ПИК КРИЗИСА И СОЗДАНИЕ ПОСТАНОВЛЕНИЯ № 576
ПИК КРИЗИСА И СОЗДАНИЕ ПОСТАНОВЛЕНИЯ № 576
В конце ноября обстановка за окнами Нацбанка накалилась до предела. Верховный Суд признал результаты второго тура президентских выборов недействительными, а Донецкий областной совет — законными. Вечером 25 ноября во время митинга на Майдане были оглашены первые «президентские декреты» Виктора Ющенко. Оппозиция объявила о начале блокады здания Администрации Президента. Через пять дней демонстранты с оранжевой символикой также полностью блокировали здание правительства и других госорганов. Осада продолжалась все время, пока Верховный Суд рассматривал жалобу оппозиции на решение Центризбиркома, а Генпрокуратура вела расследование по делу о попытке территориального раскола страны. Напряжение спало лишь 3 декабря, когда Верховный Суд признал второй тур выборов несостоявшимся и назначил повторное голосование на 26 декабря.
Журналисты в те дни накинулись на, пожалуй, единственного человека в правительстве, который пытался держать страну под контролем, — первого вице-премьера, а впоследствии исполняющего обязанности главы Кабмина Николая Азарова. Его постоянно провоцировали на заявления, что в стране происходит кризис. Можно только представить, каких усилий стоило Николаю Яновичу отвечать «нет» на все эти вопросы. Повлияет ли отставка Сергея Тигипко на стабильность финансовой системы? Нет. Утрачен ли контроль над регионами? Нет. Есть ли опасность потери золотовалютных резервов? Нет. Единственный вопрос, на который он ответил утвердительно, касался его отставки. «Вот я хочу спросить у вас, вы хотите?» — осведомился он у журналистов и добавил, что не держится за свое кресло. Берусь предположить, что уход Николая Азарова был бы тогда худшим вариантом развития событий.
Я тогда даже шутя называл Украину «страной и. о.». С одной стороны, документы подписывал Азаров как и. о. главы правительства, с другой — я как и. о. председателя Нацбанка. Удивительно, как при этом все работало.
Первый вице-премьер очень помог регулятору своими заявлениями. Он не раз говорил, что правительство и НБУ работают очень плотно и постоянно консультируются. Хотя я очень благодарен ему за то, что Кабмин вообще не вмешивался в работу Нацбанка. Единственное, что интересовало правительство — это удержание стабильного курса гривны, и мы всегда давали ему такую гарантию. Николаю Яновичу с головой хватало и своих проблем. В конце ноября регионы резко сократили перечисление платежей в госбюджет, ожидая разделения Украины и тотального кризиса.
Как раз в то время планировался перевод счетов Таможни из банка «Аваль» в Госказначейство. В условиях кризиса это могло бы подкосить банк и вызвать проблемы по всей системе. В самый критический момент Николай Янович заявил, что перевода не будет.
Еще в октябре я распорядился, чтобы были созданы выносные рабочие места, из которых регулятор мог бы полноценно управлять банковской системой. Уже тогда была сконструирована спутниковая система связи между всеми подразделениями НБУ в Украине. Заметьте, в октябре еще не было ни одного повода для волнения. Напротив, на улицах было на удивление спокойно. Пожалуй, чересчур спокойно. Очевидно, эта тишина и побудила меня отдать приказ об усилении мер безопасности в Нацбанке.
Если бы наши сотрудники не сумели прорваться на работу через толпы демонстрантов, они смогли бы выполнять все свои функции из другого здания НБУ, расположенного в Киеве на проспекте Науки. Система электронных платежей и прочие информационные системы не остановились бы даже в случае, если бы центральное здание НБУ на улице Институтской обесточили или взяли штурмом.
К счастью, Нацбанк демонстранты почти не блокировали. Была лишь одна попытка сделать это в конце ноября. Тогда я лично нашел Петра Порошенко, а Александр Шлапак дозвонился до соратника Юлии Тимошенко Андрея Шкиля. Мы сказали: как только вы перекроете выезды, наступит крах всей системы. После этого наших работников по удостоверениям стали впускать в здание.
Все помнят, что Администрацию Президента оцепил «Беркут». По каким-то причинам Национальному банку ни МВД, ни СБУ не выделяли людей для охраны. Один из силовиков признался, что все подобные идеи блокируются руководством. Складывалось впечатление, что здание НБУ, расположенное между Администрацией Президента и Кабинетом министров, специально оставляли неприкрытым, чтобы спровоцировать нападение или погром. Это было бы очень громкое событие, потому что в хранилище в полотняных мешках лежали 700 млн. долл. и 6,8 млрд. грн. наличными, а также все ключи и коды доступа к электронным счетам банков. При этом внутренняя охрана ведомства составляла двенадцать человек, вооруженных автоматами.
Если бы кто-то тогда решил взять штурмом Нацбанк, ограбление удалось бы. Демонстранты восприняли бы стрельбу внутри здания как признак того, что «бело-синие» разгоняют «оранжевых», и пошли бы на штурм Администрации Президента.
Вся милиция автоматически двинулась бы туда же. Никому бы в голову не пришло, что пришли грабить Нацбанк. Особенно эффектно выглядело бы ограбление в костюмах спецназа.
Конечно, взять нас было нелегко. Еще раньше, в 2004 году, во время рабочей поездки в Вашингтон я подсмотрел, как организована система безопасности в государственном департаменте. Вернувшись, я поручил усилить меры по охране центрального здания НБУ на улице Институтской в Киеве. Изменений оказалось много, и рассказывать можно лишь о некоторых. Например, мы решили поставить металлические барьеры — шлюзы — на въезде в здание НБУ Поскольку такие, как в Европе и в США, нигде не продавались, мы разработали свой вариант устройства. Вместо цельного барьера при необходимости посреди въезда поднимались упоры, которые используются для блокирования парковочных мест. Осенью 2004 года мы также внедрили систему досмотра днища автомобилей, въезжающих на территорию Нацбанка. Полностью обновили систему видеонаблюдения.
Однако в ночь, когда демонстранты пошли на штурм Администрации Президента, я сказал охранникам центрального здания НБУ, чтобы им даже в голову не пришло открывать огонь. Стрельба вряд ли помогла бы нам отбить нападение. Да и в кого было стрелять? Я распорядился опустошить магазины автоматов, заварить решетки на окнах и установить на дверях засовы — такие я видел в Банке международных расчетов в Базеле. Тихонько, чтобы не было видно с улицы, мы забаррикадировали входы в здание, а во двор загнали грузовик, чтобы при необходимости вывезти деньги.
Я сидел в своем кабинете и через систему видеокамер наблюдал, как 300 тысяч человек собирались штурмовать Администрацию. Одна из камер позволяла напрямую с высоты увидеть всю Банковую в цвете, а другие — подходы к ней. На большом мониторе можно было включать одновременно несколько картинок.
Я видел, как прибыл «Беркут». По данным нашей охраны, он приехал на подставных номерах из Донецка, Луганска или Крыма и «свиньей» попытался пройти через строй демонстрантов. Разворачивались они как раз напротив здания Нацбанка. «Беркуту» удалось пройти буквально метров пятьсот, но дальше демонстранты его не пустили, и пришлось возвращаться тем же путем назад.
Напряжение было такое, что оставалось надеяться лишь на счастливый случай. Я даже мысленно поблагодарил «Беркут» за то, что он разворачивался не с нашей, а с другой стороны. Мы с Александром Шлапаком и моим секретарем Светой пили водку и тревожно наблюдали, чем все закончится. К счастью, кровопролития не произошло.
На фоне политических событий разворачивался полномасштабный финансовый кризис. Ситуация в Киеве и регионах сильно отличалась. Первой ощутила удар Восточная Украина. Уже в пятницу, 26 ноября, в отдельных регионах начали громить банкоматы. В субботу-воскресенье кризис перекинулся на западные области.
Правление НБУ обеспечило тотальный контроль над всей банковской системой, вплоть до учета неисправных банкоматов. Я собственноручно рисовал карту Украины, на которой отмечал развитие кризиса. Карта напоминала движение тайфуна. Ситуация ухудшалась не по дням, а по часам. Распространенными стали случаи, когда население снимало депозиты и клало деньги в депозитные ячейки в том же самом банке. А в целом по всей Украине гривневые вклады конвертировались в доллары и прятались в носки.
Неделя с 22 по 28 ноября стала самой напряженной в работе регулятора еще и потому, что именно тогда мы разрабатывали антикризисные меры. Позже они нашли свое отражение в постановлении № 576 от 30 ноября. Удивительно, но я в тех обстоятельствах был настроен оптимистично. Правда, какое-то время совершенно не знал, что можно предпринять в такой ситуации.
Были случаи, когда банкиры обращались ко мне с предложением заработать на кризисе. Ничего удивительного — человек по своей натуре падок на легкие деньги, а самые большие состояния делаются во времена больших кризисов. Я сразу же выгонял таких посетителей. То, что они предлагали, было хуже мародерства. Ведь мародеры снимают вещи с трупов, а эти предлагали грабить живых людей.
Правление НБУ изучило теорию финансовых кризисов и конкретные примеры других государств. Это не помогло. Ни в одной стране мира не случалось ничего подобного.
Теории преодоления кризисов предполагали, что мы можем ввести банковские каникулы, заставить банки работать только на прием платежей или сократить продолжительность операционного дня, в течение которого обрабатываются платежи и выдаются деньги. Однако правление Национального банка понимало, что эти решения не снимут проблему, а лишь усугубят ажиотаж. Косметическими мерами и успокаивающими заявлениями в прессе ситуацию было не исправить. Как оказалось, у НБУ не было совершенно никаких наработок в данной сфере. Даже в 1998 году банковская система чувствовала себя гораздо лучше, чем осенью 2004-го.
В то время со всех сторон звучали рекомендации, как следовало бы поступить в подобных условиях. Одна из самых бредовых идей гласила: нужно ввести государственную гарантию на полную сумму всех депозитных вкладов. Это означало, что Верховная Рада приняла бы закон, по которому правительство вернуло бы населению все 45 млрд. грн., которые находились на вкладах в банках. Безусловно, кого-то такая мера успокоила бы, однако далеко не всех. И если бы рухнул хотя бы один системный банк, государственная гарантия никого бы уже не спасла. Страна оказалась бы без банков, а правительство приобрело бы 45 млрд. грн. долгов. Это кроме уже имеющихся 123 млрд. грн. по обесценившимся вкладам в Сбербанке СССР.
Предстояло придумать что-то свое. Правление работало у меня в кабинете, и все действовали очень четко. Для самых обессиленных банков пришлось на скорую руку разработать порядок выделения стабилизационных кредитов. Чтобы не допустить критического состояния остальных, нам предстояло перекрыть все дыры, через которые деньги могли бы уйти из банковской системы. Прежде всего, требовалось прекратить досрочное погашение депозитных вкладов населения. Своими действиями граждане обезвоживали банки и оказывали жуткое давление на курс. Физически выдать столько денег, сколько хотели вкладчики, банки не могли — им не хватило бы наличных. Также предстояло ввести жесткий контроль над операциями юридических лиц, которые стремились вывести свои средства за рубеж по «липовым» внешнеэкономическим контрактам.
Нацбанк создал свой набор антикризисных мер уже в пятницу. Впоследствии примерно половина пунктов из него перекочевала в постановление № 576. Регулятор отказался от рекомендаций, вроде упрощения системы рефинансирования. Все меры были исключительно жесткими, например, введение кредитных потолков.
Оставалось обсудить наш проект с теми, ради кого будут вводиться ограничения. В ночь с пятницы на субботу в НБУ собрались руководители всех крупнейших банков страны. Совместными усилиями за выходные 27–28 ноября мы доработали антикризисное постановление. К утру понедельника у меня уже был набор антикризисных инструментов, к которому сложно было что-то добавить. Это оказалось очень кстати, потому что в субботу-воскресенье в Северодонецке прошел Всеукраинский съезд народных депутатов и депутатов местных советов. На нем обсуждался вопрос создания отдельного государства на базе восточных и южных областей страны.
В ночь, 28 ноября, я позвонил Владимиру Стельмаху. Он не присутствовал на совещаниях, посвященных разработке постановления, однако от кого-то он узнал про наши планы. Сначала Владимир Семенович позвонил зампреду НБУ Александру Шлапаку, однако разговора у них не получилось, и Александр Витальевич попросил меня перезвонить Стельмаху. Владимир Семенович сразу же заявил: «Не делайте этого». На вопрос, что же предпринять, прозвучала удивительная фраза: «Сами вляпались, пусть сами выбираются». Подозреваю, что Стельмах имел в виду банки.
В понедельник, 29 ноября, правление НБУ решило не вводить постановление в действие. Мы наблюдали за развитием ситуации и надеялись, что все обойдется. Однако кризис лишь усугублялся. Население отдельных регионов начало переживать, что страна расколется на части, и бросилось снимать деньги с депозитов. Особенно ускорился процесс с понедельника, 29 ноября, после съезда в Северодо-нецке. За три дня, с 29 ноября по 1 декабря, население уменьшило свои депозиты на 1,7 млрд. грн., из которых 1,5 млрд. — в национальной валюте. Корреспондентские счета банков «похудели» на 1,1 млрд. грн., а их кассы — на 900 млн. Во вторник я подписал антикризисное постановление № 576.
В тот же день мы созвали расширенную прессконференцию с участием банкиров. Отрицать существование кризиса уже не было необходимости. Однако следовало любой ценой избежать взрывной негативной реакции населения на ограничения. На пресс-конференции мне пришлось прибегнуть почти к политической риторике.
«Не для того мы работали с 1998 года, чтобы позволить кому-то развалить банковскую систему. Принятое сегодня постановление о временных мерах по регулированию деятельности банков предполагает две важные вещи: доступ коммерческим банкам к кредитам центрального банка и меры по стабилизации валютного курса. Это вариант взвешенного регулирования, и такой вариант должен поддержать стабильность банковского сектора», — сказал я тогда.
К счастью, уговоры подействовали. Мои слова растиражировала пресса, которая уже от себя добавила, что постановление № 576 вышло своевременно и по делу. Население смирилось с ограничениями. Более того, оно их одобрило. Однажды во время горячей телефонной линии в одной из газет позвонил какой-то мужчина. Человек поддержал все действия Нацбанка и заявил, что лично он оставляет свои сбережения на депозите. На большее нельзя было и надеяться.
Арсений Яценюк