Алексей Шепелев Maххimum Eххtremum (М. : Кислород, 2011)

Алексей Шепелев

Maххimum Eххtremum

(М. : Кислород, 2011)

«Леша, – говорю, – меня твой герой бесит».

Взрослею, что ли.

С чего бы вроде беситься.

Все тот же почитаемый мною тип сексуально озабоченного маргинала – родом из Генри Миллера и Буковски. Хотя последнего Шепелев не жалует, зато особенно жалует Лимонова, и это заметно (ни о каком подражании речи не идет – Лев Толстой тоже очень жаловал Пушкина, и что теперь?).

Но герои Миллера, Буковски и даже Лимонова – они все-таки по большей части гуляют в совсем иных краях, бродят по Нью-Йоркам и Парижам, и эти дальние страны эстетизируют любую кромешную маргинальность. Есть все-таки разница: на Манхэттене выкрикнуть: «Идите вы все на…» или в тех местах, где обитает Шепелев.

Он обитает в Тамбове.

Ладно бы в Тамбове, там тоже, говорят, иногда красиво. Собственно лирический герой Шепелева (некто О.Шепелев) совсем уж в каком-то свинарнике проводит время. Я книжку читаю и все время чувствую разные немытые запахи. И звуковое сопровождение не менее отвратно.

Бардак на кухне, посуда не мыта, на грязных конфорках варят наркоту, собака наделала прямо посреди квартиры, мужики отливают в таз, так как на улице холодно, включен телевизор, в телевизоре показывают херню, если телевизор выключают – врубают эту их неудобоваримую тяжелую музыку, Шепелев ее любит, а я ненавижу весь этот грохот.

Читаешь и физически начинаешь чувствовать брезгливость ко всему. Вот не могу уже читать – так противно, но они еще разденут О. Шепелева, и водку ему льют в узкую выемку позвонка, и пьют оттуда.

Убил бы.

Далее у Шепелева появляются девушки, весьма желанные лирическому герою. Главная героиня некто Зельцер – плотно сидящее на наркоте существо пышных форм.

Зельцер достаточно вяло отвечает герою взаимностью, но периодически все происходит как у Пушкина в стихах: «…и оживляешься потом все боле, боле, боле / И делишь наконец мой пламень поневоле».

Зельцер разгорается, некоторое время греет, потом все-таки тухнет – и даже шепелевской страсти не хватает оживить ее.

А Шепелев, конечно, страстный – тут не отнимешь.

Потому что, знаете, читая тексты младых литераторов, множество раз приходилось нам набредать на самозваных лимоновских двойников. Во всяком случае, каждый из них был уверен, что он тоже почти Лимонов, потому что у него имеется разнообразно используемый половой орган. Клоны думают, что ничего другого для того, чтоб стать Лимоновым, и не нужно.

Отличие между тем простое – клоны, как правило, никаким другим местом ничего не чувствуют вообще.

Лимонов же, как никто другой, умеет испытывать жалость, ужас, ярость, любовь – все, что может и не может испытать человек и даже сверхчеловек.

Шепелев, говорю, чувствует так, что заражает читателя не только брезгливостью к антуражу, но и подлинностью своего чувства, распахнутостью его.

О, какие там главы есть ближе к финалу книжки! Волосы на руках поднимаются как намагниченные, когда читаешь.

Автор ложится на крыло – и на бреющем полете рисует про то, как любит, любит, любит герой – да, свою наркоманку, да, по сути, тупую, никчемную, жалкую, блядовитую, – но какое ж это имеет значение.

И тут уже возникает искусство – и черт с ним, с бардаком вокруг. Бардак, который развел, можно, в конце концов, прибрать; а вот если нет любви – ее не разведешь.

К тому же пишет Шепелев пузырящимся, шампанским языком – со сложнейшими порой конструкциями, которые, читая, не замечаешь вовсе.

Ну, и наконец, Шепелев обладает еще одним редким качеством: у него на фоне звериной серьезности наших современников, также работающих в жанре «эгореализма» (меткое шепелевское определение), все замечательно с самоиронией.

«Даже подумалось, что хорошо, что вот она – вот эта толстушка в этом попсовом платьице не имеет и не может иметь никакого отношения ко мне, голему из Готэма, на которого так и стреляли глазками две молоденькие смазливые девушки – загорелые блондиночки лет пятнадцати-шестнадцати в коротких шортиках… Мне показалось: “Странный дядя”, – бросила одна из них (или “сраный дятел”?!)…»

Грубовато, конечно.

Но что поделать – авторская задача проста: все сказанное им должно быть органично тексту вообще и герою в частности.

Здесь органично.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.