Глава 9. Александр Баркашов: «Я не терял «Память»

Если мы говорим о старейшей организации «Память», обойти фигуру Александра Баркашова — значит потерять суть повествования. Баркашов — одиозный лидер «Русского национального единства» (РНЕ), пожалуй, лучший ученик и продолжатель дела Дмитрия Васильева. Именно он, покинув ряды фронта «Память», сколотил самую мощную организацию ультраправого толка. Как и Васильев, личность Баркашова окружена ореолом мифов и домыслов. Но главный из них — причины разрыва с «Памятью» и якобы баркашовское предательство — они распустили вдвоем. Больше двух десятков лет считалось, что выход Александра Петровича стал началом конца «Памяти».

Тем не менее мне удалось встретиться с Баркашовым (он долгое время не дает интервью и отказывается встречаться с журналистами) и узнать, как было на самом деле. Это сенсационное интервью я публикую без купюр, без каких-либо сокращений. Но перед этим хочу напомнить этапы его биографии и его детища — «Русского национального единства».

Родители Баркашова родом из подмосковного села Сенницы Озерского района. По окончании средней школы с 1972 по 1974 год проходил срочную службу в Вооруженных силах. После службы в армии Александр вместе со своим братом обучался карате в школе Алексея Штурмина. Больше тридцати лет он занимается карате, является тренером с солидным стажем. Имеет международную квалификацию — 3-й дан (черный пояс) по стилю Сетокан. Самостоятельно, консультируясь у специалистов, изучал историю, археологию, историческую этнографию, историю религий, философию, психологию.

В 1985 году Баркашов вступил в Национально-патриотический фронт «Память» и стал одним из ближайших соратников Дмитрия Васильева. В 1986-м он был избран в центральный совет «Памяти», а в 1989-м — заместителем председателя. Кроме того, Баркашов возглавлял в «Памяти» контрразведку (около тысячи человек) и входил в редколлегию газеты «Память». В октябре 1990 года с группой соратников по НПФ «Память» Баркашов основал движение «Русское национальное единство», руководителем которого является и в настоящее время. По официальной версии, озвученной Баркашовым, причиной ухода из НПФ «Память» послужило то, что она стала «постоянно действующим костюмированным вечером воспоминаний». Но это является лишь внешней стороной ухода. На деле Александр Петрович провел серию переговоров с Дмитрием Васильевым, по итогу которых было решено не реформировать «Память», но создать параллельную организацию довольно агрессивного по политическим меркам толка. О результатах этой договоренности знали только Васильев и Баркашов. Естественно, это породило некие домыслы. Баркашов говорит: «Васильев — это первый человек, который поднял знамя борьбы за русские национальные интересы, но время менялось, был нужен силовой блок, который Дим Димыч позволить себе не мог. Потому мы решили разделиться. Васильев тогда сказал: «С Богом!» Теперь, по прошествии лет, РНЕ снова с «Памятью». История свершила свой оборот».

В феврале 1991 года Баркашов выпустил от имени РНЕ воззвание к офицерам и солдатам Советской армии (листовка «Обращение к армии»). В листовке, которая распространялась на митинге 23 февраля 1991 года на Манежной площади, призвал армию взять власть в свои руки и ввести военное положение, создав «Временный государственный орган с чрезвычайными полномочиями из представителей Вооруженных сил, представителей патриотически настроенных трудящихся, представителей КГБ, МВД, граждан, проходивших службу в Афганистане», призвал «ввести на всей территории Государства чрезвычайное военное положение», «приостановить деятельность органов высшей исполнительной и законодательной власти», «приостановить деятельность всех общественно-политических организаций и партий, не носивших выраженный патриотический характер», «произвести в союзных республиках мобилизацию резервистов из граждан русской национальности», «приостановить действие вновь принятых законов до рассмотрения их целесообразности». Потребовал «создать специальную комиссию» «для рассмотрения деятельности представителей верховной исполнительной и законодательной власти в свете статей УК РСФСР» (12 статей Уголовного кодекса, в том числе «измена Родине», «шпионаж», «вредительство» и т. д.), а также «приостановить деятельность средств массовой информации» — до рассмотрения специальной комиссией этой деятельности в свете тех же статей УК.

19–21 августа 1991 года — в дни попытки государственного переворота ГКЧП — Баркашов приказал соратникам РНЕ «быть в боевой готовности», а 21 августа направил лидеру ГКЧП вице-президенту ГКЧП Геннадию Янаеву телеграмму с заявлением о поддержке. Впоследствии утверждал, что сначала намеревался силами РНЕ оказать помощь гэкачепистам («…программа ГКЧП была хорошей. Она почти дословно повторяла ту, что была разработана нами за полгода до так называемого путча»), но, убедившись в несерьезности путча, отказался от своего намерения.

Всесоюзную славу принесло Баркашову участие в событиях октября 1993 года. Еще в апреле он заявлял, что его движение выступит в поддержку Верховного Совета политически, «а если будет надо — то и физически». Тогда же он распорядился начать усиленную подготовку по захвату и обороне зданий.

События себя не заставили ждать. После выхода указа президента РФ Бориса Ельцина № 1400 о роспуске Съезда народных депутатов и Верховного Совета Баркашов собрал своих соратников. К 3 октября в Белом доме, по независимым оценкам, было 168 вооруженных членов РНЕ.

Из доклада комиссии Госдумы по дополнительному изучению и анализу событий 21 сентября — 5 октября 1993 года:

«Отряд «Русского национального единства» (РНЕ) под командованием Баркашова А. П. численностью около 100 человек; формально входил в состав охранного подразделения, подчиненного министру обороны Российской Федерации Ачалову В. А., но полностью им не контролировался; отряд дислоцировался в Доме Советов Российской Федерации; автоматическое стрелковое оружие выдавалось отдельным членам отряда (по имеющимся данным — всего 22 баркашовцам были выданы автоматы АКС-74У) для несения охранной службы внутри Дома Советов Российской Федерации; члены отряда занимались также поддержанием порядка на территории, прилегающей к зданию парламента, имели хорошую физическую и строевую подготовку, отличались дисциплинированностью, сочетавшейся с безынициативностью и слепым послушанием руководству своей организации; члены отряда совершали не согласованные с руководством Верховного Совета Российской Федерации действия по насильственному выдворению из здания парламента лиц, нежелательных с точки зрения руководства РНЕ; так, 30 сентября 1993 года около 17 часов тремя членами РНЕ, вооруженными автоматами, без объяснения причин и оснований был задержан и выведен за оцепление политический советник Председателя Верховного Совета Хасбулатова Р. И. Кургинян С. Е.; проводившиеся членами РНЕ перед Домом Советов марши и построения с символикой, напоминавшей нацистскую, носили фактически провокационный характер; работавшим в Доме Советов Российской Федерации журналистам баркашовцы неоднократно заявляли, что им наплевать на Ельцина и на Верховный Совет — они пришли выполнять волю своего вождя Баркашова А. П.».

3 октября возглавляемый Баркашовым отряд численностью около 15 человек, вооруженный автоматами АКС-74У, участвовал в захвате здания мэрии на Новом Арбате, откуда милиция вела огонь по сторонникам Верховного Совета. По указанию Баркашова двери центрального входа и стеклянные стены фасада мэрии были пробиты двумя грузовыми автомобилями.

После ухода из Белого дома через оцепление спецназа «Альфа» Баркашов был ранен и скрывался от властей. «Московский комсомолец» даже поместил разыскное объявление с приметами Баркашова («рост ниже среднего, на вид 40 лет, плотного телосложения, носит усы…») с обещанием за его поимку 2-х миллионов рублей.

31 декабря 1993 года в госпитале Красногорска Московской области Баркашова с огнестрельным ранением в бедро разыскали работники милиции и перевезли его под охрану в госпиталь МВД, а оттуда в Лефортовский следственный изолятор. Баркашову было предъявлено обвинение в организации массовых беспорядков и незаконном хранении оружия, после чего он содержался в изоляторе до амнистии в феврале 1994 года.

В 2013 году в интервью телеканалу НТВ Баркашов заявил, что во время штурма Дома Советов общался по спутниковому телефону с Павлом Грачевым и сообщал ему об обстановке в здании Верховного Совета, чтобы выстрелы из танков не попали в помещения с людьми.

После освобождения продолжил работу по расширению влияния РНЕ, для чего были использованы не только печатные средства, как, например, газета «Русский порядок», но и участие в президентских и парламентских выборах в 1996 и 1999 годах. В 1999 году баллотировался в Государственную думу Российской Федерации от блока «Спас», который не был допущен к выборам ЦИК.

15 февраля 1995 года (через несколько дней после съезда НПФ «Память») в подмосковном Реутове проходил съезд движения «Русское национальное единство». Как было сказано с трибуны съезда, из 350 городов России прибыли 1075 депутатов. Целью I учредительного съезда было принятие решения об изменении статуса организации. До съезда она называлась «РУССКОЕ национальное единство», после съезда стала называться Общероссийское общественно-политическое патриотическое движение «Русское национальное единство». Основанием для этого послужило наличие 53 региональных и областных организаций РНЕ, 24 из которых самостоятельно зарегистрированы в органах юстиции.

Выступление председателя Центрального совета РНЕ было коротким и впечатляющим. «Главный соратник» подчеркнул, что появление организации РНЕ обусловлено воздействием обстоятельств на жизнь нашего народа, на наше государство. В докладе Баркашов повторил основной тезис из своих теоретических статей, напечатанных в газете РНЕ «Русский порядок». Это «глубочайший кризис» современной западной цивилизации, к которой относятся страны Западной Европы и США. Кризис обусловлен «кардинальным отходом от духовных принципов развития», «главным стимулом деятельности человека стало максимальное удовлетворение материальных потребностей».

По убеждению лидера РНЕ, достижение максимального комфорта не имеет ничего общего с нормальными потребностями человека. «Качество жизни» стало главным стимулом развития западных стран. Развитие гипертрофированной промышленности находится в прямой зависимости от роста требований к уровню «качества жизни». «Все это сегодня называется прогрессом и преподносится как великое и главное достижение цивилизации». Прогрессивному развитию западной цивилизации препятствует ограниченность и невосполнимость сырьевых ресурсов Земли, источника современного промышленного производства. Эгоцентристская позиция стран Запада во главе с США «заключается в присвоении себе права тотального контроля за сырьевыми регионами планеты, контроля за добычей и потреблением сырьевых ресурсов с превращением всего остального мира в свой сырьевой придаток». По словам «главного соратника», для этого Запад применяет все средства: от экономического шантажа до военной силы, а также внедрение в сознание народов мира идеологических мифов. Главный идеолог РНЕ относит к идеологическим мифам «всеобщий прогресс», «борьбу за демократию во всем мире», «стабильное развитие». Руководитель крупнейшей националистической организации России Баркашов противопоставляет идеологическим мифам Запада национальную психологию, национальный характер. В этой реальности современного мира Баркашов указал на «главнейший, важнейший» фактор обеспечения существования и выживания народа — мировоззренческую «идеологическую сплоченность» народа, то есть реалистичное восприятие и оценку всего происходящего на основе «традиционных духовных и морально-нравственных критериев».

В частности, Баркашов сказал и о Геннадии Зюганове, что тот изменил Верховному Совету в октябре 1993 года. Когда возникла иллюзия победы, лидер КПРФ приезжал в Белый дом и со всеми обнимался. Когда обстановка вокруг Белого дома изменилась, Зюганов больше там не появлялся. А теперь он снова начинает раскачивать ситуацию, пытаясь отстранить президента от власти. «Отстранение Ельцина от власти — неконституционный процесс, мы не будем принимать в нем участие. Досрочные президентские выборы могут развалить Россию. Президент нас устраивает, Конституцию мы поддерживаем».

В январе 2009 года Баркашов выступил с «Открытым обращением к участникам Архиерейского и Поместного соборов Русской православной церкви», назначенных на 25–29 января 2009 года, в котором указал архиереям РПЦ на отступление от православной веры и сотрудничество с богоборческой властью «мирового империализма»:

«Так если Русь для вас и для нас — подножие Престола Господня, как же можете поддерживать политику интеграции России в единое экономическое — или любое другое — пространство с США или Евросоюзом? Интегрировать туда, где царит дух материального обретения — эгоистический дух — за счет нищеты и вымирания других народов; где царит дух «качества жизни» и жизненного комфорта, дух стремления к постоянно изменяющемуся и предъявляющему все большие требования престижному образу жизни; где царит дух удовлетворения человеческой чувственности; где извращение стало даже не нормой, которую просто терпят, а признаком элитарности и примером для подражания, и для всего этого нужны деньги, деньги и еще раз деньги! Неужели не видите вы, что там уже давно распространился и воцарился дух антихриста, а где дух его воцарился — значит, и он скоро объявится?»

Николай Скородумов, второй председатель НПФ «Память», вспоминает: «Я знаю лично хорошо Баркашова — Александр, безусловно талантливый человек. Люди зря приписывают ему гитлеровский нацизм, ведь даже в названии его организации было слово «единство». А «единство» — это фашина, пучок. То есть понятие нацизм из мира партийного, а фашизм — понятие духовное. И связь с Васильевым у него была крепкая — Дим Димыч был крестным его детей. А когда началась дискредитация Баркашова, налет на его штаб, Васильев очень печалился, ему было действительно не по себе. Для него Баркашов был близким человеком».

Самый известный офицер «Памяти», член ее совета — лидер «Русского национального единства» (РНЕ) Александр Баркашов пролил свет на те события. Он рассказал мне, как было принято решение о создании авангардного, мощнейшего националистического движения. Десятилетия считалось, что Баркашов покинул ряды «Памяти», вступив с Васильевым в непримиримую конфронтацию и внеся тем самым раскол в единое патриотическое движение. Только дело в том, что… Васильев благословил будущего вождя РНЕ на создание совершенно новой, невиданной организации, которая все последующие десятилетия будет опутывать полувоенными отрядами всю Россию.

Александр Петрович сидит на фоне доспехов и оружия. Сух, подтянут и мускулист. Глядя на него, сложно сказать, сколько ему сейчас действительно лет. Потолок украшает красная эмблема РНЕ — свастичная звезда Богородица. Он сосредоточен. На столе дымится чай.

— В «Память» я пришел в 1985 году. Про нее мне рассказал мой приятель и ученик, который занимался у меня карате, Вадим, фамилию не скажу, он сейчас генерал. Действующий. Сказал мне: ты же националист, есть организация с такими взглядами. Он меня и привел к Васильеву, так как сам был с ним уже знаком. Поскольку, со слов Вадима, мои взгляды совпадали в основном со взглядами Васильева, то я решил посмотреть, что это за человек, что за организация. Организация, конечно, была интеллигентствующая, в основном. Но Васильев мне понравился, в нем было много энергии и убежденности. Я подумал, что можно сделать дееспособную организацию, если привлечь молодых, энергичных мужчин в «Память».

То, как мы работали в «Памяти», сейчас даже трудно представить. С одной стороны, это еще была «патриотическая организация беспартийных коммунистов», а с другой стороны, уже зачитывались «Протоколы сионских мудрецов», но вначале с поправкой на классовый подход. С моим приходом сразу же влилось немало молодых людей, жестких, работоспособных, энергичных, и внутреннее состояние «Памяти» сильно изменилось. Если до этого в основном «Память» состояла из завсегдатаев воопиковских воскресников, то с приходом нового возрастного и психологического контингента «Память» приобрела новые качества. Это, кстати, стало очень заметно и на проводимых мероприятиях любой направленности, будь то воскресник по помощи в восстановлении церквей или общественное выступление актива «Памяти». Увидев, где бы то ни было, молодых, энергичных мужчин, народ стал намного активней приходить в организацию. Конечно, Дмитрию было нелегко сохранять определенный баланс между старыми посидельщиками «Памяти» и вновь прибывающим контингентом совершенно другого характера. Я ему в этом помогал, как мог. Но с новым контингентом мы смогли поставить работу совершенно на другом уровне. Прежде всего пропагандистско-агитационную, без который невозможно рассчитывать на расширение влияния и приток новых участников. Во-первых, мы начали печатание основных материалов по масонству, начиная с печатных вариантов «Протоколов сионских мудрецов», книги ведущих авторов Иванова, Бастунича и других. А также книгу Роберта Вильтона о материалах расследования Соколова. К тому же я настоял, чтобы часть выступлений Васильева была переработана под стенограмму, под листовочный материал, что, конечно, было намного более продуктивным и масштабным способом первичной пропаганды идей «Памяти». Промышленные ксероксы мы убивали за пару месяцев, по четыре-пять штук. Откуда брали — не спрашивай…

Вождь РНЕ внимательно разглядывает меня.

— Кстати, о пропаганде. Помимо распространения листовок, книг, кассет с выступлениями, я ставил задачей обязательно вести устную пропаганду, а как зачет — привлечение как минимум четырех-пяти новых членов в организацию. Если кто-то не приводил в течение двух-трех месяцев, я лично садился и говорил с человеком. Обычные отмазки «среди моих знакомых одно говно, или я не умею складно говорить» преодолевались за час беседы.

— Александр Петрович, очевидно, что строительство «Памяти» шло как бы на ощупь — ведь опыта создания организаций ни у кого не было. Насколько правильно было то, что вы видели? Мы же помним череду расколов, бесноватого Осташвили…

— Вопрос о том, что я считаю правильным, а что неправильным, неправомерен. Те изменения, которые происходили, они происходили в основном с одобрения центрального совета и большей части старого актива, потому что все понимали, что изменяться необходимо. Были, конечно, хмыри, типа братьев Поповых, которые на совете или вообще при общении молчали и поддакивали, но, как потом быстро выяснилось, пытались мутить воду за спиной. Но эти люди были абсолютно неверующие, зацикленные исключительно на трезвенничестве, не просто атеисты, но, как большинство трезвенников того времени, антихристиане. Поэтому нам раньше или позже пришлось бы с ними расстаться. Курс был взят на то, чтобы «Память» стала православной, монархической, националистической организацией. И сам понимаешь, что наследие ВООПИК должно было или принять это, или тихо свалить.

Кстати, вот ты спросил про «череду расколов в «Памяти». С одной стороны, они проистекают из того, о чем я говорил прямо перед этим. Изменение «Памяти» и превращение ее в православно-националистическую организацию, сам понимаешь, очень многих не устраивало. Это же ведь 80-е годы. Это еще СССР, и вдруг вместо общества «беспартийных коммунистов» православные, да еще националисты, да еще монархисты. Причем этот дрейф был сделан довольно быстро. Я не просто полагаю, я знаю, что практически все имитации расколов были вызваны именно этим. Появлялись какие-то смешные, на первый взгляд, люди, типа Смирнова или Сычева, которые, пару раз посидев у Васильева, вдруг заявляли, что они и есть «Память», и их заявление вдруг публиковал журнал «Огонек». Были люди и похитрей, такие как Филимонов, который какое-то время втирался в доверие, а уж позже имитировал «раскол». Васильев, конечно, это воспринимал очень эмоционально. Действительно, если Сычев и Смирнов-Осташвили просто заявили, что они, дескать, и есть «Память», то Филимонов, длительное время находившийся в организации, стал названивать людям, очерняя Васильева, с целью склонить к выходу из организации. И безусловно, если люди приходили и рассказывали Дмитрию об этом, то приятного в излагаемом было мало. С одной стороны — на это вообще можно было не реагировать, и все это затухло бы очень быстро. Но с другой стороны, это был и неплохой информационный повод для пропаганды. Иллюстрация к тому, как КПСС борется с «Памятью». К тому же и опять я сказал, что череда этих замеченных народом попыток расколов дает нам право сконцентрировать руководство и внимание на Васильеве, уменьшив значение совета как такового. И введение туда новых членов совета, отправив на отдых наследие ВООПИК.

— Кстати говоря, Осташвили много раз заявлял о том, что у Васильева имелись колоссальные по тем временам средства — получал он их от КГБ и арабов. «У него «Икарусы» и японский магнитофон»! помните?

— Ну, у зависти глаза велики. Это раз. Во-вторых, ты ж сам понимаешь, что приврать нужно было обязательно. Были, конечно, определенные совокупные средства и возможности, те же, например, ксероксы промышленные, денег немало, картриджи. Опять же, поездки по сто человек туда-сюда, кормить, поить. По понятиям голожопого Костика и его шпаны это, конечно, много. Например, вместо ксерокса можно было купить машину. Но Костик ведь не знал, что мы их не покупали, ксероксы. Да и вообще, этот крысеныш раза два-три всего заходил-то. Я хотел его погасить, а Дима сказал: не надо. Может, боялся шума. А чего боялся, все одно, его кончили. — Баркашов засмеялся. — Деньги, конечно, были, но не те, о которых говорят «с придыханием». Тема была такая, что многие в ней были заинтересованы.

— Это было действительно уникальное время. Но в итоге и вы приняли решение покинуть фронт «Память» и создать движение, которое потрясет всю Россию. Сейчас существует очень много досужих рассуждений по этому поводу, версий, слухов, наконец. Что происходило на самом деле?

— Вначале у нас возникли разногласия по поводу ведения агитации и пропаганды. Васильев хотел, чтобы пропаганда велась газетой, это большой формат, довольно много листов, и соответственно малый тираж. А время-то требовало уже более масштабной агитации. Я настаивал на том, что должны быть листовки и выпускать по темам, большой тираж, с долгоиграющей темой. Под каждую тему большой тираж. Потом возникли разногласия по форме и содержанию пропаганды. В газете соответственно писались длинные статьи, в большинстве про преимущества дореволюционной России. Исключительно в монархическом ключе. На что я возражал: во-первых, статьи слишком длинные и занудные, и среднестатистический человек читать не будет. Во-вторых, я указывал на то, что мы и так хорошо продвигаем идею монархии, но чрезмерная поспешность может приводить к обратному, так как люди готовы принимать это только в определенных порциях и вместе с антисемитизмом и национализмом.

Ну, представь: совок, 1989 год, а совку говорят: вы жили и родились в говне. Очень «умная» пропаганда своих идей. К тому же я считал, что мы можем сработать на масонов, если будем спешить. То есть Дима усмотрел, что я хочу отойти от монархизма, а я ему пояснял, что наши возможности меньшие, чем у наших противников, и они перехватят тему. В общем, так и вышло. Чуть позже жидки, Чубайс перехватили тему с цареубийством, обманув всю страну якобы найденными совсем в другом месте мощами (останками). И под это натурализовали в РФ кирилловичей — Машу и Гошу. Но в любом случае я опирался на ситуацию, вместо увеличения наших рядов происходила консервация. То есть рост численности становился малозначительным. А при этом и контингент не шибко радовал. В результате как-то самой собой сложилось, что мне нужно было выходить или «двигать» Васильева. Но двигать я его не хотел. Устраивать «расколы» — тем более. Мы с ним спокойно поговорили и договорились, что я выхожу и чуть позже создаю новое движение. Это было в августе 1990 го да. Надо сказать, что Васильев отнесся к этому с пониманием. Дело в том, что в принципе я забрал наиболее жестких, они не хотели оставаться под Васильевым, и если бы я не ушел, забрав их, то была бы заваруха, недовольство было уже значительным. А так какой раскол? Никто «Память» не колол. Вышли. Через пару месяцев создали другую организацию. Да, с Димой мы контактировали все последующее время.

— С чем вы связываете постепенное угасание фронта? Почему с середины 90-х, а может, и раньше начался закат «Памяти» Васильева?

— Про причины заката я в принципе уже сказал. Дима думал, что будет монополистом монархической идеи всегда. А получилось, что даже жиды попытались сыграть на этом. То есть сама идея была глубоко оппозиционна даже в конце 80-х, и это привлекало к «Памяти» внимание. А в первой половине 90-х только ленивый не стал монархистом. Опять же, про Чубайса и Немцова, которые, как с писаной торбой, прыгали и с наследниками Гошей и Машей, и с цареубийством, обыграв все по-своему. И типа, они белые, а все остальные красные, если против них.

Скажу больше: я человек очень верующий, это если мягко сказать. К тому же с большим опытом жизни и общения с людьми. Я и тогда, и сейчас убежден, как говорили святые отцы в Земле Русской просиявшие, что сам Господь укажет царя. Последнего православного царя, для противостояния антихристу. И это, разумеется, будет человек не выбранный умом людей, ибо всяк человек в ошибках своих. Такого царя выбрать человекам нельзя. Это мы слышим и у св. Серафима Саровского: Господь укажет, чудесным образом, что ни у кого не будет сомнений, что царь от Господа… но одни встанут за него и за веру, а другие будут против, и это в России.

Баркашов встает из-за стола и подходит к старым, еще царским иконам. Долго и пристально рассматривает образа:

— Когда пытаются народу «сватать» то кирилловичей, то еще кого, мне, честно говоря, смешно. Они же на Божий Промысел посягают. Дураки. Это последнее явное действо Воли Божьей перед Армагеддоном. А они на это посягают. Он же их размажет, как грязь.

— Это абсолютно точно. Вернемся все-таки к «Памяти» и РНЕ. Чем кардинально отличались они и в чем они были схожи?

— Здесь скорее нужно тезисно. Ну, во-первых, в вопросе монархии. «Память» слишком уж идеализировала дореволюционную монархию. РНЕ — нет. Действительно, разница в культурном и ментальном между простым народом и правящим классом была слишком велика. Собственно, как два разных племени. Про материальный достаток я не говорю, именно в ментальности. Поэтому пытаться копировать дореволюционный монархизм неправильно. И даже святые подчеркивали: того православия, что было прежде, уже не будет, сам Господь посадит на престол сильного царя. О чем говорит эта фраза святого?

— Мне кажется, что речь идет о невозможности возврата к былому. Нельзя вернуть прошлое.

— Это слова святого Феофана Полтавского, если точно: «…того православия, что было прежде, уже не будет. Самим Богом будет поставлен сильный царь на престоле». То есть он констатирует, что будет другое православие, в смысле силы веры. И будет сильный царь. Значит, то, что было, оказалось слабо.

Еще, в нашем видении монархии, национальный вопрос все же имеет большое значение. Дима аж до абсурда доводил, вроде хоть еврей, главное, чтобы монархист и православный. Но так нельзя. Мы имеем опыт того, что даже евреи-четвертькровки, казалось бы, адаптированные даже в привилегированный класс — дворянство, оказались наиболее деятельными уничтожителями России. А в священстве они оказались превносителями всяческих ересей и отступлений. Мы не можем этого не учитывать, стараясь отстранить таковых от управления в государстве и в церкви. Конечно, эта фраза, что и русских много предателей, никак не оправдывает отсутствие изначального национализма в монархизме, да и в вероисповедании.

— Ну, то есть Васильев был все-таки такой фашист аналогично Муссолини, у вас же все-таки преобладал националистический проект, верно? Ну, это все идеологическая подоплека, а если говорить об организационной?

— Да, мы националисты. А как ими не быть, учитывая весь негативный опыт жидовских происков? Организация у нас была четко структурирована, территориально. Потом и функционально, хотя ведение агитации вменялось всем в обязанность, но в разной степени, в зависимости от других функций. «Память» же не была так структурирована. Ты и сам это знаешь. Все осталось на уровне кружка по интересу, отчасти клуба конструкторов. Я пробовал вести общие политзанятия в конце пребывания в «Памяти». Общие собрания всего контингента, чтобы заставить работать всех. Постановка задачи — создать каждому свою десятку, за полтора месяца. По крайней мере пятерку. Как требовал со своих, так хотел требовать со всех. Отмазки, о которых мы говорили — «вокруг люди говно», — не принимались. Подводил итоги, многие стояли бледными. Но все конкретно, если человек этим «дышит», то он по-любому будет общаться и убеждать, и если будет, то и люди появятся, как и у других. А то получалось, что одни усердствуют, а для других это стало «клубом по интересу», где они могут собраться, поболтать, и все. Но когда я стал закручивать гайки, многим не понравилось. Начали бегать к Васильеву, ябедничать, засранцы. Что я слишком жестко требую. Ну, в общем, это тоже сыграло роль в том, что я ушел. Нельзя сделать дееспособную организацию, не принуждая работать.

— Тем не менее есть мнение, что Васильев именно так и видел свой фронт — рыцарским орденом, в котором чернорубашечники будут уделять время скорее духовной подготовке.

— Я думаю, Дима все-таки устал. И думаю, что он понимал, что большая организация подразумевает определенные обязательства в тех или иных ситуациях. Ну, например, как в 1993-м. Я если бы даже захотел, мне не дали бы отсидеться в стороне. Значительное влияние уже подразумевает не нейтральность в такие ключевые моменты. Может, ему, в силу этого понимания и предчувствия событий, не хотелось такого. Многие ведь не понимают, что возглавлять влиятельную организацию — это обязательство, и немалое. Если организации второго плана, с них и спрос меньше, и никто особо на них не обращает внимания. На меня очень сильно пытались давить из Кремля, чтобы я, как минимум, занимал нейтральную позицию в конфликте Ельцина и Верховного Совета. Давление — это не только проблемы, но и попытки прикупить. Ну и проблемы. Если бы я не пришел в Белый дом, а занял бы нейтральную позицию, то не Жириновский прошел бы в Госдуму, а РНЕ. Если бы захотели, конечно, да и отступные были бы не хилые. Так для примера. А противостояние Ельцина с ВС началось еще с осени 1992 года, когда ВС первый раз попытался вынести импичмент. А возня началась еще раньше, примерно с весны 1992 года. Так что полтора года я темнил и делал вид, что я с Ачаловым не друзья.

Строго говоря, в 1991 году я поддержал ГКЧП не потому, что за коммунистов, а потому, что с противоположной стороны просто отмороженная, махровая русофобская мразь. Впрочем, в 1993-м то же самое. И при этом эта русофобская мразь была креатурой США и Западной Европы. «Память» исходила из того, что за коммунистов нельзя. А я не мог себе позволить отсидеться. Вопрос не в том, с кем, а вопрос в том, против кого.

— Ну, если говорить в целом — часть национал-патриотов в разные периоды времени были за Ельцина. Как это можно обосновать? И почему ни РНЕ, ни «Память» не пошли в «легальную» политику?

— Игорь, ты же знаешь, мы создали предвыборное объединение «Спас», в котором РНЕ было ключевой организацией. 90 процентов в списках на выборы в Госдуму были соратники РНЕ. Даже больше. Мы были единственным объединением, которое Центризбирком зарегистрировал без единого замечания, и за регистрацию на выборы проголосовали все члены Центризбиркома. Нас сняли через Минюст. Чайка заявил, что год назад регистрация прошла с нарушениями по вине Минюста. Типа судитесь. Принимали решение снять экстренно, так как аналитика всех служб показала, что соберем от 30 до 35 процентов голосов. Это 1999-й. И ты думаешь, я буду играть с этой фигней по их правилам и по их беспределу. Да черт им. Я как Ленин. Жду, когда они начнут рушиться, и не скрываю этого. Ибо в самой этой антихристианской системе ничего хорошего и здравого быть не может.

— Но все-таки, что с фигурой Ельцина? Были ли мысли как-то его обыграть или что-то такое?

— Нет. Игорь, если ты прочитаешь «Эру России», которую я опубликовал в начале января 1991 года, то там, в последней главе, есть краткое изложение, к каким формам будут прибегать враги для того, чтобы сохранить власть над Россией. Там последними значатся военная псевдопатриотическая диктатура и псевдомонархия. Это написано в 1991 году. Вернее, написано в декабре 1990-го, а первый тираж был в январе 1991 года. Ну, как думаешь, понимая это еще тогда: ну на фиг мне этот Ельцин?

К черту его. В действительности очень трудно выделить из воспоминаний какие-то отдельные фрагменты за пять лет, которые мы были вместе. Все наши мероприятия были и яркими, и рискованными. Но, думаю, из всего, пожалуй, я бы выделил митинг «Памяти» на Манежной площади в дни пленума ЦК КПСС. Год ты уж вспомни сам. Это, конечно, было из всех мероприятий самое напряженное. Ведь это был еще СССР, и устраивать митинг в непосредственной близости от Кремля, во время проведения пленума КПСС — это, знаешь ли, сейчас даже и оценить трудно. Надо сказать, что очень многие тогда назвали Васильева кто сумасшедшим, кто провокатором. Типа попа Гапона. Говорили: хочет устроить «кровавое воскресенье». Многие просто съехали с этой темы, испугавшись. Да и немудрено было. Но тем не менее в назначенное время несколько групп людей вышли на середину Манежки и развернули черно-желто-белые имперские знамена. И сразу с разных сторон к ним стали присоединяться еще и еще. Народ, которого в центре всегда много, стал невольным, а потом и вольным зрителем. И народу было много. Не стану описывать все перипетии переговоров, когда требовали Горбачева, но в конце концов согласились на Ельцина. Потом наше шествие к Моссовету. Растянувшееся почти на километр. Это же была вообще первая несанкционированная демонстрация в центре Москвы, да еще во время такого коммунячего сходняка.

Почему я выделил именно это действие? Здесь, конечно, неоспоримо проявилась личная смелость и мужество Дмитрия Дмитриевича. Я просто знаю, сколько тогда было испугавшихся, метивших до этого в лидеры. Но после этого серьезных конкурентов не стало. Все, конечно, были ошарашены происшедшим. Абсолютно все.

У нас были мероприятия не только политического характера, но и мистико-молитвенные. Например, поездки в монастыри. Вспоминаю монастырь под Ярославлем. Мы ездили туда не раз. Человек по сто. На два, а то и три дня. Помогали восстанавливать монастырь. Уставали очень, но службу выстаивали полностью. Состояние в таких поездках было необыкновенным. Видимо, и от мистичности самого места, и от мистичности бойцов «Памяти». Даже монахини нам говорили: «Вы как приезжаете — все необычным становится». Кстати, об этом говорили не только монахини Толгского монастыря. В то время, конечно, в «Памяти» был очень мистический настрой. Задавал его, конечно, Дмитрий. Но и контингент был соответствующий.

Раз уж о мистике заговорил, то нужно сказать, что это было очень важной чертой «Памяти». Даже не чертой, а качеством.

Хочу сказать, что сейчас ни одна православная или монархическая организация не обладает тем мистическим качеством, которое было у «Памяти». Но я это вынес и воссоздал в РНЕ, ибо без мистического осмысления происходящего не может быть вероисповедального понимания. Пожалуй, это то, чего не хватает и нынешней «Памяти».

Именно мистический православный дух, разумеется, делает и людей, и организацию притягательными для других. Этот дух особенно чувствуют люди в наше прагматичное время, и чем дальше, тем больше. У Васильева, конечно, все это было, и собирались люди соответствующие. Кстати, еще раз о двух расколах, в большинстве случаев они не могли вписаться в мистическое состояние «Памяти». Как сейчас принято говорить, им было некомфортно.

— Да монархизм канул в Лету. Ну куда… Балы, офицерье… только фашистский режим.

— Совершенно однозначно, именно «Память» создала РНЕ, по большому счету. Я просто развил еще в большей степени то особенное, что притягивало и чем была особенна «Память». Но ради правды нужно сказать: «Память» прорубила проход для всех последующих национальных организаций. Во всех отношениях прорубила. Но они засранцы, даже добрым словом не вспомнят. А ведь не могут по качеству даже на четверть достать до «Памяти».

По большому счету родоначальником всего национал-патриотического, всех нынешних организаций был Васильев. Я-то вижу и знаю.

…В начале 2014 года было объявлено о стратегическом союзе Национально-патриотического фронта «Память» и РНЕ Баркашова. Забегая вперед, следует отметить, что и РНЕ, и «Память» отправили сотни добровольцев на гражданскую войну на Украине. В составе соединений «Русского национального единства» также был сводный отряд «памятников».