Оскародоносец

Говорил и повторю: в картинах Звягинцева («Левиафан» не исключение) художественность с самого начала подменена идеологической схемой, как это было в худших советских фильмах третьей категории. То, что сладкоголосые птицы нашей кинокритики, задыхаясь от катарсиса, называют «художественностью», — это всего-навсего мастеровитость: человек ВГИК окончил и кое-чему научился. Конечно, подгонку фильмов под негласные требования заграничных русофобов, определяющих вкусы и предпочтения главных зарубежных жюри, придумал не Звягинцев, но среди кинематографических портных, шьющих на заказ, он будет одним из первых. Особенно ему удается имитация бескорыстно-спонтанного правдоискательства при реализации абсолютно прагматического проекта. Ну да, сейчас такое время — охотно дают премии за презрение к России, за изображение нашей страны тупиковой ветвью человечества, достойной участи Югославии или Ирака. И о чудо: внутренняя творческая эволюция Звягинцева, извернувшись, мучительно совпала с мировой конъюнктурой. Он выдал требуемое, заодно для достоверности изобразив трагическое разочарование большого художника в своем немытом Отечестве. А если завтра Путин, Меркель и Обама вдруг сольются в групповом общечеловеческом экстазе, тот же Звягинцев сразу обнаружит в нашем незлобивом народе множество милых, даже завидных свойств, не забыв и в этом случае получить в награду свою «бочку варенья». Пардон, джема.

О художественной ценности «Левиафана» даже не стоит говорить. По жанру я бы отнес его к подвиду «оскародоносных» фильмов. Анализировать такие — то же самое, что рассуждать, хорошо ли выглажены брюки у трамвайного карманника. Допустим, идеально. И что дальше? Но об Алексее Серебрякове не сказать не могу. Если бы учредили актерские премии и награды за монотонность и однообразие, он бы собрал все сразу. Кого бы ни играл Серебряков — командира штрафбата, урку, крестьянина, рогатого автослесаря — он одинаков, как башмаки фабрики «Скороход».

А вот ещё подтверждение тому, что «Левиафан» — просто ветхозаветная агитка. Ну скажите, сильно бы пострадал, изменился по смыслу фильм «Судьба человека», если бы героем оказался не русский солдат, а, скажем, татарский? Думаю, не сильно. А теперь попробуйте вообразить на месте звягинцевских персонажей — мерзавца-мэра и христопродавца-владыки — не русского человека и не православного иерарха. Разве нет у нас мэров, депутатов, скажем, из мусульман или иудеев, а то и буддистов? Есть. И окормляют их, как вы догадываетесь, не батюшки. Страшно подумать, сколько за такое кино надавали бы режиссеру глобусов, сколько Оскаров добавили бы и сколькими бы пальмовыми ветвями высекли. Это только у нас за конъюнктурное поношение своей страны можно получить «Золотого орла», вскормленного на казенные деньги.

Но самое грустное заключается в другом. С точки зрения формальных признаков жизненного успеха, тактика таких как Звягинцев безошибочна. Ведь только за показательное отвращение к своей стране можно сегодня получить признание и поощрение просвещенного Запада. Далее с избранным российским деятелем культуры происходит примерно то же, что и с раскрученным брендом. Вроде бы, бритв до чертовой матери, но в голове почему-то крутится один «Жиллет» — «лучше для мужчины нет». Потом, овеянный рассчитанной гонимостью, пророк возвращается в Отечество (лучше на паровозе через всю страну) и становится для народа чем-то вроде водки «Смирнофф». Да, наша расейская, но уже с двумя «Ф» на конце. Почувствуйте разницу! А дальше — самое главное: спохватившаяся родная власть изнемогает, чтобы вернуть благорасположение заблудшего, но всемирно знаменитого овна, оплачивает его бессовестно раздутые творческие сметы, по секундомеру вручает ему ордена к дням рождения и, наконец, с официантской поспешностью отливает бронзовый памятник великому «возвращенцу» в назидание прочим.

А теперь назовите мне три причины, по которым взыскующему славы режиссеру не стоит снимать фильмы, подобные «Левиафану»! Одну я, впрочем, сам знаю: порядочное отношение к Отечеству. Остальные, может быть, вы мне подскажете?

2014

Данный текст является ознакомительным фрагментом.