Борис Тимонькин, осенью 2004 года — председатель правления Укрсоцбанка
Борис Тимонькин, осенью 2004 года — председатель правления Укрсоцбанка
О кризисе
Отток денег из банковской системы начался еще в сентябре. Этот процесс не был односторонним: часть клиентов забирала деньги, а часть — приносила. Но в целом по системе упал показатель прироста остатков на депозитах. Грубо говоря, мы привыкли в месяц привлекать у населения по 150 млн. грн., а в сентябре цифра упала до 30 млн. С октября прирост стал отрицательным. Особенно критичной была ситуация в последнюю неделю ноября, когда деньги просто выметались из банков. В масштабах страны отток составлял миллиарды гривен, в Укр-соцбанке — примерно 50 млн. грн. ежедневно.
В среднем по банковской системе ликвидная часть активов поддерживается на уровне 15 % баланса. Буквально за неделю банки потеряли половину этой суммы, и запас ликвидности перешел в район 5–8%. Можно было говорить о неминуемом кризисе. Если бы так продолжалось еще неделю, ликвидность упала бы до нуля. Это означало бы банкротство всей системы.
В подобных ситуациях жизненно важна поддержка собственников. В последние пять лет банки гибли исключительно из-за некорректного отношения акционеров. В 1990-е годы, напротив, банкротства были вызваны ошибками и злоупотреблениями менеджеров.
Укрсоцбанк осенью 2004 года чувствовал себя сравнительно неплохо. Предприятия группы «Ин-терпайп» увеличили остатки на своих счетах с обычных 100–200 млн. грн. примерно до 700 млн. Благодаря деньгам акционеров, Укрсоцбанк до введения постановления № 576 не стал ограничивать выдачу вкладов. Мы повысили ставки по депозитам, а персонал активно убеждал людей оставить деньги в банке. Бывали ситуации, когда человек снимал вклад и переносил его в персональную ячейку. Потом, через месяц-полтора, деньги оттуда возвращались на депозит. Другим клиентам был важен сам факт, что вклады выдают. Они снимали деньги и тут же их вкладывали.
Безусловно, политические события добавляли негатива. Укрсоцбанк работал на всей территории Украины, и среди наших сотрудников было много сторонников как «оранжевых», так и «бело-синих». Однажды даже возникла ситуация, когда на уровне персонала саботировалось перечисление денег из одного региона страны в другой. Однако это и другие проявления политического противостояния мы жестко пресекали. Приходилось доказывать сотрудникам, что мы инфраструктурная часть экономики и в рабочее время не имеем права на политическую позицию. Так же, как не может врач спрашивать у больного, из какой он партии. В итоге банк работал как часы. Конечно же, персонал наслушался от клиентов всякого, но в целом люди вели себя достойно.
Акционеры не могли решить все наши проблемы, но их помощь придавала уверенности. На совещаниях в Нацбанке я чувствовал себя намного спокойнее, чем большинство коллег. Наверное, спокоен был также Александр Дубилет, руководитель Приватбанка.
Напротив, в особенно тяжелом положении оказались банки, ориентированные на розницу и не входящие в состав финансово-промышленных групп. В ситуации, когда население досрочно изымало депозиты, банки было некому поддержать деньгами. Показательна история «Аваля». Его владельцы — на тот момент они же и менеджеры — люди не бедные. Однако они не могли найти сотни миллионов гривен, чтобы заткнуть дыру в пассивах. Это пример того, как сильная сторона прекрасного банка буквально в течение трех недель стала его главным недостатком. Через огромную филиальную сеть и банкоматы деньги утекали, словно через сито. Трудно представить, сколько нервов это стоило менеджерам. Думаю, кризис 2004 года укрепил их готовность продать банк в 2005-м. Стало очевидно, что дело всей жизни может быть потеряно в течение месяца.
Нацбанк в кризисной ситуации проявил себя с наилучшей стороны. Он выполнял главную функцию — гаранта стабильности. Руководители НБУ очень много выступали, обещая людям удержать курс гривны. Безусловно, заявления политиков сильно ударили по финансовой системе. Это была основная причина кризиса осени 2004 года. Нацбанк невольно попал в центр политического розыгрыша, но сумел с достоинством из него выйти.
С практической точки зрения, одна из главных причин кризиса — это великая несправедливость закона. Нормы Гражданского кодекса позволяют досрочно изымать депозиты. Получается, что небольшая группа людей — несколько процентов от общего числа вкладчиков — ставит под угрозу благосостояние всех остальных.
В среднем примерно 40 % пассивов банка — это депозиты физических лиц. Если половина этих денег уйдет в короткий срок, банк станет банкротом. Владельцы больших депозитов во все времена были нервными. При малейшем намеке на опасность они мгновенно забирают свои сбережения, а это огромные суммы. В проигрыше остается большая часть клиентов-физлиц, а также юрлица, которые не имеют права обналичить свои счета без обоснования. Банки же не могут досрочно вернуть кредиты, чтобы поддержать свою ликвидность. Получается, вся легальная часть экономики страны является заложницей группы нервных людей, на стороне которых закон.
Борис Тимонькин. О заседании в Нацбанке
Постановление № 576 появилось не на пустом месте. Задолго до вечера 29 ноября руководители крупнейших банков не раз собирались в НБУ и подробно обсуждали сложившуюся ситуацию. Каждый из нас по пять минут говорил о состоянии своих активов и пассивов, об угрозах и предпринимаемых мерах. Попутно докладчику задавались уточняющие вопросы. Затем Арсений Яценюк подводил итог, и мы начинали советоваться, что делать дальше.
Естественно, каждый из топ-менеджеров после такой встречи приходил в свой банк и собирал руководителей. В итоге круг людей, вовлеченных в решение проблемы, был очень широким. В Укрсоц-банке практически через день заседал комитет по управлению активами и пассивами — это примерно пять членов, плюс секретарь и подчиненные каждого из нас. Ситуацию было невозможно скрыть. Тем не менее, утечки информации мы не боялись. Никто не стал бы делать резких движений в условиях, когда все стоят на краю пропасти. К тому же, мы заранее обсудили, что говорить прессе.
Решающее заседание проходило в вечер перед принятием постановления № 576. Это был настоящий мозговой штурм. Было видно, что люди пришли выработать четкое решения. Нужно отдать должное банкирам — атмосфера на заседаниях была конструктивной и доброжелательной. Очень легко было общаться с Национальным банком. И Арсений Яценюк, и Александр Шлапак слышали собеседников и не пытались навязывать свою точку зрения. Предложения озвучивались, тут же они обсуждались — каждый мог высказать свои соображения. Уже к моменту принятия постановления вырисовывался пакет мер, главной из которых стала приостановка выдачи депозитов.
Работали не на себя, а на дело. Никто даже не пытался преследовать собственные интересы — к этому не располагала атмосфера. Она очень напоминала стиль работы саморегулирующихся организаций — Ассоциации украинских банков, ПФТС. Совершенно исключено, чтобы профессиональные люди высокого уровня тянули одеяло на себя. Если такое происходит, наглеца тут же высмеивают, а шансов на принятие такого решения у него изначально нет. Я не раз обращал внимание, что в профессиональной среде все игры сразу уходят. Прессы и зрителей нет, и некому рассказывать, какой ты бедный. Все улыбнутся, а потом ты и сам над собой посмеешься.
Все были довольно активны: Александр Дубилет, Сергей Мишта, Игорь Гиленко, Игорь Францкевич. Александр Сорокин держался немного в стороне — он сильный администратор и мощный аппаратчик, но не полемист. Владимир Матвиенко ни разу не появился на заседаниях — вместо него от Проминвестбанка приходила Тамара Шульженко.
Очень достойно вел себя председатель правления «Аваля» Александр Деркач. Он уже тогда проходил процедуру получения стабилизационного кредита и узнал о себе «много нового». Проблема была в том, что Нацбанк операционно не готов к ситуациям, когда системный банк приносит тонны документации. Специалисты за короткий срок должны были оценить юридическую чистоту проектов, под которые выдавалось рефинансирование. В банках есть кредитные менеджеры, специалисты по анализу проектов и работе с клиентами. У НБУ этих технологий не было, и ему пришлось оперативно создавать рабочие структуры. Это огромная работа. При этом сотрудники Нацбанка — государственные служащие. Еще свежи были воспоминания о делах «ИНКО» и банка «Украина». Подставлять себя никому не хотелось. На следующий день к ним мог прийти прокурор и задать вопрос, куда делись государственные деньги.
Безусловно, все банки были разные, каждый имел особую структуру баланса. Регулятор старался не утверждать ни одного пункта в постановлении № 576 без согласования с учреждениями. В итоге даже если чьи-то интересы ущемлялись, было понятно, что в критической ситуации это оптимальное решение. В свою очередь, Нацбанку было легче от того, что по всем ключевым вопросам его поддерживала банковская система.
Когда все участники заседания разошлись, специалисты НБУ продолжили готовить документ. Естественно, при этом анализировались юридические риски. Все мы понимали, что постановление мог отменить суд. Могла быть спровоцирована масштабная юридическая атака, в результате которой сотни судов одновременно заблокировали бы действие документы. Тем не менее, этого не произошло. Отчасти благодаря тому, что была найдена неплохая юридическая конструкция. Статьи Закона «О Национальном банке» позволяли приостанавливать операции, несущие риск для банков. Но гораздо важнее было то, что и суды, и вкладчики вняли нашим аргументам.
Сразу же после вступления постановления в силу была проведена интенсивная пиар-кампания, для чего крупнейшие банки сформировали общий бюджет. Кроме того, каждый из нас общался со СМИ, опираясь на собственные ресурсы и связи. Основными ораторами стали Арсений Яценюк, Игорь Ги-ленко, я и Александр Дубилет. Несколько недель через все средства массовой информации мы вели разъяснительную работу. Никому не приходилось рассказывать, что именно говорить. Все были профессиональны, понимали ситуацию и имели сильную мотивацию. Журналисты с сочувствием относились к проблемам банков и не пытались искать двойное дно в наших словах. Просто приходили, спрашивали, снимали.
Параллельно каждый руководитель банка проводил ежедневные селекторные совещания. Мы буквально заставляли сотрудников выходить к людям и объяснять им суть проблемы.
Наше население всегда было очень сложно обмануть. Жители Украины прошли хорошую советскую школу «слово говорю — два в уме» и инстинктивно чувствуют неправду. Однако в тех условиях не приходилось врать. Все меры, прописанные в постановлении № 576, были понятны и прозрачны. Когда нет подлости, то нет и интриги.
Панику удалось сбить буквально за три дня после вступления в силу постановления № 576. Исчезли очереди, а с ними — и нервозность. Ведь основное напряжение вызывал сам факт присутствия очередей. Человек идет мимо банка, видит толпу у входа и на всякий случай становится в хвост.
Было много технических проблем, которые пришлось решать едва ли не весь оставшийся месяц. Один из основных моментов — сдерживание паники на наличном валютном рынке. Укрсоцбанк тогда ввел высокую комиссию за покупку долларов. Поначалу она доходила до 3–5% суммы сделки. Мы внимательно проштудировали юридические документы и поняли, что выиграем любой суд. Нацбанк может ограничивать курсовые колебания, но размер комиссии остается прерогативой банка.
Благодаря комиссионным мы держали ситуацию под контролем. Из банка перестали выносить деньги. Тогда этот процесс обычно возглавляли структуры, занятые теневыми операциями. С утра они на микроавтобусах объезжали банки и скупали почти всю валюту. В итоге, грубо говоря, на пятом человеке все доллары заканчивались, и население начинало нервничать.
Комиссия ударила по самому страшному элементу любого дефицита — панической уверенности в том, что завтра вообще ничего не будет. Страх заставляет людей делать глупости. Именно из-за этого в восточных регионах курс подскакивал до 7 грн./долл. Комиссия в корне меняла ситуацию. Когда человеку была остро нужна валюта, он покупал ее даже с дополнительным сбором. При комиссии в 10 % доллар стоил примерно 5,7 грн. Однако миллион долларов этим способом из кассы вынуть было нельзя. В итоге, когда люди видели, что доллары, хотя и дорого, но продавались, они откладывали покупку. По мере сокращения объемов продаж валюты размер комиссии плавно уменьшался. В течение месяца он снизился сначала до 1 %, а потом и до десятых долей процента.
Естественно, Укрсоцбанк практически полностью остановил кредитование, даже по уже утвержденным лимитам. Мы использовали любой повод, чтобы не дать деньги, но особых конфликтов по этому поводу не было. Предприятия сами снизили спрос на финансы. В критической ситуации они вели себя прямо противоположно населению, которое стремилось снять деньги и купить квартиры, соль и спички. Компании зажимали все расходы и входили в кризис подготовленными. Они приостанавливали инвестиционные программы и откладывали начало крупных проектов. Было заметно, что остатки на счетах предприятий выросли! Поэтому можно с уверенностью сказать, что банковскую систему спасли юридические лица. Да, в целом по системе были те, кто стремился вывести деньги за рубеж. Однако департамент надзора НБУ четко знал банки, через которые проводились подобные операции. Ему быстро удалось ограничить вывод валюты и свести к минимуму отток капиталов.
В целом эмоциональная атмосфера осенью-зимой 2004 года была достаточно позитивной. Это было время командной борьбы и постановки четких целей. О критических ситуациях всегда остаются ярки воспоминания.
Был получен уникальный опыт. В мировой истории большинство банковских кризисов заканчивалось развалом финансовой системы и ее многолетним восстановлением. Мы же сумели самостоятельно выбраться из кризиса. Позже события того времени всплывали в разговорах с рейтинговыми агентствами. Они рассказывали про потенциальные риски, а мы отвечали, что наш банк уже пережил не один кризис. Сумели выстоять в 1998 году, когда курс доллара вырос почти в три раза. Преодолели кризис 2004-го, когда шансы на выживание были очень низкими. Это конкретное свидетельство того, что и экономика, и банковская система Украины имеют сильный иммунитет.