Снова видим море

Снова видим море

Дорога плавно, как по волнам, бежит с холма на холм, а слева, на юге, вздымаются отроги Кавказа. Бугрятся пологие предгорья, дымчато-бурые от поблекшей травы, курчавятся лиственным леском, который издалека кажется совсем низеньким и плоским, словно лепешки лишайника. Минуем Крымск с его гигантским консервным комбинатом и поворачиваем к югу.

Теперь дорога идет через горы. Убором им служит сейчас желтеющая листва дубрав… Конечно, это вам не Военно-Грузинская дорога. Высоты Маркотхского хребта, как называется самый западный отрезок Главного Кавказа, достигают тут всего-то 600 метров. Но и здесь есть дороги-серпантины, и отвесные кручи с обнажениями пластов, местами почти вертикальных, и обрывы у самой обочины, головокружительные с непривычки.

Сначала дорога тянется долиной речки, притока Кубани, постепенно взбираясь все выше по ее левому борту. Справа одна за другой открываются миниатюрные суходольные ложбинки с кудряшками дубняка по краям и гладкой, слегка наклонной луговинкой посередине. Они такие уютные, эти ложбинки, а воздух так чист и прозрачен, а небо так голубо… Но впереди море, как можно не торопиться к нему?

Подъемы все круче, дорога все извилистей, и мы уже начинаем привыкать к горному стилю езды: на внешних поворотах, огибающих выступы, надо прижаться к правой стороне, чтобы не помешать встречной машине, которую не увидишь и не услышишь, пока она не выскочит на тебя из-за горы, а на внутренних надо притормозить, чтобы не промахнуться мимо узенького моста, проложенного через ущелье метров в полсотни глубиной.

Километров двадцать не доезжая Новороссийска, появляются огромные каменные карьеры — разработки мергелей — и цементные заводы. На перевале — скромный обелиск, дань памяти нашим братьям, которые легли в эту землю, отвоеванную ими у врага. А внизу долина необозримой ширины. В ней как будто целая страна — и поля, и луга, и селения, и железная дорога жмется к гористому склону, и катится по ней кажущийся игрушечным с высоты состав, исчезая в тоннелях…

Далеко-далеко, где туманная дымка, равнина суши будто бы переходит в морскую гладь, но видение смутно, неопределенно, и вы едете дальше, томимые предвкушением встречи.

Однако Новороссийское шоссе обманывает наши ожидания. Оно не похоже на крымские дороги, будто нарочно проложенные так, чтобы путника за каким-то крутым поворотом подстерегал внезапный и сразу огромный, оконтуренный выпуклой дугой горизонта исполинский голубой глаз земли — море, так незаслуженно названное Черным. Здесь море скрыто от вас до самого города, и даже там, проехав по главной улице добрый километр, вы видите сначала всего лишь широкую бухту и горы на противоположном берегу.

Но все же вы знаете: это море, ему нет края, по нему из дальних стран пришли корабли, что стоят вон там у причалов, оно живет своей, ему одному доступной жизнью всеутешающего покоя и всегромящих бурь…

Город расположен подковой вокруг бухты. По восточную ее сторону — цементные заводы, мимо них идет дорога в Геленджик и дальше на Туапсе и Сочи. Из труб заводов непрерывно валит серовато-белый дым (впрочем, «дым» — это название условное, а что тут действительно валит, мы узнаем позже).

Порт находится в глубине мешка Цемесской бухты. В самой восточной его части сосредоточены цементные пирсы. Новороссийск не только один из главных центров производства цемента, но и крупнейший порт по его вывозу. Далее вдоль берега размещаются торговый порт, пассажирский, лесной. Конечно, Новороссийский лесной порт не идет в сравнение с Архангельским по объему своих грузовых оборотов, но все же ему принадлежит важная хозяйственная роль. Через него вывозят особо ценные сорта древесины, добываемой в горах и предгорьях Кавказа, — дуб, бук, самшит и тис. Порядок в порту такой же, как в Соломбале: те же домики-штабеля, те же улицы между ними, только все в уменьшенном масштабе. Однако и здесь можно увидеть автомобиль на ходулях — автолесовоз.

Жилая и деловая часть города расположена на западной стороне бухты. Обычно приморские города в гористой местности вытянуты вдоль побережья, их главные улицы проходят внизу, а остальные концентрическими ярусами взбираются все выше в горы. Такова в принципе и структура Новороссийска, однако горы вокруг него невысоки и пологи, особенно на западе, поэтому классического амфитеатра он не образует. В отличие от некоторых приморских городов и курортов Крыма, где набережная служит главной улицей, в Новороссийске, как, впрочем, и в большинстве городов Кавказского побережья, главная улица проходит отступя от моря один или два квартала. Она широка и красива, эта улица, с ее многоэтажными домами, магазинами и отличной вместительной гостиницей. Все здесь воздвигнуто на месте послевоенных руин.

В Новороссийске мне приходилось бывать года два с половиной назад. С тех пор город изменился до неузнаваемости. Именно в эти годы закончилось его восстановление, достроены лучшие здания, благоустроены улицы. У набережной разбит широкий сквер, в центре которого горит неугасимый огонь, пламенеющий памятник жертвам исторических боев… Хотя город и не курортный, он стал привлекательным и нарядным, под стать знаменитому Сочи.

Но самое поразительное не в этом. Раньше в Новороссийске на всем лежал слой белой пыли — неизбежного, казалось, спутника цементного производства. Она покрывала крыши домов, тротуары, листья деревьев. В сухую погоду малейшее дуновение поднимало ее в воздух, а ветры в Новороссийске не редкость, и она забивала вам ноздри, от нее першило в горле… И вдруг пыли не стало. Я нарочно присматриваюсь ко всяким поверхностям, трогаю пальцем зелень — изредка обнаружишь едва заметный налет. А ведь раньше трудно было пройти, чтобы не испачкаться! Что же произошло? Постараюсь выяснить, когда пойду на цементные заводы.