатные», никогда большими не бывают. Особенно у танков и истребителей, реальная боевая жизнь которых исчисляется нередко всего лишь часами. Это не «жигуль», который в умелых руках живёт чуть ли не вечно…
К тому же остро стояла проблема запасных частей. С одной стороны, ей тогда при производстве не очень-то уделяли внимание — у социалистической России, ещё недавно бывшей лапотной «Расеей», просто не было необходимого опыта. С другой стороны, в первые годы массового развития танкостроения в запчастях не было и особой необходимости — танки в СССР развивались стремительно, и вместо консервирования технического «статус-кво» за счёт замены изношенных частей было в какой-то период разумнее переходить к производству новых моделей.
«Так что, — спросят резуны, — мы делали такие танки, которые не могли ездить, а только ломались?»
Ездили, ездили наши танки! Но до тех пор, пока не был исчерпан ресурс, а он у тысяч танков кончался как раз в 1941 году. Между прочим, даже современные танки часто возят на специальных трейлерах, чтобы сберечь ресурс двигателя и ходовой части.
Что же до тысяч устаревающих танков в РККА, то эта сомнительная «мощь» не в последнюю очередь объяснялась некомпетентностью двух подряд начальников вооружений РККА — Тухачевского и Уборевича, которые заказывали промышленности эти многие тысячи, не заботясь о перспективных схемах. Конструктор среднего танка Т-34 Михаил Ильич Кошкин буквально надорвался, отстаивая своё детище, и умер ещё до войны, 26 сентября 1940 года, совсем молодым — в сорок два года. Сталинская премия ему была присуждена уже посмертно — в 1942 году.
К тому же на старых танках, как правило, не было рации (на старых истребителях — тоже), за что надо «благодарить» тоже этих двух высокопоставленных заговорщиков и изменников.
Наконец, новая техника не была должным образом освоена, да и некомплект её был к середине 1941 года велик. Здесь показательны и типичны воспоминания дважды Героя Советского Союза генерала армии Дмитрия Даниловича Лелюшенко. Весной 1941 года его назначили командиром 21-го механизированного корпуса, но корпус ещё лишь предстояло сформировать в составе двух танковых и одной мотострелковой дивизии. По штату корпус, дислоцировавшийся на юго-западе Псковской области на даугавпилсском направлении, должен был иметь 1031 танк разных марок, а в наличии было 98 БТ-7 и Т-26. Мощные KB и Т-34 только начинали поступать.
Стремясь быстрее закончить формирование, Лелю-шенко торопил командование с присылкой техники и оружия, но в ответ слышал: «Не торопитесь, не только у вас такое положение». За месяц до начата войны Лелюшенко был в ГАБТУ — Главном автобронетанковом управлении РККА и спросил его начальника генерал-лейтенанта Федоренко: «Когда прибудут танки? Ведь чувствуем, немцы готовятся…» Федоренко успокоил: «Не волнуйтесь! По плану ваш корпус должен быть укомплектован полностью в 1942 году».
Примерно так же обстояли, к слову, дела и в советских ВВС. На этой стороне вопроса я здесь останавливаться не буду, сказав лишь, что новые наши пушечные истребители Як-1 и ЛаГТ-3 были не так уж и хороши по сравнению с новыми немецкими истребителями, а Миг-3 имел лишь пулемётное вооружение. При этом налёт на самолётах новых марок Як-1, Миг-3, ЛаГГ-3, Ил-2, Пе-2 у многих лётчиков составлял менее 10 часов. Другими словами — всё ничего! А старые самолёты далеко не все были боеспособными.
Чтобы было ясно, что я имею в виду, приведу фрагмент записи в дневнике генерала Гальдера от 12 сентября 1941 года:
«Авиация противника на 11.9.1941 года насчитывает 670 истребителей, 600 бомбардировщиков, 1230 учебных самолетов и 440 других самолетов. Итого — 2940 самолетов.
Если принять, что только 40 процентов самолетов являются боеспособными, то он имеет 270 боеспособных истребителей и 240 бомбардировщиков».
С готовыми к бою танками положение, как правило, было ещё сложнее. При этом на 22 июня 1941 года немецкая группа армий «Юг», упоминаемая Солониным, имела все 728 танков, естественно, боеспособными, а вот упомянутые Солониным же 5826 советских танков были боеспособными лишь в некоторой своей части, и вряд ли боеготовый их процент составлял реально более 30 процентов.
Да и надёжность наших боеспособных танков была, как уже сказано, к 22 июня недостаточна для новых танков. Для старых танков имелась проблема ресурса, то есть износа.
Несколько слов о соотношении, приведённом Солониным: 5826 наших танков Юго-Западного и Южного фронтов против 728 немецких в группе армий «Юг»…
Юго-Западный фронт — это до 22 июня 1941 года Киевский Особый военный округ (КОВО), а Южный фронт — в основном Московский военный округ. Последний танков имел мало (на 1 июня 1941 года 4 KB и 5 Т-34, а всего к 22 июня 1941 года — чуть более тысячи в основном устаревших танков).
В одном из изданий книги М.И. Мельтюхова «Упущенный шанс Сталина» (М.: Вече, 2002) приведены данные по наличию бронетехники в Красной Армии на 1 июня 1941 года (таблица 24 Б приложения Б), из которых следует, что в КОВО имелось 5836 танков, из которых: KB — 278; Т-34 — 496 (всего современных танков 774 единицы). Из таблицы же 7 В приложения В — данные по укомплектованности мехкорпусов западных приграничных округов на 22 июня 1941 года — следует, что в КОВО имелось 4793 танка. То есть даже в одной книге одного автора имеем разнобой более чем в тысячу единиц. Последняя цифра по КОВО примерно согласуется с суммарной (по двум фронтам) цифрой М. Солонина, но вообще-то — точные подсчёты боеготовой техники, да ещё через шестьдесят лет после её эксплуатации, — это вещь в себе.
А теперь я открываю страницы 18–19 интереснейшей, богато иллюстрированной фотографиями книги французского историка Франсуа де Ланнуа «Немецкие танки на Украине. 1941 год» (М.: Яуза, 2006), где отражены боевые действия 1-й танковой группы из группы армий «Юг», и читаю:
«Войскам 1-й танковой группы (командующий генерал-полковник Эвальд фон Клейст. — С.К.) противостояли 5-я и 6-я армии, которые вместе с 26-й и 12-й армиями входили в состав Киевского Особого военного округа. Последний, состоявший под командованием генерал-полковника Кирпоноса, после начала боевых действий был переименован в Юго-Западный фронт…
…5-я и 6-я армии, противостоявшие 1-й танковой группе, представляли собой мощную силу. Четыре механизированных корпуса этих армий имели не менее 2590 танков против всего лишь 880 танков (у М. Солонина — 778. — С.К.)1-й танковой группы! Однако из этих 2590 танков только 596 (по данным М. Мельтюхова — 774. — С.К.)были эквивалентны 615 Pz. III и IV».
Требуются комментарии?
Где же здесь то якобы подавляющее превосходство РККА в танках, о котором нам талдычат солонины, «суворовы» и т. д. и т. п.? Причём ещё раз напоминаю, что у немцев танки, изготовившиеся к удару по СССР, были, во-первых, достаточно новыми с точки зрения износа и достаточно надёжными с точки зрения их приработки и выявления производственных дефектов в процессе эксплуатации. Во-вторых, они были тщательно проверены и подготовлены к предстоящим близким боевым действиям со всей немецкой тщательностью. А у личного состава танковых войск Рейха был реальный боевой опыт современной маневренной войны в Польше и в Северной Франции. Иногда указывают на то, что продолжительность боевых действий и там и там была недолгой, но даже один реальный бой обогащает человека таким опытом — как воинским, так и психологическим, — который не даётся любыми учениями.
У советских танкистов такого опыта, по сути, не было — ни Испания, ни Халхин-Гол, ни тем более финская война не походили на то, чему предстояло развернуться на просторах России с утра 22 июня 1941 года.
То есть 1941 год был для РККА годом активного перевооружения и боевой учёбы, и уже поэтому ни о каких превентивных ударах СССР по Германии не могло быть и речи. Во всяком случае — в 1941 году. Да, Генштаб РККА проводил в этом направлении соответствующие штабные разработки, и именно из опубликованных в 90-е годы и позднее подобных документов Резун, Солонин и иже с ними выдирают цитаты и, размахивая ими, обрушивают на головы образованной публики дутые «сенсации» о превентивных планах Сталина. Но Генштаб, не рассматривающий различные варианты действий Вооружённых Сил — от оборонительных до наступательных, — даром ест хлеб той страны, которая своих генштабистов кормит.
Но из чего надёргивают цитаты авторы «сенсаций» о якобы подготовке превентивного удара РККА в 1941 году? Ну, скажем, вот из чего…
В 1991 году, году 50-летия начала Великой Отечественной войны, «Военно-исторический журнал» Минобороны ещё СССР, редактируемый тогда ещё генерал-майором В.И. Филатовым, опубликовал ряд интересных документов и аналитических материалов, опровергающих заявления о подготовке СССР к превентивному удару (см., в частности, № 3, 4, 5, 6 за 1991 год).
Однако уже в № 12 за 1991 год — год успешной антисоветской контрреволюции — тот же «ВИЖ», ещё орган МО СССР, но редактируемый уже B.C. Ещенко, занял сомнительные позиции… В № 1 за первый наш антисоветский, 1992, год «ВИЖ» был представлен читателю как «орган Министерства обороны» непонятно какой страны. В этом «органе», в его № 1, на странице 7-й и был опять поставлен вопрос: «Готовил ли СССР превентивный удар?»
Далее — до страницы 30-й шла некая архивная «информация к размышлению», а ответ на вопрос, хотя был и сформулирован не очень-то вразумительно, был всё же отрицательным.
Из № 2 «ВИЖ» за тот же 1992 год читатель впервые мог узнать, что журнал «учреждён Генеральным штабомВооруженных Сил», и это было несколько неожиданно, поскольку «ВИЖ» был основан в 1939 году как орган НКО СССР.
Во втором-то номере «ВИЖ» и появилась публикация «Упрямые факты начала войны», в которой были приведены тексты «Соображений по плану стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза» от 15 мая 1941 года и проекта записки Тимошенко и Жукова на имя Сталина и Молотова по планам стратегического развёртывания в 1941 году. Оба документа, написанные от руки A.M. Василевским, никем не были ни подписаны, ни тем более утверждены.
Особенно эффектно с позиций Резуна выглядело начато первого документа:
«Учитывая, что Германия в настоящее время держит свою армию отмобилизованной с развернутыми тылами, она имеет возможность предупредить нас в развертывании и нанести внезапный удар. Чтобы предотвратить это, считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативы действий германскому командованию и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие войск.
Первой стратегической целью действий Красной Армии поставить — разгром главных сил немецкой армии, развертываемых южнее Брест-Демблин, и выход к 30-му дню севернее рубежа Остроленка, р. Нарев, Ловичь, Лодзь, Крейцбург, Опельн, Оломоуц.
Последующей стратегической целью — наступать из района Катовице в северном или северо-западном направлении, разгромить крупные силы врага центра и северного крыла германского фронта и овладеть территорией бывшей Польши и Восточной Пруссии.
Ближайшей задачей — разбить германскую армию восточнее р. Висла…»
и т. д.
Второй номер «ВИЖ» за 1992 год, как я понимаю, и открыл «зелёный свет» для любых измышлений, «сенсаций», «толкований» и прочих «откровений» типа резуновских.
Я не очень верю в аутентичность этого документа, в том числе и потому, что как раз на конец 80-х — начало 90-х годов падает активная деятельность ренегатов типа генерала Волкогонова по фальсификации несуществующих «документов» и уничтожению подлинных архивных документов. Однако даже в «соображениях Василевского» нет и намёка на агрессивную войну СССР с целью разгрома Германии. Речь — об упреждающих действиях в условиях явно готовящейся агрессии Германии против СССР.
Миф о готовности СССР к превентивному удару опровергает и «Военный дневник» Гальдера. 24 июня 1941 года там появилась запись:
«Полное отсутствие крупных оперативных резервов совершенно лишает командование противника возможности эффективно влиять на ход событий. Однако наличие многочисленных запасов в пограничной полосе указывает на то, что русские с самого начала планировали ведение упорной обороны и для этого создали здесь базы снабжения».
Такой «стратег», как «Виктор» «Суворов», в наличии в приграничной полосе советских баз снабжения усматривает доказательство подготовки к превентивному удару СССР, но, как видим, такой «дилетант» в стратегии, как начальник Генштаба Сухопутных сил вермахта, усматривает в том же свидетельство чисто оборонительных намерений СССР.
То есть Резуна опровергаю не я, Сергей Кремлёв, а Франц Гальдер! Резун, правда, может привести, в свою очередь, немало противоположных высказываний Гальдера, которого военный историк из ГДР Иоганнес Цукерторт относил к «оголтелым разносчикам» утверждений о наличии у СССР весной 1941 года агрессивныхнамерений. Но эти-то заявления Гальдера относятся ко временам уже «холодной войны»! А в преддверии самой «горячей» в истории мира войны Гальдер в своём дневнике записал 22 марта 1941 года:
«…Оборона на Востоке. Вопрос об оборонительных мероприятиях на Востоке на случай русского превентивного наступления выходит на первый план. Однако мы не должны допустить принятия каких-то слишком поспешных мер. Я не думаю о том, что русские проявят инициативу…»
Да, СССР не только не готовил превентивный удар, но и не имел к тому в 1941 году как особой нужды, так и — главное — реальной возможности. Иное положение в 1941 году было у немцев, у Гитлера. Я уже говорил об этом во вводной «Экспликации», но повторю — к лету 1941 года Гитлер оказался в крайне сложном положении.
Запад, ловко втянув его в войну с собой, мира не желал и готовил подключение к мировой войне Соединённых Штатов, которые, как и в Первую мировую войну, должны были прийти в изнурённую войной Европу, чтобы разгромить Германию и остаться в Европе в качестве верховного арбитра и хозяина.
Россия же занимала уклончивую позицию и порой давала — во всяком случае, в представлении Гитлера — основания Западу рассчитывать на себя как на «последнюю надежду Англии». К тому же в случае удара Запада по Германии где-то в 1942–1943 годах нельзя было исключать удара России по Германии с тыла — подобно тому, как это произошло осенью 1939 года в Польше.
Для понимания умонастроений Гитлера показательна запись в дневнике генерала Гальдера от 17 марта 1941 года:
«Требование фюрера: Оборона Норвегии должна быть обеспечена так, чтобы никакой внезапный налет противника не был возможен… Если англичане закрепятся в Норвегии, они смогут организовать взаимодействие с Россией…»
Поэтому для Гитлера было очень соблазнительно, да и логично пытаться решить «русскую проблему» в 1941 году до наступления тотального «момента истины» в примерно 1943 году, пока армия отмобилизована, боеготова и исполнена высокого воинского духа после впечатляющих побед весны и лета 1940 года.
Превентивный удар был логичен для Гитлера и был необходим Гитлеру.
Приходится лишь удивляться, как упорно в последние годы нам пытаются доказать обратное — например, Михаил Мельтюхов в своей нашумевшей книге «Упущенный шанс Сталина». Весьма капитальное, «пропитанное» немалой фактической (и почти всегда достаточно точной) информацией исследование, для написания которого автор использовал более тысячи источников, концептуально не стоит и гроша, поскольку построено на следующих тезисах (стр. 412 издания 2002 года):
«…для Советского Союза существовала благоприятная возможность нанести внезапный удар по Германии, скованной войной с Англией (в 1941 году этой войной более-менее был скован лишь ВМФ Рейха. — С.К.)… По мере продвижения Красной Армии в глубь Европы… Германия была бы накануне поражения…
…К сожалению, Сталин, опасаясь англо-германского компромисса, как минимум на месяц отложил (н-да. — С.К.) нападение на Германию, которое, как мы теперь знаем (? — С.К.), было единственным шансом сорвать германское вторжение…»
При этом на странице 304-й М. Мельтюхов утверждает, что основным-де аргументом сторонников «традиционной версии (? — С.К.)об оборонительных намерениях СССР» стали «материалы бесед Г.К. Жукова с некоторыми военными историками в 1960-е годы»…
Однако немногого стоят те «сторонники» «традиционной версии», которые все свои аргументы черпают из такого источника. Не «аргументы», а прямые доказательства исключительно оборонительных возможностей СССР в 1941 году, и то при условии своевременного приведения войск в боевую готовность и т. п., отыскиваются в изобилии в статистике тех лет, в реальностях 1941 года — экономических, внешнеполитических, военно-технических и военных, зафиксированных как советскими, так и западными документами.
Вообще-то Резун, Солонин, Мельтюхов могут иметь успех лишь у тех, кто детально не знаком хотя бы с «Военным дневником» генерала Гальдера. Не утомляя читателя обильным цитированием соответствующих его мест, просто скажу, что достаточно вдумчиво прочесть хотя бы его том 2-й (с 1.7.1940 по 21.6.1941) или хотя бы записи Гальдера к докладу у Гитлера от 17 марта 1941 года (стр. 405–406 издания 1969 года) и дневниковую запись от того же 17 марта 1941 года (стр. 409–410), чтобы убедиться в том, что удар Гитлера к лету 1941 года был фактически предрешён без каких-либо опасений превентивного удара со стороны Сталина.
Что же до гипотетического удара Сталина, то в 1941 году Сталин мог взвешивать те или иные варианты лишь вынужденного удара по Гитлеру — в ответ на его прямую агрессию. Сталин не догадывался, насколько плохо были готовы к войне его генералы, но знал достаточно, чтобы понимать всю авантюрность любых инициативных наших военных действий в 1941 году.
И в сказанном выше ничего не меняет тот факт, что на совещании высшего руководящего состава РККА 23–31 декабря 1940 года генерал-лейтенант В.Н. Курдюмов, начальник Управления боевой подготовки Красной Армии, при обсуждении доклада генерал-инспектора пехоты генерал-лейтенанта А.К. Смирнова о бое стрелковой дивизии в наступлении и обороне заявлял:
«…При наступлении на обороняющуюся немецкую дивизию наш корпус при преодолении всей глубины обороны будет иметь не менее как тройное превосходство в живой силе и огневых средствах и может с большим успехом разгромить немецкую пехотную дивизию…»
Да, военные в конце 1940 года так говорили. Но чего стоят генералы, не готовые к любому варианту боевых действий — как в обороне, так и в наступлении?! Другое дело, что многие высшие советские генералы образца 1941 года оказались умелыми полководцами лишь на совещаниях, а не в реальной ситуации июня 1941 года.
На этом я краткий анализ мифа о «превентивном ударе Сталина» заканчиваю, но хотя бы немного надо остановиться на другом варианте этого мифа: «Сталин и Гитлер договорились о совместном ударе по Англии, однако Гитлер обманул Сталина и ударил по России».
Эту, совсем уж несуразную, «сенсацию» породили на свет не так уж, насколько я понимаю, давно. И она вызвала у «образованной публики» почему-то не смех, а бурный и горячий интерес — как и «Ледокол» Резуна в конце 80-х годов.
Казалось бы, не мне, написавшему не одну книгу о стратегической целесообразности именно советско-германского сотрудничества, в том числе — и исследование с элементами виртуальной истории «Кремлёвский визит фюрера», эту версию так вот, с ходу, опровергать. Но как раз потому, что я не так уж и мало сил отдал изучению той эпохи, я по поводу «новых версий» 22 июня 1941 года, выдержанных в подобном духе, могу лишь пожать плечами.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.