7.2. Логика истории Вазюлина

7.2. Логика истории Вазюлина

Основная цель работы Вазюлина состоит в выявлении логики исторического процесса, из которой он выводит историческую неизбежность коммунизма. Анализ истории Вазюлиным показывает спиралевидный характер всех процессов в обществе: «Дело в том, что развитие человечества закономерно и имеет спиралевидный характер… Это можно показать, и рассматривая процесс развития производительных сил и процесс развития производственных отношений.» [26, 19].

В производительных силах.

«… от общественно приводимых в действие средств (сначала даже не производства, а добычи) применяемых общественно в силу природной необходимости, – к производству, основанному на ручных, индивидуально приводимых в действие орудиях труда, и снова к общественному производству, но уже на основе искусственно созданных условий и орудий труда, имеющих общественный характер как результат развития общества. И это дает возможность в конечном счете объединения всего человечества на принципиально новой основе, нежели на начальных этапах развития человеческой истории, а также сознательного овладения условиями существования на нашей планете» [27, 20].

В отношении к природе.

Люди шли «от непосредственного единства с природой, затем к разрыву с природой, к хищническому отношению к природе, и это – период частнособственнического общества. Хищническое отношение достигает максимума в капиталистическом обществе, в период господства товарно-денежных отношений. По мере того, как в капиталистическом обществе создаются предпосылки для нового общества, для объединения человечества, естественно возникают предпосылки, растут возможности для преодоления экологического кризиса» [27, 21].

В производственных отношениях.

«Биологически необходимые коллективные связи служили исходным пунктом человеческой истории. Далее, происходит разложение этих связей и выделение связей обособленных индивидов, которые становятся окончательно господствующими при капитализме. В то же время при капитализме формируется общественный характер труда, порождающий необходимость объединения людей и установления общественной собственности на средства производства. Последний виток спирали включает переход от общества обособленных, отчужденных индивидов к объединенному обобществленному человечеству» [28, 186–187].

«Спиралевидность движения можно проследить и в области идеологии, и в различных формах общественного сознания. Это движение можно проследить и в структуре производства… спиралевидное движение пронизывает всю историю человечества, все сферы жизни общества…

Таким образом, с точки зрения развития истории человечества коммунизм совершенно неизбежен. Но этот процесс совершается длительно. В отличие от того, как его представляли раньше. А раньше представляли себе переход к коммунизму марксисты и коммунисты различных партий как переход от капитализма к коммунизму. Между тем переход к коммунизму – это переход от, всей предшествующей истории к новому типу истории…. Если мы рассматриваем переход к коммунизму как переход от всей предшествующей истории, то тем самым мы должны сказать: во-первых, сроки этого перехода должны быть более длительными, чем в том случае, если мы рассматриваем этот переход, как переход от капитализма к коммунизму; во-вторых, этот переход всемирно-исторический, и в рамках этого всемирно-исторического процесса и надо рассматривать переход» [27, 23].

Вообще говоря, подобная оценка перехода от капитализма к коммунизму как переход от «предыстории к истории» приведена еще в «Манифесте коммунистической партии». Обыденным этот переход сделал Н.С.Хрущев, назначив пришествие коммунизма на 1980 г.

И, как показано выше (6.1), Маркс и Энгельс считали, что переход должен произойти достаточно быстро в результате мировой коммунистической революции.

Длительный процесс перехода к коммунизму начинается по Вазюлину с ранних социалистических революций. Этот процесс может прерываться контрреволюциями: «… существуют ранние социалистические революции и зрелые социалистические революции, и это не отклонение от общего хода истории. Вообще переход от одной формации к другой всегда сопровождался контрреволюциями. То же самое происходит при переходе к коммунизму…Противоречия мирового…империализма привели к необходимости социалистических революций. Но в силу противоречий развития эти революции могли произойти с необходимостью в более отсталых странах, так сказать, в эксплуатируемых странах. Они не могли произойти в тех странах, которые жили за счет других или эксплуатировали других. Буржуазия этих стран могла подкупать рабочий класс, поскольку она располагала большими средствами за счет эксплуатации колоний…» Отсюда «и следует, что революция может произойти только в относительно или средне или слаборазвитых странах» [28, 17–18].

Изложенная позиция Вазюлина является неким обобщениеми ленинской теории о неравномерности развития капитализма и возможности совершения революции в слабом звене капиталистической системы. С другой стороны, классики не рассматривали возможности контрреволюций, полагая, вероятно, что это опасно. Модель Вазюлина с революциями и контрреволюциями, на наш взгляд, не является наиболее вероятной моделью развития общества, когда побеждает социализм. Наиболее вероятной для реализации является модель поступательного расширения социализма, которая была общепринятой до победы контрреволюции в СССР. Собственно она и остается наиболее вероятной, пока еще существует мощная социалистическая держава – Китай. Вокруг этого сохранившегося материка социализма в результате новой «холодной войны» между двумя сверхдержавами США и Китаем может в XXI веке начать «прирастать» новый слой социалистических стран. Малая вероятность реализации Вазюлинской модели состоит в том, что после поражения социализма капитализм принимает жесткие меры для недопущения появления его вновь. Т. е. модель с контрреволюциями на практике превращается в модель, где социализм никогда не победит. Т. е. при полном поражении раннего социализма зрелых социалистических революций скорее всего не будет.

Объективная возможность контрреволюции в странах раннего социализма возникает по Вазюлину вследствие недостаточного уровня развития производительных сил: «Чем менее развита крупная промышленность, тем в меньшей степени образовались предпосылки для ранней социалистической революции и раннего социализма, тем меньше возможностей для общественной собственности и больше возможностей для частной собственности. Поэтому, чем менее развиты производительные силы в стране, тем в большей степени для сохранения коммунистической ориентации приходится применять меры государственного принуждения… Но чем больше применяется принуждение, тем больше дискредитируется идея коммунизма, тем больше отклонения от пути, на котором она может быть осуществлена, тем более следствия оказываются некоммунистическими.

Вместе с тем общественный характер производительных сил в период ранних социалистических революций и в период раннего социализма недостаточно развит для того, чтобы было можно полностью устранить из жизни общества товарно-денежные отношения. А товарно-денежные отношения противоречат по природе коммунистическим отношениям. И чем в большей степени используются товарно-денежные отношения в условиях раннего социализма, тем больше развивается это противоречие, тем сильнее, тем больше угроза реставрации капитализма…» [28, 19–20].

Несмотря на противоречивость процесса Вазюлин отмечает историческую необходимость ранних социалистических революций: «… ранние социалистические революции и ранний социализм с точки зрения всемирно-исторического процесса развития человечества не есть предмет субъективного выбора, они представляют собой историческую необходимость, этап в прогрессе человечества, и противоречивость этого этапа не отменяет и не может отменить его историческую необходимость» [28, 20].

За ранними социалистическими революции идут поздние (зрелые) социалистические революции. Вот изложение хода революционного процесса учениками Вазюлина (М.Дафермосом, П.Павлидисом, Д.Пателисом): «…можно выделить две стадии мирового революционного процесса. Первую стадию составляют волны ранних социалистических революций в слаборазвитых странах (с опасностью поражения, капиталистической реставрации и т. д.). В общем и целом человечество переживает первую стадию развития мирового революционного процесса. Нынешняя контрреволюция является не случайным, а необходимым и закономерным моментом этой стадии. Завершение первой стадии и особенно интенсивное сужение мировой капиталистической системы приведет ко второй стадии, стадии поздних социалистических революций, которая в конечном счете приведет к окончательной ликвидации мирового капитализма» [28, 191].

Трудно согласиться с жестким детерминизмом, что «ныняшняя контрреволюция является не случайным, а необходимым и закономерным моментом…». Здесь явное непонимание того, что все события в истории случайны, и закономерности истории – это закономерности случайного процесса. Поэтому контрреволюция в СССР могла и не произойти в случае, например, победы секретаря Ленинградского обкома КПСС Романова в борьбе за пост Генсека КПСС.

Вазюлин четко понимает опасность бюрократии для социализма и вместе с тем невозможность отказаться от ее услуг: «Бюрократия неизбежна, если в стране есть существенное различие, противоположность или противоречие единичных, особенных и общественных интересов, то есть их отрыв друг от друга. Выражением отрыва индивидуальных интересов от общественных является, в частности, существование труда ради зарплаты… Тенденция к бюрократизации была усилена к тому же очень тяжелым, чрезвычайным положением нашей страны как единственной страны победившей социалистической революции во всем капиталистическом мире… образование «новой» бюрократии в нашей стране и ее усиление было закономерным. Если же бюрократия усиливается, то она все более и более отчуждается от народа…. все больше… преследует свои индивидуальные цели, цели личного обогащения, карьеры. Причем, естественно, в наибольшей степени отчуждалась от народа верхушка аппарата. Эта верхушка стала ориентироваться… на капиталистические страны.

Вот тут мы встречаемся с интересной уже упоминавшейся выше закономерностью: социализм возникает и утверждается с весьма серьезными внутренними противоречиями. В раннем социализме эти противоречия достигают такого размаха и глубины, что они вообще приводят к устранению социализма. Без всякой деятельности ЦРУ» [28, 21–22].

Вазюлин понимает трудность борьбы с бюрократией: «…не только у Л.Д. Троцкого, но и В.И.Ленина в отличие от К. Маркса, суть бюрократического механизма не была в достаточной степени схвачена. Поэтому, когда В.И.Ленин пытался бороться против бюрократии, он намечал меры, не устраняющие бюрократию…Бюрократия неискоренимое пока явление… Ее нужно постараться как-то поставить на службу, принять различные меры, чтобы она не приобретала слишком уж большой самостоятельности. Это единственное, что можно реально сделать» [28, 24].

Весьма реалистична позиция Вазюлина по поводу товарно-денежных отношений: «Вопрос о товарно-денежных отношениях при социализме зависит в принципе от того, каковы производительные силы в стране, где победила социалистическая революция. Еще К. Маркс доказал, что преодоление товарно-денежных отношений возможно по мере роста общественного характера производства… раз социалистические революции побеждают тогда, когда решающую роль начинает играть общественный характер производства, решающую роль в производстве должна играть не рыночная экономика. Конечно, если в силу каких-то внешних обстоятельств социалистическая революция победила в стране, где для этого условий нет, тогда товарно-денежные отношения постепенно возобладают. Но тогда и социализм исчезнет. Он, может быть, скорее всего, и не возникнет в такой стране. Поэтому вопрос о том, в какой мере сохраняются товарно-денежные отношения, это вопрос прежде всего о том, в какой мере производительные силы приобрели общественный характер. Это зависит не от желания той или иной партии, а от объективных закономерностей, и дело партии заключается в том, чтобы понять реальную ситуацию» [28, 17].

Вазюлинская школа придает очень большое значение теории. Сам Вазюлин: «Говоря о теории, я только хотел сказать, что без ее разработки мировое коммунистическое движение зайдет и уже, можно сказать, зашло в тупик. Ведь человек – не животное, он должен знать, что он осуществит в результате своих действий и как он этого может достигнуть. С этой точки зрения примером является большевистская партия. В.И.Ленин стремился к тому, чтобы развить марксизм в соответствии с новыми историческими условиями. Что же касается так называемой «ленинской гвардии», то все, кто составлял ее, уделяли большое внимание теории… Сейчас же коммунисты занимаются в основном только какими-то конкретными действиями…» [28, 9].

А в теории, как уже говорилось выше, Вазюлинская школа претендует на «снятие» марксизма. Из этого положения вытекают конкретные рекомендации по стратегии коммунистического движения. Вот что по данному поводу говорит член школы М.В. Максимов, анализируя работу Ленина «Что делать?»: «Если В. Ленин выдвигал три основных вопроса, а именно: о характере и главном содержании политической агитации; организационных задачах и «о плане построения одновременно и с разных концов боевой общерусской организации» при помощи общерусской политической газеты, то нынешние строители партии ленинского типа обращают внимание только на один вопрос – организационный. Наши коммунисты даже не задумываются, почему тогда было необходимо и возможно ставить такие вопросы. В.Лениным ставятся политико-организационные вопросы, так как в основном адекватная теоретическая база движения уже есть. Возникавшие вопросы теории, которые были не решены К.Марксом, решались в ходе политической работы. Так могли быть развиты отдельные стороны теории. Сейчас стоит задача создания целостной теории, снимающей, включающей марксизм. Эта задача требует совершенно иного подхода к организационно-политическим вопросам, иной структуры общественной организации» [28, 221].

Вот так, ни больше, ни меньше! Тогда, мол, теория была, а сейчас, после 100 лет практического развития революции ее нет! Налицо явные последствия поражения: крах социализма в СССР создает впечатление и о крахе теории вообще.

Вывод об отсутствии теории приводит к идеализации формы развития революционного процесса XIX века, к рекомендации применять его сейчас: «…зафиксируем этапы развития предпосылок создания партии ленинского типа: теоретическое учение социал-демократов; программа группы, в которой воплощается учение, и распространение теоретического учения среди молодежи, притом революционной молодежи; на этой почве возникает масса короткоживущих кружков, затем группа социал-демократов и только после этого партия» [28, 230].

Коммунистическому и рабочему движению в РФ Максимов дает очень резкую оценку: «В наше время в мировом коммунистическом движении имеются тоже два главных направления…. социал-демократическое и ортодоксально-догматическое как с примесью государственного патриотизма, так и без…». И для условий России: «По отношению к социальной обусловленности форм сознания можно говорить о мелкобуржуазности первого направления… второе направление опирается на современный «предпролетариат», являющийся продуктом разложения социалистического общества. Если говорить о политических целях, то первое направление – социал-демократическое, второе – утопически-коммунистическое. Оба эти направления ведут в тупик, поэтому не являются главными. Главное направление в коммунистическом движении еще не сформировалось, и пока для него есть только некоторые предпосылки. Одна из них – становление новой теории общественного развития… сейчас мы фактически не имеем передового общественного мнения, есть в лучшем случае мнение сражающегося коммунистического арьергарда. Начало рабочего движения в эпоху «перестройки» в своей главной тенденции было откровенно реакционным, как и положено историей для контрреволюции» [28].

Однако на самом деле дело обстоит не так мрачно: теория есть. Она только завалена обломками ревизионизма и догматизма, возникшими после контрреволюции. Нужно в основном очистить ее от этих обломков. Собственно говоря, то, что излагает школа Вазюлина, является достаточно классическим марксизмом, но хорошо и на современном материале изложенном.

Т.е. претендуя на создание новой теории, снимающей марксизм, школа Вазюлина, практически, ничего нового не создала. Почему? Вроде люди не глупые. А потому, что снимать марксизм не требуется: в виде, развитом Лениным, он хорошо объясняет основные направления развития человеческого общества и сейчас.

Раз теория есть, то и тактика коммунистов должна быть отлична от цитированной (создание кружков….). Сейчас коммунисты находятся как раз в положении, когда «в основном адекватная теоретическая база движения уже есть».

Кстати, пренебрежение теорией объясняется тем, что большинство партий интуитивно считает, что социализм – это примерно то, что было, но с некоторыми улучшениями. Поэтому заниматься теорией не имеет особого смысла. Разумеется, это тоже неверно. Это другая крайность от рекомендаций Максимова.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.