13.3. Переговоры с боевиками

13.3. Переговоры с боевиками

13.3.1. После показанных на всю страну телефонных переговоров премьер-министра РФ (формально ещё великой державы, все же постоянный член Совета безопасности ООН!) Черномырдина и руководителя вооружённого отряда террористов Басаева, страсть к переговорам возобладала в российском руководстве, благо переговорами можно было создать впечатление о начале мирного процесса. Это с российской стороны.

А со стороны чеченских боевиков? Они, что же, подыгрывали президентским устремлением Ельцина или, может быть, разыгрывали свою карту пока Москва болела выборной болезнью ? Это у них нужно было бы спросить.

Кстати, есть и ещё одна сторона. Те самые чеченцы, которые поверили Москве и уже служили ей, пытаясь создать нормальную жизнь в этой республике. А о них, что же забыли? Может быть, они были разменной картой в большой игре московских политиков? Но предавать тех, кто служит, в обмен на переговоры с теми, кто воюют, — тактика сиюминутного выживания, а не стратегия победы.

Разумеется, не все в российском руководстве были согласны на переговоры с боевиками. «Вольский … очертил группу политиков, противодействующих мирному урегулированию в Чечне. Он впрямую назвал Сергея Шахрая, как известно, сыгравшего ключевую роль в развязывании войны и упорствующего в своей правоте. Затем помянул неких „камердинеров“, под которыми можно, наверное, с равным основанием угадывать Сергей Филатова и Александра Коржакова …».[445]

Напомним, что последний ( Коржаков ) всячески отнекивался от участия в «первой чеченской войне». Так, что обвинения в «ястребизме» были скорее политическими ярлыками, чем реальными фактами.

13.3.2. Процесс переговоров шёл почти постоянно. «Под председательством Черномырдина создаётся Комиссия по урегулированию ситуации в Чечне. Министр национальностей Вячеслав Михайлов становится председателем комиссии по переговорам. Степашин его заместителем».[446] Надо думать последний играл не самую маленькую роль. Как выразился генерал Александр Михайлов, Чечня снова достала Степашина.[447]

Но на главную роль тянул сам Виктор Степанович. Этакий великий миротворец! Либеральный еженедельник писал: «…Гарантом успешности переговоров, безусловно, стал Виктор Черномырдин. Именно Черномырдин дважды громогласно назвать чеченскую войну „бойней“. Именно Черномырдин резко оборвал российского командующего в Чечне Анатолия Куликова, когда тот пытался внести в переговоры элемент шантажа и пригрозил прервать их в случае невыдаче Басаева.[448] Именно Черномырдин заявил, что берет переговоры под свой контроль и готов при необходимости лично их возглавить…

Ясно, что сегодня именно премьер, а не президент, определяет пределы, до которых готова дойти российская делегация на переговорах. Ельцину не остаётся ничего иного, как «полностью доверять Черномырдину» — любая попытка дезавуировать премьера грозит президенту политической смертью…».[449]

Гарант, Вы, наш Виктор Степанович ! Вот Вы кто есть. Жаль только, что мира и спокойствия в Чечне как не было, так и нет и с гарантом и без гаранта. А от количества подписанных договоров и соглашений спокойствия не прибавилось, как от слова «халва» не стало сладко во рту.

Но их подписывали и снова подписывали. 27 мая 1996 года председатель правительства РФ Черномырдин и исполняющий обязанности президента Чеченской республики Яндарбиев подписали в Москве Договорённость о прекращении боевых действий и мерах по урегулированию вооружённого конфликта на территории Чеченской республики. Вячеслав Михайлов и Хожахмед Яриханов подписали протокол об обмене насильственно удерживаемых лиц.

Уже на следующий день, т.е. 28 мая президент РФ подписал Указ о проекте Договора о разграничении предметов ведения и полномочий между органами государственной власти РФ и органами государственной власти Чеченской республики.

Одним словом переговоры шли полным ходом.[450] Кстати, переговоры даже проводили в миссии ОБСЕ в Грозном.[451] Вот только куда они привели?

Пока к денежным потокам. «…Для восстановления экономики и социальной сферы было дано поручение правительству выделить 90 млрд. рублей для выплат пособий на детей, ликвидировать все задолженности, что составляло 4, 1 трлн рублей».[452]

Кому достанутся деньги? Что за глупый вопрос! Тем же что и раньше. Ещё в апреле 1995 года писали: «Борьба между различными финансовыми структурами за освоение гигантских сумм, выделенных на Чечню, уже начинается. Активное участие в этом дележе принимает так называемое правительство Саламбека Хаджиева. В ближайшее время будут созданы структуры и каналы для перекачки в Чечню огромных сумм на восстановление. Вокруг них развернётся борьба полукриминальных кланов, причём как в Грозном, так и в Москве. Эти факторы закладывают основу для усиления диспропорций в чеченской экономике и, следовательно, для возникновения в будущем огромных социальных проблем».[453]

В то же время договорённости об обмене пленными не выполнялись. И это следовало ожидать. Верить боевикам было просто нельзя.

«В официальный список, предоставленный чеченской стороной, внесено только семь имён российских военнопленных, в то время как, по оценкам нашей стороны, в горах сейчас находится около 90 человек…

Проблема приобретает ещё большую остроту после сенсационного рассказа российского солдата срочной службы, которому удалось бежать из плена, о зверской казни трех российских солдат уже после заключения моратория на ведение боевых действий, то есть после 2 июля».[454]

13.3.2. Переговоры должны вылиться в соглашения и договоры. Такова логика дипломатии. Внешне с чеченскими боевиками эта логика соблюдалась. Но только внешне.

Назраньские соглашения. Путь к ним проделали в 1996 году ещё до выборов российского президента.

По мнению Александра Михайлова : «Суть назранских соглашений, которые были подписаны в конце июня, можно изложить в трех пунктах. Мы фиксируем прекращение боевых действий с обеих сторон, немедленное разоружение всех незаконных формирований под контролем федеральных сил и ОБСЕ, сохранение трех бригад на территории ЧР, создаём условия для выборов. Они с этим соглашались. Ни о каком суверенитете речи не шло».[455]

Последнее предложение Михайлова положе на упрёк Лебедю с его хасавюртовскими соглашениями. Правда, вчитаемся в вышеприведённую цитату из Михайлова, там ведь речь о «немедленном разоружении всех незаконных формирований». И если бы их действительно разоружили, то тогда хасавюртовские соглашения просто не понадобились.

В чужом глазу соломинку замечают, в своём бревно не видят. Это русская пословица. Она, похоже, актуальна во все времена. Тот же Михайлов оценил назранские соглашения как фактическую капитуляцию боевиков.[456] Однако, заметим, что при капитуляции прежде всего сдают оружие. Боевики это не сделали. Да, они вероятно, и не собирались делать это. Наивность российских должностных лиц, рассчитывающих на то, что боевики просто так сдадут оружие, поражает. Настолько это все похоже на глупость, что даже не вериться, что они реально рассчитывали на сдачу оружия.

Естественно, что боевики добровольно его и не сдали. Именно по этому они и смогли потом захватить Грозный. Боевики, как были, так и остались вооружёнными и готовыми на новые нападения.

13.3.3. Снова, как и в случае с Будённовском и рейдом Радуева,[457] информация о намерениях боевиков была.[458] «Из разных источников поступала информация о возможном штурме Грозного. Она поступала по разным каналам. Назывались даже сроки — начало августа, Но игра в мир зашла слишком далеко. Информацию принимали, но ничего не делали».[459]

«В газете „Грозненский рабочий“ 1 августа было прямо написано, что боевики планируют штурм города (НГ, 02.08.96). Позднее прокурор Чеченской Республики Вахид Абубакаров заявил, что 5 августа в населённом пункте Ханкала состоялось совещание руководства сепаратистов, на котором сообщалось, что федеральные войска не будут мешать боевикам проникать в город. Уже захватив Грозный, боевики называли цену такого „невмешательства войск“ — 2 млрд. рублей („Рабочая трибуна“, 06.09.96)».[460]

Так это или не так? Кто ответит на этот вопрос? И кто ответит за неготовность защищать Грозный? Все вопросы остаются без ответов.

Боевики действительно напали на Грозный.[461] «6 августа полторы тысячи боевиков вошли в Грозный. 15 тысяч российских войск и 5 тысяч чеченских милиционеров оказались бессильны».[462] Напомним, что 9 августа должно было состояться торжественное вступление в должность президента РФ. Больного человека, которому бы отдыхать на даче, а не страной управлять.[463] Тем более страной, находящейся в критической ситуации. Без сомнения боевики учитывали это важнейшее обстоятельство.

«…Вместо подготовки к отпору, командование благодушествовало и даже наметило на 6 августа командно-штабные учения».[464] Вообще в том нападении на Грозный было много таинственного. «Не объяснено до сих пор, почему накануне вторжения боевиков в город охранявшие его 1500 военнослужащих внутренних войск сотрудников МВД, а также подчинявшийся правительству Д. Завгаева полк чеченской милиции были сняты с блок-постов и выведены из Грозного. Выдвижение началось, когда вооружённые формирования ЧРИ уже входили в город!».[465]

Анатолий Куликов вспоминал: «Поминутная, я бы даже сказал — посекундная — хроника первого боевого дня пестрит сообщениями: „Блокированы“, „Подверглись нападению“, „Были обстреляны“, „Идёт бой“…

Лишь только пришли первые сообщения из Грозного, я понял, что оправдываются худшие наши ожидания, и немедленно отдал распоряжение главкому внутренних войск генералу Анатолию Афанасьевичу Шкирко направить в Чечню оставшиеся резервы. Всего набралось около двух с половиной тысячи солдат и офицеров из частей оперативного назначения.

И это все. Больше резервов нет! Если не считать специальные моторизованные части ВВ или, как часто их называют — «милицейские батальоны». Но в уличный бой их не пошлёшь: нет ни техники соответствующей, ни вооружения, ни подготовки. На войне в лучшем случае могут они охранять тыловые коммуникации, и не более того.

Позвонил Лебедю, позвонил министру обороны Родионову. Буквально умоляю: «Дайте два армейских полка!..» Все, что прошу — это чтобы полки из Вооружённых Сил сменили моих людей на блоках и заставах вокруг Грозного. Даже не в городе… В городе я своими силами обойдусь!

Они ни в какую! Не то, что полк — роты никто не дал, пока шли бои в Грозном! Ни мои мольбы, ни прямые указания Черномырдина (Я вынужден был послать ему телеграмму. — Авт.) начальнику Генерального штаба генералу Колесникову: «Отправить и доложить!» — не возымели никакого действия. Никого не отправили и даже не доложили».[466]

Ослабленные защитники Грозного несли существенные потери и сдавали один за другим объекты на территории чеченской столицы. Боевики продвигались по всем направлениям. «Чиновная братия переместилась на военную базу в аэропорт „Северный“, откуда Вячеслав Михайлов обещал осаждённым сделать все возможное для их спасения. Доку Завгаев „руководил“ оттуда городскими милиционерами. Первый своих обещаний не выполнил, второй, по свидетельству очевидцев, говорил по правительственной связи, что Грозный потерян окончательно».[467]

13.3.4. Нужно было принимать решение. «Ситуация требовала немедленных действий, но масштаб катастрофы был либо недооценён российскими военноначальниками и кремлёвскими чиновниками, либо они не осмелились доложить всю правду президенту, стремясь не испортить ему предстоящий праздник инаугурации».[468]

А такое могло быть, неприятного доклада президентские холуи делать не любили, как бы чего не вышло. Царь, ведь, может и обидеться. А тогда далеко ли и до греха? Черт с ней, со страной, лишь бы самому под горячую руку не попасть.

«Готовилась инаугурация. Генералы гладили мундиры и чистили обувь».[469] Догладились и дочистились!

Президенту было не до Чечни. В день инаугурации Черномырдин дал указание министру обороны и министру внутренних дел разрешить ситуацию. Сам президент был пока на это неспособен, здоровье не позволяло.

После инаугурации президент акклиматизировался и стал заниматься Чечнёй. «10 августа Б. Ельцин объявил днём траура в связи с событиями в Грозном. Секретарь Совета безопасности, помощник президента по национальной безопасности А. Лебедь получил назначение полномочного представителя Б. Ельцина в Чеченской республике. В тот же день А. Лебедь прибыл на Северный Кавказ».[470] Через три дня после вступления в должность — день траура. А ведь вводить его и надо было на три дня раньше.

В самой мятежной республике боевые действия чередовались бессмысленными переговорами. Заключались соглашения, которые тут же нарушались. «Наивность» российских генералов привела к тому, что чеченцы легко обманывали их. Например, договаривались об обмене пленными, а после этого мятежники выдумывали двадцать мифических заложников, которые якобы удерживаются российскими военными, а потом рассказывалась байка об убийстве 15 мирных жителей и выдвигались требования о выдаче виновных».[471]

«Несмотря на то, что 10 августа боевиками были фактически захвачены центр Грозного, основные улицы и перекрёстки, а военнослужащие ВВ и сотрудники милиции на блокпостах, КПП и в комендатурах зачастую были вынуждены вести бой в окружении, появилось ощущение, что силы чеченцев понемногу иссякают, — высказал своё мнение министр внутренних дел Куликов. — И хотя в город продолжало пребывать их подкрепление, встречный поток, состоявший из убитых и раненых, отнюдь не радовал тех, кто шёл им на смену…

Я сидел на радиоперехвате и поэтому могу твёрдо говорить, что 10 августа наступил перелом. Меньше стало звучать их позывных. Часть боевиков вышла из города, а охотников входить поубавилось. Начались вопли о том, что боеприпасы кончаются, что нужны грузовики, чтобы вывезти трупы. Ничего экстраординарного в этой ситуации не было. В марте мы уже переживали подобную ситуацию. К 10 августа мы наладили связь с Ханкалой, включая ВЧ. Дух боевиков упал. Я раз двадцать слышал один и тот же их тезис: «Нам из Москвы говорят, что надо продержаться до 14-го».

Они ждали приезда Лебедя …».[472]

13.3.5. Тут господин министр начинает рассказывать интересные вещи. Смысл его рассказов кратко сводится к тому, что Лебедь если и не предатель, то очень здорово на него похож.

Лебедь периодически мотался из Москвы в Чечню и обратно. «В Ханкале он заявил, что операция нападения боевиков на Грозный готовилась заранее, а сама Чеченская война — это война „заказная и коммерческая“. По его словам, „есть полная ясность, кто инициировал события 6 августа в столице Чечни, кто и почему пропустил боевиков в город“. Лебедь пообещал, что по возвращении в Москву он устроит пресс-конференцию, на которой „поштучно, поимённо“ назовёт виновных. Не провёл и не назвап».[473]

Военные настаивали на полном уничтожении боевиков, забравшихся в город и, по сути дела, оказавшихся в окружении. «19 августа генерал К. Пуликовский фактически предъявил вооружённым формированиям ЧРИ ультиматум, потребовав от них покинуть Грозный. Мирному населению он дал 48 часов на выход из города».[474]

Посмотрим на эту ситуацию более подробно. В изложении Куликова это выглядит так: «…Командующий Объединённой группировкой федеральных войск в Чечне генерал Константин Пуликовский обратился к жителям чеченской столицы с просьбой покинуть город в течение 48 часов по „коридору“ через Старую Сунжу.

Он не называл это ультиматумом, но оставлял за собой право в сложившейся обстановке по истечении объявленного срока использовать все имеющиеся силы и средства, в том числе бомбардировочную и штурмовую авиацию, реактивные системы залпового огня и артиллерию для ударов по местам скопления боевиков. Сепаратисты не сомневались в решительности Пуликовского (У него на этой войне погиб сын — офицер. — Авт.) и отнеслись к словам генерала со всей серьёзностью.

Некоторые полевые командиры тогда, без согласования с Масхадовым, вывели свои отряды из Грозного. Однако секретарь Совета безопасности А. Лебедь на заявление Пуликовского отреагировал критически и настаивал на продолжении переговорного процесса. Прекращение огня боевики, как всегда, использовали исключительно в собственных интересах».[475]

Если бы удалось окружить в одном даже крупном городе почти все формирования боевиков вместе с их лидерами, то по вооружённому сопротивлению был бы нанесён жестокий удар. Может быть даже смертельный удар. Правда, если бы удалось, это, во-первых. Ранее, боевики не раз умудрялись выходить невредимыми из Грозного, во время «второй чеченской войны», понеся в городе, большие потери, они, тем не менее сумели выйти из окружённого города города.

Во-вторых, мирные жители и город Грозный, конечно, здорово бы пострадал. Кстати, в городе оставалось ещё много русскоязычного населения. А выход населения из города мог быть задержан боевиками (нужны же им заложники).

Тем не менее, как известно, история не знает сослагательного наклонения. «Заместитель руководителя группировки генерал Пуликовский, объявивший ультиматум, был ошельмован. Российские средства массовой информации объявили его чуть ли не главным виновником трагедии. Масхадов впоследствии вспоминал, что для боевиков это были критические дни. ВСЕ наличные силы находились в Грозном! За его пределами не было ни одного боевика, а потому выполнение угрозы Пуликовского могло поставить точку в истории этой войны.

Но приказ ему отдать не дали. 15 тысяч российских солдат и офицеров оказались заложниками нерешительности Москвы».[476]

А что Пуликовский? Впоследствии, по словам Льва Рохлина, Пуликовский «как выжатый лимон» был выброшен из армии.[477]

13.3.6. Анатолий Куликов писал об ответственности Лебедя за трагедию в Грозном: «Информация о том, что в городе накапливаются боевики, стала стекаться к командованию федеральных войск из различных источников ещё задолго до самих событий. Назывались разные цифры, но речь шла о сотнях боевиков, расползавшихся по всему городу. Было ясно: затевается нечто серьёзное. Объединённые общим командованием эти люди дожидались сигнала, чтобы достать из тайников оружие и боеприпасы.

Чтобы предвосхитить их нападение, следовало ввести в республике чрезвычайное положение и провести в Грозном несколько упреждающих операций — так называемых «зачисток», чтобы выявить тайники и проверить прибывающих в город людей на их принадлежность к незаконным вооружённым формированиям.

Но Лебедь, демонстрировавший свою приверженность договорённостям в Назрани с руководством боевиков, ничего иного слышать даже не хотел. Как следствие, армейские части ушли из центра Грозного на окраины — в Ханкалу и Северный. Блокпосты, на которых несли службу военнослужащие ВВ и сотрудники милиции, хоть и были подготовлены к длительной обороне, были все же немногочисленны и отстояли далеко друг от друга.

Такое поведение А. И. Лебедя вызывало у меня по меньшей мере недоумение. Мы столько раз обжигались на том, что чеченские боевики нарушали свои обещания, что вера секретаря Совбеза в их благородство казалась наивностью, сродни той, что позволяет простофилям верить даже в «честное воровское» слово. Я и предположить не мог, что Лебедь, бывший когда-то боевым комбатом в Афганистане, медлит совершенно осознанно, что его назначение уполномоченным представителем президента России в Чечне, как это следовало из радиоперехвата переговоров лидеров НВФ, являлось условием начала боевых действий в Грозном».[478]

Серьёзное обвинение, даже очень серьёзное.[479] По нормальной логике в нормальном государстве достоверность такого обвинения следовало бы тщательно проверить. Тут либо один предатель, либо другой лжец. Разумеется, если они оба таковыми не являются. Но в любом случае для страны важно понять истину и соответственно отнестись к тому и другому.

Но сделано это не было. Лебедь был вскоре уволен, но совсем по другой причине (см. пункт 1 4. 1 5. настоящей книги). В российских кабинетах власти было безразлично предал он или нет. Там подсчитывали только одно: выгодно или нет. Так и осталось не ясным кто герой, а кто подлец.

13.3.7. Война, конечно, не самое лучшее времяпровождения. Но для её предотвращения или прекращения нужна воля всех заинтересованных сторон. Разумеется, если не происходит полная капитуляция.

В 2000 году Геннадий Зюганов отметил: «Пять лет назад война вольно или не вольно была превращена в важнейший элемент предвыборной борьбы. „Ястребы“ демонстрировали силу и решительность. „Голуби“ играли в гуманизм и миротворчество. Каждый получил свой „навар“. Но как только эта функция чеченской войны была исчерпана, власти потеряли к ней всякий интерес. Они хладнокровно предали и российские интересы на Кавказе, и армию, и все население Чечни, отдав их в лапы бандитов. До следующих выборов…».[480]

«Первая чеченская война» было не особенно популярна в России. Особенно в начале. Ближе к концу азарт борьбы (как в спорте) стал понемногу втягивать. Но все же окончание войны поддерживали многие, хотя и не все.

В этом политики отличались от рядовых граждан. «Единственная фракция в Государственной Думе, которая поддержала Хасавюртовские соглашения, — фракция „ЯБЛОКО“.[481]

И, тем не менее, действия Лебедя поддерживали некоторые личности. Например, поддержал экс-председатель КГБ СССР Вадим Бакатин, сказавший: «Московские псевдопатриоты озабочены „потерей“ славы русского оружия, к которой они не имели и не имеют никакого отношения. Кто-то боится ответственности за содеянное, кто-то теряет доход на крови. Они и мешают генералу А. Лебедю».[482]

«Есть люди, которые считают, что война противоречит фундаментальным ценностям и, прежде всего, нарушает права человека — любая война в любых условиях. По их выходит, что воевать нельзя, потому что это бесчеловечно, негуманно. Но если альтернативой войне служит отказ от „противления злу силой“, то абстракция „прав человека“ превращается в сомнительное основание для предельно невыгодной позиции с точки зрения того же гуманизма. Невыгодной для страны, но очень выгодной для предателей, получивших либо мзду, либо садистское наслаждение от унижения Родины. Для России применение „демократических“ абстракций в оценках чеченской войны — просто философия добровольного разоружения и отдания сограждан в лапы свирепой дудаевской шайки».[483]

Это философские рассуждения о войне важны, но есть ещё о простое человеческое отношение к той войне. Один российский журналист писал: «…На пути в Москву я разговорился с молодым солдатом, провоевавшим в Чечне полгода: „Мне лично не нужна эта война. У многих ребят здесь просто „едет крыша“. Я очень устал и просто не могу поверить, что уезжаю отсюда. Но ни я, ни мои товарищи не простим, если завтра наши войска уберут из Чечни. За что я страдал, ради чего убивали моих друзей?!“.[484]

«Наши миротворцы постоянно делали вид, что сепаратисты с прекращением военных действий станут „белыми и пушистыми“…

Пока «миротворцы» старались делать хорошую мину при шулерской игре, они решили забыть о существовании законного правительства Завгаева, легитимность которого хотя и вызывала серьёзные сомнения, но никем не была оспорена (особенно в российском руководстве). Следствием стала массовая расправа над чеченской милицией и работниками администрации Завгаева на местах. По данным МВД России на территории Чечни за последнюю половину августа было расстреляно более 300 должностных лиц и милиционеров.[485] Это была цена того миротворчества, которому отдался Лебедь …

А ведь помимо тех чеченцев, что состояли на военной и государственной службе России, были и тысячи простых чеченцев, знающих не по наслышке, что такое криминальный режим Дудаева и не желающих его возвращения. Эти граждане, которых мы обязаны считать «своими», должны были в результате миротворчества Лебедя стать неизбежной жертвой».[486]

Вспомним, мы уже говорили о судьбе Эриха Хонеккера и Германской демократической республики.[487] Все повторяется, только теперь уже гораздо более кровавым вариантом. Грозный это уже не Берлин. Но суть поведения правителей России — одна и та же, они запросто сдают своих союзников. Впрочем, если можно сдать «кровного брата» (об этом чуть позже в настоящей книге), то почему не сдать какого-то азиата на окраине государства.

Если бы только чеченцев убивали сепаратисты. Они убивали всех, включая тех, с кем вели переговоры. «…Гибель солдат продолжалась до конца 1996 г. … Данный факт тщательно скрывался федеральным командованием».[488]

Многие считали: «То, что произошло в Чечне, мы единодушно называем предательством. Предано и продано все, что можно предать и продать. Предан и отдан на заклание Завгаев. Этому человеку грозит смертельная опасность, и долг России и её министерства внутренних дел защитить его.[489] Предана тысячи честных и мужественных чеченцев, которые не мыслили свою жизнь без России. Преданы и 200 тысяч русских. Пять лет они испытывали неслыханное унижение и издевательство, а сегодня они просто отданы в рабство, в заложники, в жизнь под топором».[490] И так считали не только автор этих строк.[491] Лев Рохлин позже напишет: «Армия по вашему приказу срочно бежала из Чечни, оставив там на уничтожение целый полк пленных и все русскоязычное население».[492]

Признает это даже Ельцин, говоря: «Военные называли это решение предательством»,[493] но тут же находит оправдание (иначе ему просто нельзя).

Совсем по другому написал Анатолий Куликов : «Действия А.И. Лебедя в августе 1996 года я и сегодня называю предательством. В предательстве, в отличие от ошибки, всегда можно обнаружить корысть. В предательстве, в отличие от спонтанных решений, обязательно откроются следы сговора.

И даже трагическая гибель Александра Лебедя в апреле 2002 года, в дни, когда эта книга уходила в печать, не отменяет этой уверенности. Что было — то было…

Секретарь Совета безопасности, появившийся в Чечне в середине августа, я уверен, умышленно тормозил действия федеральных войск по уничтожению боевиков…

Сейчас уже не вызывает сомнений, что Лебедю сложившаяся ситуация казалась чрезвычайно выгодной.

Ему не нужен был Грозный, освобождённый от боевиков. Скорее, его устраивало такое положение вещей, когда требование президента страны «возвратить ситуацию в Чечне к положению на 5 августа» в изложении средств массовой информации казалось по меньшей мере некомпетентным, наивным и нереалистичным. Лебедь мог просто развести руками: «Глядите, наш президент болен и невменяем!…

Понятно, что здоровым, адекватным и решительным наследником президентской власти в этой ситуации представлялся обществу сам Александр Иванович …

Не знаю, верил ли сам Лебедь горячим уверениям Масхадова или только притворялся, гораздо важнее то, что в это время их обоюдные интересы совпали: боевикам нужна была власть в Чечне, а Лебедю грезилась власть над Россией. Ему была крайне необходима политическая блиц-победа, и территориальный размен в сложившихся обстоятельствах не казался ему постыдным».[494]

Ельцин пишет: «… Мы ещё не знали, что мира не будет. Не знали, чем обернётся это быстрое и эффектное решение чеченской проблемы».[495] Но ведь нужно быть просто дураком, чтобы поверить в тот «мир», который они подписали. Дураком или лжецом. И оба эти варианта не красят высшее руководство страны.

А дураками и лжецами там были не все. Анатолий Куликов, например, писал: «То, что „остановленная“ … в Хасавюрте война окажется войной отложенной — на этот счёт лично у меня никаких сомнений не было. От бандита, конечно, можно откупиться на время. Но этот мир продлится лишь до той поры, пока грабителю снова не захочется есть. Получив однажды хоть толику ценностей, хотя бы малейшую уступку — он сочтёт её слабостью и непременно вернётся в ваш дом, чтобы забрать все остальное».[496] В конце концов тот же Куликов намекал что это измена[497] и писал: «У меня с президентом страны о Лебеде никаких разговоров не было. Что бы я ни думал, какие бы аргументы ни приводил, только он, Ельцин — Верховный Главнокомандующий, мог принять политическое решение о судьбе столь крупного государственного чиновника, каким является секретарь Совета безопасности».[498]

«…Корни чеченского кризиса не вырваны, уроки из него не извлечены, — уже в 1997 году печально констаировали некоторые. — Более того, и сам этот кризис, и противоречивые, подрывающие на Кавказе авторитет российской центральной власти попытки его разрешения свидетельствуют об отсутствии у правящих сил, у оппозиции, у общества в целом ясных, чётких представлений о самих началах новой российской государственности…».[499]

В то же году вышла книга «Чеченский капкан», автор которой писал: «Главный урок Чеченской войны состоит в том, что государственная и экономическая система современной России показала столь глубокую неэффективность, что даже предельно примитивная методика государственного строительства, использованная Дудаевым, оказалась куда более конкурентноспособной».[500]

Мало того, было показано и другое. Используя либеральную терминологию, это можно назвать: «Перед всем миром было продемонстрировано, что, сколь бы ни были велики имперские амбиции правящей верхушки, сил у страны на их реализацию уже нет. Военная машина …забуксовала в чеченских горах».[501]

«В отличие от Лебедя, эксплуатирующего лозунг „Я остановлю эту войну!“, руководители вооружённых формирований Ичкерии очень реалистично оценивали ситуацию. Они понимали, что волевое решение о прекращении боевых действий и выводе федеральных войск из Чечни не отменяет причин конфликта, которые были куда серьёзнее, нежели обычное борение империи с одним из окраинных её народов. Поэтому, обсуждая хасавюртовские договорённости на одном из совещаний с участием наиболее значимых полевых командиров, тогдашний лидер Ичкерии Зелимхан Яндарбиев заявил, что главной целью руководства Чеченской Республики Ичкерия, „несмотря на достигнутые соглашения“, является достижение „полного суверенитета“ и создание условий „для доминирования на Северном Кавказе“.

На этом совещании был разработан план. Он предусматривал захват выводимой с территории Чечни боевой техники и оружия с помощью силы или в результате подкупа. Масштабные экономические диверсии на остальной территории России, имеющие целью подрыв национальной экономики. Чечня объявлялась «чёрной дырой», в которой могли бы исчезать без следа и «отмываться» без ограничения любые финансовые активы, полученные в результате мошенничества, рэкета, наркоторговли и массированного вбрасывания на внутренний рынок фальшивых денежных знаков. Дальние замыслы сепаратистов включали создание единого исламского государства «от Ростова до Чёрного моря».[502]

Чем все это закончилось, мы уже знаем. Закончилось нападением чеченских боевиков и арабских наёмников на Дагестан летом 1999 года, взрывами жилых домов в Москве и Волгодонске, вводом федеральных войск в Чечню и новым штурмом Грозного, унёсшим, к сожалению, сотни и тясячи человеческих жизней.