«Своими путями»*

«Своими путями»^*

Случайно просмотрел последний номер пражского журнала «Своими путями». Плохие пути, горестный уровень!

Правда, имена, за исключением Ремизова, все не громкие: Болесцис, Кротков, Рафальский, Спинадель, Туринцев, Гингер, Кнут, Луцкий, Терапиано, Газданов, Долинский, Еленев, Тидеман, Эфрон, и т. д. Правда, все это люди, идущие путями «новой» русской культуры, — недаром употребляют они большевистскую орфографию. Но для кого же необязателен хотя бы минимум вкуса, здравого смысла, знания русского языка? Вот стихи Болесциса, которыми открывается номер:

Капитан нам прикажет строго:

Обломайте стрелу на норд,

Чтоб назад не найти дорогу…

Мы, стаканы осушим до дна,

Бросим золото в грязь таверэн…

Вот Рафальский:

Кончить жизнь не стоило б труда,

Но слаще длить в пленительном обмане,

Что на ладони каждая звезда…

Вот Туринцев:

Дебаркадер. Экспресс. Вагон — и Вы…

Вы за щитом, мы не одни,

Сейчас не должен дрогнуть рот…

Вот Гингер:

Всей душой полюбила душа моя

Тех, кто любит чужие края…

Для кого поселянка румяная

Исходила парным молоком,

В ком разгуливала безымянная

Кровь, а сердце большим молотком…

Вот Давид Кнут, у которого некто Он, идущий «за пухлым ангелом неторопливо», обещает Ною награду —

За то, что ты спасал

Стада и стаи мечт и слов,

Что табуны мои от гибели и лени

Твое спасло — Твое — весло…

Вот Ладинский, подражающий, очевидно, Третьяковскому:

В Соленой и слепой стихии

Нам вверен благородный груз:

Надежды россиян, стихи — и

Рыдания беглянок муз…

Вот Луцкий:

Не так ли, хвост поймать желая,

Собака вертится волчком

И мух докучливая стая

Над потным вьется языком?

Очень хорошо! Но дальше еще лучше: оказывается, что эти господа еще и претендуют быть учителями русского языка. В журнале есть отдел под странным заглавием «Цапля», где между прочим высмеивается язык обращений Великого князя Николая Николаевича. Приводится несколько строк из этих обращений: «Нестерпимы угнетения народа русского, преследование веры православной…» Казалось бы, что тут смешного? Но авторы «потного языка», «таверэн» и «мечт» все-таки смеются, они говорят:

«Определение, поставленное после определяемого, приобретает свойство парафина, на этой слабительной стороне держится весь так называемый русский стиль, да Бог с ним, высокопоставленным адресам время прошло»…

Смею уверить пражских комсомольцев, что весьма многие и весьма неплохие русские писатели ставили и ставят определение после определяемого, когда это требуется, и что подобное остроумие всячески и на всех путях непристойно.