«Близость к власти мне только вредит»

«Близость к власти мне только вредит»

12 ноября 60-летие отмечает знаменитый писатель Юрий Поляков. Юрий Михайлович один из немногих писателей, которому удается создавать глубокие и хорошо написанные романы, имеющие коммерческий успех. Книгами Полякова зачитывались еще в 80-х годах прошлого века. «100 дней до приказа», «ЧП районного масштаба», «Апофегей» и все другие его романы становились знаковыми событиями, по ним снимались фильмы, ставились спектакли. Впрочем, и сегодня ситуация не изменилась. Например, в МХАТе имени Горького недавно состоялся премьерный показ спектакля по пьесе Юрия Полякова «Как боги».

— Юрий Михайлович, 60-летие — дата основательная и внушительная. Как с годами у вас меняется восприятие самого себя? Начинаете ли вы к себе относиться все более уважительно, серьезно или самоирония сохраняется?

— Когда после премьерного показа в театре выходишь на поклон, и тысяча человек аплодирует стоя, долго не отпускают тебя, артистов и режиссера, понимаешь, что сумел задеть какие-то чувства, значит, что-то тебе удалось. Но я человек по складу ироничный, и моя ирония обращена не во внешний мир, как скажем, у Войновича, а вовнутрь, на самого себя. Это не дает забронзоветь, ну разве слегка… Когда литератор становится прижизненным памятником самому себе, писать он начинает из рук вон плохо. В этом смысле большой подарок мне сделала критика. Так вышло, для либеральной критики я слишком патриотичен и гражданственен, а для патриотичной критики слишком либерален, поэтому в 90-е годы о моих книгах почти не писали. Я был вынужден доводить тексты до такой степени художественной убедительности, чтобы, минуя мнение критики, выходить прямо на читателя и зрителя. Я долго работаю над текстом, много правлю. Над книгой, как и над женщиной, надо трудиться. Беда нынешней литературной молодежи в интернетной торопливости. Роман — не твиттер. Твою книгу читатели должны передавать друг другу со словами «прочти, товарищ!» Так было, например, с моим «Козленком в молоке», который выдержал более 30 изданий.

— Вы являетесь главным редактором «Литературной газеты», скажите, нет ли у вас ощущения, что новости в российских СМИ сегодня превратились в пропаганду?

— Телевидение без пропаганды это пожарная машина с сиреной, но без воды. К тому же, не знаю ни одной интернет-новости, которая бы затем не была высказана в теленовостях, ток-шоу и так далее. При советской власти информацию утаивали, сегодня это бессмысленно. В той или иной форме вся информация на ТВ и в прессу попадает. Она может прийти с опозданием, немного в другой подаче, с хитрым комментарием. Однако нас поставили в такие условия. Не мы начали информационную войну. Не мы стали замалчивать явления, искажать события. Не мы трясли перед мировой общественностью безобидными пробирками и на этом основании уничтожали страну. В эту информационную войну нас втянули. А на войне как на войне. И когда нам противостоит мощнейшая западная система информации, оставаться в приятном полифоническом мареве невозможно. Очень жаль, что к этому нас вынудили западные страны, на которые когда-то смотрели как на оплот свободы слова. Надо сказать, что события на Украине, участие в них США и Европы надолго подорвали в российском обществе веру в привлекательность западных идей. По нашим либералам-западникам нанесен сокрушительный удар. Я не представляю, что теперь они должны сделать, чтобы вернуть то отношение, которое было к ним в 90-е и даже в начале 2000-х годов.

— Во МХАТе имени Горького состоялась премьера вашей пьесы «Как боги». Там имеется критика действительности, но она неактуальна, те же самые претензии можно было высказать и 10, и 15 лет назад. За что, на ваш взгляд, следует критиковать власть сегодня?

— Актуальную критику ищите у Шендеровича. А я драматург. К тому же, действие пьесы разворачивается как раз в начале нулевых. И странно было бы, если бы мои герои рассуждали о майдане и газовом кризисе. Тем более, что к той любовной драме, о которой я рассказываю, все это отношения не имеет. Что касается критики сегодняшней действительности, то она широко дана в моем новом романе, который я заканчиваю. Там есть все, что я думаю о сегодняшней жизни. Кстати, и в предыдущей моей книге «Гипсовый трубач» тоже хватает критики. Хотя это для меня не главное, я же все-таки не политический писатель, главная тема всех моих книг — любовь. Писать про то, какая нехорошая власть, конечно, надо, власть всегда хуже наших чаяний. И писатель, во всем согласный с властью, — подлец. Но писатель, ни в чем не согласный с властью, — дурак или провокатор.

— И все же претензии к сегодняшней власти вы бы могли сформулировать?

— Власть не должна совершать поступки, которые она не может объяснить простым людям. Именно тогда начинается расхождение власти и народа. Я много езжу по России, и меня часто спрашивают: почему бывший министр обороны, например, до сих пор не в тюрьме. Я не могу этого объяснить людям. Меня спрашивают, почему уголовные дела на сильных мира сего заводят обычно, когда они уже отбыли за границу. А чуть раньше нельзя? Когда они собирают вещички? Почему одному олигарху его неправые доходы прощают, а другого за такие же неправые доходы наказывают? Почему Марк Захаров получает к 80-летию Орден «За заслуги перед Отечеством» первой степени, а Татьяна Доронина лишь орден Почета? Какой пункт в ее наградной анкете хромает? Объясните!

— А разве раньше было иначе?

— Было. Коммунисты старались все объяснить, но часто неуклюже. При Ельцине нам вообще ничего не объясняли, но поскольку ельцинская власть по сути была хамской и антинародной, то и претензий к ней не было. Сегодня власть выстраивает диалог с народом, она многое делает правильно, например, возвращение Крыма дало необыкновенную консолидацию общества. Вдруг тут же совершаются какие-то необъясняемые поступки. Увы, в политике, как в жизни: хорошему человеку никогда не простят недостаток, который у подлеца даже не заметят.

— Какое у вас ощущение текущего момента? Доллар растет, производство падает.

— А что вы хотите? Это естественно, мы переживаем сложнейшую ситуацию, против страны Запад начал нетипичную войну. Мы несем экономические потери, но я считаю, этот путь необходимо пройти. Надо преодолеть, настоять на своем. Как, например, в ситуации с Крымом, где произошло восстановление исторической справедливости. Распад СССР прошел по катастрофичному для русского мира сценарию, рано или поздно ситуация должна была исправиться. Вот она и меняется. Не может русский народ существовать раздельно, он должен срастись. Вот и срастается. Но когда срастались немцы, все радовались. Когда срастаются русские, возмущаются. Почему? Мы хуже? Нет, мы лучше! У нас не было Гитлера. Зигзаг истории начал распрямляться, когда захватившие в Киеве власть националисты попытались перекодировать русское население. Проблема в том, что разлом СССР прошел не по историко-этническим границам, а по административным, установленным из текущих соображений. Вот сейчас эти естественные историко-этнические границы и восстанавливаются. Бороться с этим бессмысленно. Наша власть не препятствует этому. Уже хорошо. К сожалению, долгое время мы были в плену стереотипа: «что произошло, то случилось». Если бы немцы говорили так же, до сих пор было бы две Германии… Обо всем этом я писал еще в девяностые. Не верите? Почитайте двухтомник моих интервью, который только что вышел в АСТ.

— Вы входили в совет при министерстве обороны, сейчас являетесь доверенным лицом президента. Такая близость к власти помогает?

— Из Общественного совета Министерства обороны меня турнули, когда я спросил у тогдашнего министра-мебельщика, понимает ли он сам суть затеянных реформ. Близость к власти мне скорее вредит. Ага, говорят недруги, присосался! К чему? Чем власть мне может помочь? Дать квартиру? У меня есть. Издать книгу? Ко мне и так издатели стоят в очереди. Поставить пьесу в театре? Но мои спектакли пользуются популярностью, театры сами их ставят с удовольствием, зарабатывая. Девять сезонов в театре Сатиры идет спектакль «Хомо эректус» и собирает такие же полные залы, как коммерческий «Слишком женатый таксист», хотя моя пьеса совсем не коммерческая. Сейчас я заканчиваю для Ширвиндта новую комедию, где среди персонажей есть, кстати, и президент России. Что мне власть может еще дать? Наградить? Когда я отмечал 50-летие, награда нашла меня через два года, три раза документы возвращали, мол, не заслужил. Боюсь, и у меня в анкете какой-то есть неправильный пункт.

— А чем вредит?

— Кстати, на заседаниях президентского совета просить что-то для себя не принято, неприлично. Разговор идет о том, что важно для страны, общества, отрасли. Помню, один писатель-историк попросил для себя авторскую передачу на первом канале. Дали. Но из совета вывели. Недавно на круглом столе по проблемам театров Евгений Миронов умолял Путина отдать ему какие-то гаражи, принадлежащие МХАТу имени Горького. Видели бы вы, как посмотрел на него президент! Я бы после такого — заболел. Но актеры — амбивалентные дети природы… Однажды я говорил на Совете по культуре о развале писательского сообщества, просил правовой и организационной помощи. «Вы же хотели свободы! Получили. Вот сами теперь и разбирайтесь, без власти!» — был ответ. Я сначала растерялся, потом сказал: «А банки? Они тоже хотели рынка. Ну, лопнут — и лопнут. Новые вырастут. Почему же государство помогает им?» Кажется, подействовало. И вскоре состоялось первое литературное собрание, где о проблемах нашего сообщества на государственном уровне заговорили впервые за четверть века… Но почему в президиуме сидели потомки классиков литературы, я не понял. Тогда на каждом военном совете в президиуме должны сидеть потомки Кутузова, Суворова, Жукова, Рокоссовского…

Беседовал Александр Славуцкий

«Аргументы недели», ноябрь 2014