318. Савояры

318. Савояры

…Это честные ребята;

Они приезжают из Савойи,

Чтобы легкой рукой

Очищать наши трубы от сажи.

Вольтер.

Они работают в качестве трубочистов и рассыльных и образуют в Париже особого рода товарищество, имеющее свои законы. Старшие имеют право наблюдать за младшими; у них существуют особые наказания для тех, кто сбивается с правильного пути. Известен случай, когда они судили одного из товарищей, уличенного в воровстве; после разбора дела виновный был повешен.

Они экономят на самом необходимом, чтобы ежегодно посылать что-нибудь своим бедным родителям. И такие образцы сыновней любви скрыты под лохмотьями, в то время как раззолоченные одежды красуются на беспутных детях!

С утра до вечера савояры бегают с улицы на улицу, с запачканными сажей лицами, с белоснежными зубами, с простодушным и веселым видом. Их крики протяжны, жалобны и унылы.

Страсть все классифицировать понудила образовать и из маленьких савояров единую артель трубочистов, и в новых, белых домах можно часто видеть смуглые, черные лица детей, жадно смотрящих в окна в ожидании работы.

Организация городской почты оказала плохую услугу савоярам. Их теперь стало меньше, и говорят, что их столь испытанная честность сейчас уже не та, но они попрежнему отличаются любовью к родине и к родителям.

Тяжело видеть какого-нибудь восьмилетнего мальчугана, когда он с завязанными глазами и смешком на голове влезает, опираясь на колени и спину, в узкую печную трубу, вышиной в пятьдесят футов. Он получает возможность вздохнуть, только достигнув опасной верхушки, потом спускается тем же путем, рискуя сломать себе шею, стоит только ветхой штукатурке, служащей ему хрупкой опорой, не выдержать и обвалиться. Спустившись, с полным ртом сажи и опухшими веками, почти задыхаясь, он просит у вас пять су — цену его труда и перенесенной опасности! Этим способом прочищаются в Париже все печные трубы; и этих несчастных малышей объединили в особую артель только для того, чтобы извлечь известный доход из их и без того крохотного заработка. Пусть тупые, жестокие предприниматели, извлекающие из этого выгоду, разорятся в пух и прах вместе со всеми, кто домогается получения монопольных привилегий!

Все эти аллоброги{174} обоего пола и всех возрастов не ограничиваются своей деятельностью в качестве рассыльных и трубочистов. Одни играют на улицах на рылях и подпевают гнусавыми голосами; другие носят с собой в маленьких ящиках сурков — все свое достояние! Некоторые таскают на спине волшебные фонари и по вечерам возвещают о себе публике игрою на шарманке, звуки которой в ночной тишине и мраке становятся приятнее и трогательнее. Женщины, выставляя напоказ, под внешней неприглядностью, свою изумительную плодовитость, показывают публике своих детей в самых различных положениях: и лежащими в плетушках за плечами, и сосущими грудь, и виснущими на руках, не считая тех, которых матери гонят перед собой, — и все это, чтобы собрать побольше милостыни. Отталкивающей внешности, тощие, кажущиеся гораздо старше своих лет, они всегда производят впечатление, будто находятся на последнем месяце беременности.

Те из них, которые играют по бульварам на рылях, носят на грязной шее орденскую голубую ленту, некогда принадлежавшую какому-нибудь величеству. Теперь она служит им перевязью для музыкального инструмента. Так знаки величия порой погибают, порой снова получают подобающее применение.

Но уйдем с бульваров, куда толпа рабочих направляется, чтобы, как говорит один поэт:

Киркой разбив гранит, — как лентою атласной,

Узором из камней покрыть сей путь прекрасный.