Глава 1. Решающая ночь
Глава 1. Решающая ночь
В понедельник, 29 ноября 2004 года, в Национальном банке собрались первые лица десяти крупнейших банков страны. Остальные 150 учреждений представляла Ассоциация украинских банков. В полном составе присутствовало правление регулятора.
Мы собирались посоветоваться, как действовать в условиях кризиса, который неминуемо надвигался на финансовую систему. На моем столе лежал предварительный проект будущего постановления № 576.
Обстановка за окнами Нацбанка в то время была революционной. Улицы заполнились демонстрантами, хотя машины еще могли подъехать к зданию регулятора на Институтской. 22 ноября закончился второй тур выборов Президента. Оппозиция не признала его результаты и вывела своих сторонников на улицы.
На фоне политического противостояния прозвучали резкие высказывания в адрес финансовой системы. С одной стороны, ведущие политики заявили, что банки находятся на грани развала. С другой — призвали забирать деньги с депозитов в банках, которыми владеют олигархи из противоположного лагеря.
В итоге уже с пятницы 26 ноября население бросилось забирать из банков деньги — сначала в восточных регионах, а потом и по всей территории страны. Часть людей вняла политическим лозунгам, но основная масса вкладчиков попросту испугалась. Перед банкоматами и кассами выстраивались длинные очереди желающих не только снять зарплату с текущего счета, но и досрочно расторгнуть депозитный договор. Уже в понедельник ситуация окончательно вышла из-под контроля, и банковской системе оставалось жить от силы неделю.
Думаю, немногие тогда осознавали, что в случае ее краха апокалипсис ожидал не только банкиров, но и все население. Экономика прекратила бы платежи, люди не получали бы зарплаты. Украина вернулась бы в начало 1990-х годов.
Страна без банковской системы — это тело, внезапно лишенное крови. На первых порах внешне ничего бы не изменилось, и экономика даже могла бы выглядеть здорово. Но существовала бы она уже по законам первобытно-общинного строя. Разложение стало бы быстрым и необратимым. Даже коммунисты, которые мечтали создать хозяйство без денег, в конечном итоге признали их необходимость.
Удивительно, но я был настроен оптимистично, хотя какое-то время совершенно не знал, что делать. Какое-то время пришлось посвятить экспресс-анализу двух десятков финансовых кризисов, случившихся в других государствах. Это мало чем помогло — ни в одной стране мира не случалось ничего подобного. Более того, чужой опыт внушал пессимизм: обычно кризисы заканчивались плачевно для банковской системы. Стало ясно, что рассчитывать мы можем только на себя и на банкиров. Обстоятельства складывались удачно лишь в том, что разгар ажиотажа среди населения пришелся на выходные дни. Мы получили два дня на раздумья.
Внутри Национального банка шла напряженная работа. Ежедневно в большом зале совещаний через стенку от кабинета председателя собиралось правление, и мы устраивали многочасовые мозговые штурмы. В целом, сотрудники Нацбанка показали себя настоящими бойцами. Впрочем, как гласит народная пословица, в семье не без урода. Была и в центральном аппарате НБУ пара людей, которые блокировали работу и строили козни. Не стану называть имена, но надеюсь, что эти люди помнят, как они вели себя в дни кризиса и после него, когда Владимир Стельмах вернулся в кресло главы Нацбанка.
Правление работало у меня в кабинете, и все действовали очень четко. Ставилась задача, и рабочая группа «сбрасывалась» идеями. Каждый нюанс я выносил на обсуждение, не полагаясь на собственный опыт, хотя окончательное решение все же чаще приходилось принимать самому.
Опасаясь утечки информации, правление сознательно не подключало к разработке антикризисного постановления территориальные отделения НБУ Впрочем, мы разослали им телеграммы, в которых попросили присылать свои предложения. Особой инициативы регионы не проявляли и большей частью оперативно докладывали правлению Национального банка обо всем, что происходило в областях.
Предварительный вариант антикризисной программы был создан уже 26 ноября. Впоследствии из этого документа примерно половина пунктов перекочевала в постановление № 576. Уже изначальный вариант документа был очень жестким. Национальный банк заведомо отказался от рекомендаций и перешел к практике жестких предписаний. Нам предстояло перекрыть все дыры, через которые деньги могли бы уйти из банковской системы. После этого члены правления много раз созванивались и встречались с руководителями крупнейших банков, чтобы отточить формулировки.
Хорошо помню лица банкиров, собиравшихся у меня в кабинете в конце ноября. Все без исключения были полны пессимизма. Люди, которые делали бизнес в неспокойные 1990-е, в ноябре 2004 года ожидали полного краха системы. Расходились они лишь в прогнозах сроков, когда вся система пойдет ко дну. А тем, кому удастся выжить, останутся в разы уменьшившиеся активы и личные состояния.
Не следует забывать, что практически все собравшиеся банкиры пережили на своих должностях печально известный 1998 год. Тогда после странового дефолта по внутренним и внешним облигациям правительства и объявлении принудительной ре структуризации этого долга Нацбанк также заверял банкиров, что денег рассчитаться с уходящими с рынка нерезидентами и паникующим населением в резервах хватит. А потом взял и обвалил курс почти в два раза.
Большинство банкиров появилось в Нацбанке с утра в субботу, остальные — вечером в воскресенье. Решающая встреча произошла вечером в понедельник, 29 ноября. Созвать банкиров пришлось без лишнего шума, почти тайком, чтобы информация не просочилась в прессу. Для этого очень пригодилась созданная в свое время база данных, куда мы внесли о них буквально всю информацию, включая телефоны друзей.
Поначалу пришлось диктовать гостям предложения, которые наработал Нацбанк, и не получал почти никакой обратной связи. Банкиры были растеряны. В воздухе витал запах войны. Огромный зал, в котором мы собирались, освещался по максимуму. У меня же складывалось впечатление, что в помещении был полумрак. Впрочем, скоро он стал рассеиваться. Банкиры почитали предложенный нами документ, и началась прекрасная коллективная работа. К концу дня в субботу основная часть антикризисного постановления была готова.
Нужно отдать должное руководителям банков — они честно рассказывали о положении дел в своих учреждениях, ничего не скрывая. Многие привезли с собой готовые предложения по выходу из кризиса. Это был ключевой момент. Хотя Нацбанк и затеял обсуждение, неправильно считать, что именно регулятору принадлежит ведущая роль в разработке постановления № 576. Изначально в нашем проекте не было очень многих механизмов, которые появились в итоговом документе. Постановление сработало исключительно потому, что НБУ и банки сотрудничали друг с другом. Если бы регулятор применил только собственные заготовки, ситуацию не удалось бы удержать под контролем.
Наиболее активно работали Александр Дубилет из Приватбанка и Борис Тимонькин из Укрсоцбан-ка. Первый из них, например, предложил снизить скорость проведения платежей. Наши банки всегда гордились, что из одного конца страны в другой деньги идут пятнадцать минут. В условиях кризиса эта скорость могла сыграть злую шутку с банком, ведь всего в течение часа устойчивое учреждение могло превратиться в банкрота. Поэтому в проекте постановления Дубилет предложил предусмотреть отсрочку по платежам в один день. Уже это давало огромный прирост стабильности в рамках системы.
Какое-то время молчал Александр Деркач из «Аваля». У него была самая тяжелая ситуация, и слишком активное участие выглядело бы с его стороны как защита своих интересов. Однако потом и он включился в работу.
Руководитель Проминвестбанка Владимир Матвиенко ни разу так и не появился на совещаниях по разработке постановления, и вместо себя присылал заместителя Тамару Шульженко. Александр Сорокин из Укрэксимбанка замкнулся и лишь изредка участвовал в беседе.
Были и те, кто вовсе не участвовал в процессе. Например, Николай Сугоняка из Ощадбанка слабо понимал, что происходит, и впал в депрессию. Впоследствии мне пришлось отстранить его от выполнения обязанностей председателя правления за то, что он в обход ограничений НБУ выдал крупный кредит.
Это была детективная история. Я ничего не знал об этой операции, но в мою приемную в тот же день поступил анонимный звонок. Звонивший сообщил, что Ощадбанк оформил кредит телеканалу «Интер», и даже сообщил номер платежки и время проведения операции. Мы проверили информацию и обнаружили, что через обходную схему из банка ушли деньги. Поскольку телеканал контролировался СДПУ (о), пресса заявила, что Национальный банк разрешил социал-демократам украсть деньги на выборы, и я был в доле. Пришлось пресечь подобные слухи, отстранив Сугоняку. Кредит был аннулирован.
Обсуждение проекта антикризисного постановления было очень горячим. Мы разговаривали сухим техническим языком, но периодически углублялись в детали, заходили в тупик и даже переключались на откровенную ругань. Время от времени звучало риторическое «все развалится к чертовой матери». Мне изо всех сил пришлось контролировать собственные эмоции, хотя в той ситуации это было не легко.
Ключевым для всех нас был ответ на вопрос «что делать с вкладчиками». Своими действиями они обезвоживали банки и оказывали жуткое давление на курс. Александр Дубилет предложил: давайте совсем запретим забирать вклады. Тут же наши юристы начали убеждать, что нельзя этого делать. В чем-то они были правы, ведь запрет на досрочное изъятие депозитов был юридически не безупречен, и это все понимали.
Помню, в момент, когда прозвучало предложение Дубилета, я придумал и записал в проекте постановления идеальный вариант, который бы целиком соответствовал законодательству. К сожалению, он сводился к тому, что во всей стране нужно было вводить временную администрацию и переназначать председателей правления как временных администраторов. Формальные причины для этого были: падение остатков на корсчетах, невыполнение всех нормативов и резкий рост невозврата кредитов.
Мы боялись, что негативный эффект от ведения временных администраций в каждом банке будет в десять раз хуже, чем от расширенного толкования прав Нацбанка по введению запрета на досрочное изъятие вкладов. Кроме того, это означало отзыв всех кредитных линий иностранных банков. Кредиторы заблокировали бы и отобрали через суд все валютные средства наших банков. Де-факто состоялся бы масштабный дефолт. Это была бы полная катастрофа, которую никак нельзя было оправдать юридической чистотой схемы. В итоге в окончательный текст постановления вошло предложение Дубилета.
После дискуссии многие предложения пришлось отмести как неадекватные. Например, сначала обсуждали идею введения банковских каникул, чтобы на несколько дней закрыть учреждения. Почти сразу же пришлось признать, что это лишь усилит кризис.
Вечером в понедельник, 29 ноября, мы, наконец, закончили консультации с банкирами. После шести часов плотной работы идеи иссякли, и мы решили расходиться. Фактически на столе в черновом варианте лежало готовое постановление, известное под номером 576. Мы с зампредом НБУ Александром Шлапаком и директором департамента монетарной политики Натальей Гребеник еще на какое-то время остались в кабинете, чтобы доработать детали. Потом проект отдали руководителю юридического департамента Василию Пасичныку, который уже к утру превратил его в готовый документ.
С Пасичныком лично мне пришлось спорить очень долго. Он был уверен, что постановление № 576 нельзя считать легитимным. Василий Васильевич привел практический пример того, как любой суд может отменить действие документа. Некая бабушка придет досрочно снять депозит, а ей откажут, ссылаясь на запрет НБУ. Бабушка скончается прямо в операционном зале банка, после чего в Национальный банк нагрянет прокурор с ордером на арест авторов документа по обвинению в доведении до смерти.
Довод Пасичныка был более чем разумным, поэтому мы предупредили банки, что в особых случаях досрочный возврат вкладов все же нужно делать. Они и сами были заинтересованы в недопущении неприятных ситуаций. Самых буйных вкладчиков представители банков выводили из очереди, тихонько выдавали им деньги и провожали через запасной выход.
Как юрист со стажем я долго искал в законодательстве и нашел несколько документов, которые все же позволяли нам делать то, что мы задумали. На крайний случай у меня были в запасе более десятка постановлений о работе банковской системы в особый период — эти документы мы приняли за несколько месяцев до начала кризиса. Правда, они создавались специально на случай войны. Однако я был уверен, что сложившуюся ситуацию можно смело считать особым периодом, и заявил об этом Пасичныку. Нужно отдать должное Василию Васильевичу — он подписал постановление, хотя сомнения в его легитимности по-прежнему испытывал.
По моей просьбе председатель правления одного из банков первой десятки в судебном порядке фактически признал законность действий Национального банка. Согласно полученному решению, если не постановление № 576, то аналогичное по содержанию должно быть принято. Этот документ лежал у меня на рабочем столе на случай, если бы какой-то вкладчик добился через суд отмены постановления НБУ и к нам пришел бы исполнитель. К счастью, этого не случилось — никому не пришло в голову отменять постановление № 576.
Перед тем как разъехаться руководители банков первой десятки встали и долго аплодировали. Это были овации не Национальному банку. Собравшиеся аплодировали самим себе, своей решимости. Постановление № 576 стало результатом общей работы. Поскольку мы выслушали и обсудили все предложения, появились оптимизм и надежда, что ситуация продумана досконально. У нас было главное — глобальное решение. Дальше оставалось только действовать слаженно и выполнять предписания.
Конечно, полной уверенности в эффективности постановления не было. Всех без исключения грызли сомнения. Выпив по рюмке коньяка, мы с зампредом НБУ Александром Шлапаком спрашивали себя: достаточно ли будет принятых мер, сработают ли они, будет ли процесс управляемым? Ведь кроме банкиров оставались еще четырнадцать миллионов вкладчиков, которые могли отреагировать на ограничения совершенно иначе. Мы знали наверняка, что утром в понедельник сотни тысяч людей придут в отделения банков, чтобы продолжить забирать миллиарды гривен со своих депозитов. И Национальному банку, и всей финансовой системе Украины предстояло пройти самую серьезную за всю историю проверку на прочность.
Было очевидно, что самое трудное — это погасить первый импульс людей. Они могли прийти в бешенство. Большинство вкладчиков потеряли свои деньги в Сбербанке СССР, и осенью 2004 года могли повториться реальные семейные трагедии. Я представлял себе, как в каждой второй квартире Украины на кухне собирается семья, и жена вычитывает мужа: «Опять у нас остались только книжки! Снова нас обманули! Я говорила, что деньги нужно было потратить — купить телевизор, машину или дочке квартиру!» Во второй половине семей звучало бы: «Нужно было купить валюту — теперь жить не за что».
Чтобы продержаться первые дни после введения постановления, на том же заседании, 29 ноября, был утвержден план пиар-кампании. Мы договорились, что руководители НБУ и коммерческих банков буквально с первого дня действия постановления должны будут активно объяснять населению суть введенных ограничений. Крупнейшие банки создали общий бюджет, из которого на протяжении декабря должны были финансироваться публикации в печатных СМИ и размещение сюжетов на телевидении. Распорядителем проекта стал Александр Дубилет, который имел бесспорный авторитет в глазах всех собравшихся. Кроме центрального бюджета каждый банк опирался на свои ресурсы.
На следующий день, 30 ноября, банкиры собрались в НБУ на большую пресс-конференцию, куда были приглашены центральные СМИ Украины. Тогда мы впервые объявили журналистам о вводимых ограничениях. Напряжение было невероятное: всем видом приходилось демонстрировать уверенность в завтрашнем дне, а внутри ее не было. Затаив дыхание, все ждали, как же отреагирует население. В течение дня-двух оно должно было или пойти штурмом на банки, или окончательно успокоиться.