Деньги свободные и отрицательные: опыт прошлого
Деньги свободные и отрицательные: опыт прошлого
В конце ХIХ века Сильвио Гезель, преуспевающий коммерсант, работавший в Германии и Аргентине, заметил, что иногда его товары продавались быстро и за хорошую цену, а в другое время – медленно и с тенденцией к снижению цен. Он стал искать причины такого хода событий и быстро понял, что такие подъёмы и спады мало зависят от спроса на товары или их качества, а почти исключительно от цены денег на денежном рынке.
Он объяснил этот феномен тем, что в отличие от всех других товаров и услуг деньги можно оставлять у себя практически без затрат. Если у одного человека есть корзина яблок, а у другого деньги, то владелец яблок будет вынужден продать их уже через короткий срок, чтобы не потерять свой товар. А обладатель денег может ждать, пока цена денег (процент) не придёт в соответствие с его представлениями. Деньги не требуют складских расходов, а наоборот, дают «выгоду ликвидности»: имея их в кармане или на счёте в банке, можно ожидать, когда будет выгодно вложить для получения прибыли.
Почему деньги не пахнут?
Потому что они не портятся. А не портятся значит, не требуют складских расходов. Их можно прятать в валенке сколько угодно. Правда, в валенке они всё же не совсем не портятся. Их помаленьку пожирает инфляция. Инфляция, это когда деньги изъяты из экономики, и государство восполняет их искусственную нехватку дополнительной эмиссией. Цены растут; жизнь не улучшается; экономика страдает. Сильвио Гезель сделал вывод: если создать денежную систему, в которой деньги, как и все другие товары, требуют «складских расходов», то экономика освободится от подъёмов и спадов, порождаемых спекуляцией деньгами. А пока деньги остаются наивысшей ценностью в обществе, и каждый член общества желает иметь их у себя как можно больше, будет продолжаться череда кризисов и спадов, с судорожным ростом в краткие минуты просветления.
Всем известен лукавый лозунг, выдуманный теми, кто желает привлечь к себе как можно больше денег: «Ваши деньги должны на вас работать!» Но деньги НЕ работают. Работают люди. Деньги только размножаются.
В 1890 году Сильвио Гезель сформулировал идею «естественного экономического порядка», обеспечивающего обращение денег, при котором они становятся государственной услугой, за которую люди отчисляют плату за пользование. Вместо того, чтобы платить проценты тем, у кого денег больше, чем им нужно, люди – для того, чтобы вернуть деньги в оборот, – должны были бы платить небольшую сумму за изъятие денег из циркуляции.
Маргрит Кеннеди[78], чтобы сделать эту мысль более понятной, сравнивает деньги с железнодорожным вагоном, который, как и деньги, облегчает товарообмен. Железнодорожная компания за разгрузку вагона не платит премию (проценты) тому, кто им пользуется, – наоборот, пользователь вносит небольшую «плату за простой» (демерредж), если не обеспечил разгрузку вагонов вовремя.
Гезель назвал такие деньги «свободными» (от процентов). Дитер Зур и Маргрит Кеннеди используют название «нейтральные деньги», так как они служат всем и не дают никому односторонних преимуществ. Мы, предлагая применять такие деньги в качестве локальной, местной валюты, называем их «горячими бонами», чтобы уйти от обвинений в покушении на государственное право эмиссии денег.
В 1930-х годах последователи теории Гезеля провели с беспроцентными деньгами несколько экспериментов, доказавших правильность этой теории. Мы расскажем о них в следующей главе. А сейчас вспомним куда более древний опыт их использования!
Бернар Лиетар пишет:[79]
«Мы жили с идеей получения дохода от процентов на деньги веками, так что даже намерение платить за деньги звучит странно для современного обозревателя. Однако такая система существовала несколько столетий по меньшей мере в двух цивилизациях, и привела к прекрасным экономическим и социальным результатам… нужно пойти назад в Средние века, чтобы найти достойный прецедент».
И далее Лиетар описывает прецеденты: плата за хранение денег постоянно взималась в Европе в Х-ХIII веках; также она была известна в Древнем Египте. На деле, в обоих случаях параллельно применялось два типа денежных систем. Первая, немного сходная с нашей современной, была денежной системой «на длинные расстояния». Золотые монеты рутинно использовались торговцами, занятыми в зарубежной торговле, и эпизодически военной или королевской элитой для оплаты или получения подарков, дани или выкупа. Монеты дожили до наших времён; это то, чем гордятся нумизматы. Но в двух названных регионах (скорее всего, и кое-где ещё) был второй тип денег, с демерреджем – платой за хранение. Они были менее привлекательны внешне и циркулировали как «локальная» валюта.
«Лучший сюрприз случился, – пишет Лиетар, – когда я открыл замечательные экономические результаты в обоих местах, совпадающие точно с периодом, когда была в ходу плата за хранение денег… Когда эти денежные системы были заменены… результатом был драматический экономический крах в обоих местах».
Начиная с конца Х века (точнее, с 973 года) в Англии монеты перечеканивались раз в шесть лет. Но королевские казначеи давали только три новые монеты за четыре старых, и это было эквивалентно налогу в 25 % каждые шесть лет на любой капитал, содержащийся в монетах, примерно 0,35 % в месяц. Такая перечеканка и была грубой формой платы за хранение. Позже сроки перечеканки сокращались, а система охватила почти всю Европу, и, что важно, пока существовал связанный со временем налог за хранение денег, не было снижения стоимости самой валюты, то есть она не обесценивалась.
Вариантом таких валют была система брактеатных денег (от bractea, тонкая пластинка на латыни). Это были круглые плашки, отчеканенные на серебряных пластинах толщиной с бумажный лист. В отличие от монет, они были отштампованы только с одной стороны, но их большая тонкость позволяла видеть чеканку с другой стороны. Они были очень удобными; их применение сделало чеканку ежегодным процессом. Меняли их на большом ежегодном осеннем рынке в каждом городе: любой торговец, который хотел торговать здесь, должен был сдать старые деньги в обмен на новые.
С 1130 года брактеаты широко распространились в германской Европе, на Балтике и в странах Восточной Европы.
А каковы результаты? Мы покажем их пунктирно.
Европейские средние века, охватывающие более тысячи лет истории, обычно представляются как что-то мрачное. Однако недавние исследования[80] выявили важные отличия между разными периодами в этом долгом тысячелетии. Мрачный взгляд оправдан для ранней стадии (V—VII века, о которых вообще мало что известно) и для его конца (XIV—XV века). Последний период наиболее ужасен; именно он создал плохой образ всему Средневековью. Но в течение примерно X—XIII веков происходило совершенно иное! Говоря о качестве жизни людей, некоторые историки даже заявляют, что оно было наивысшим в европейской истории, что произошёл специфический экономический бум. Французский медиевист Форже заключил, что для Франции XIII век был последним веком «общего процветания в стране». Франсуа Икстер, другой историк, сообщает, что между XI и XIII веками высокий уровень процветания западного мира подтверждён беспрецедентным в истории демографическим взрывом.
Есть и такие заявления: «Время между 1150 и 1250 годами – время экстраординарного развития, период экономического процветания, которое мы с трудом можем представить себе сегодня».[81]
Урожайность? Пожалуйста: за эти столетия она повысилась в среднем более чем в два раза в большинстве случаев. При улучшении землепользования и повышении урожайности стало требоваться меньше трудовых затрат. В Х веке… распространение хомута и стремени позволило эффективнее использовать лошадиную силу, а это, в свою очередь, способствовало улучшению транспортировки в Европе. Тогда же европейцы начали использовать силу воды на суше и ветра на суше и на море в большей степени, чем прежде… Водяные мельницы значительно повысили эффективность мукомольного процесса и способствовали увеличению продовольственной продукции. Сила воды применялась и на лесопилках, что способствовало росту производства добротных пиломатериалов для строительства.[82]
Образование? Пожалуйста. В 1079 году папа Григорий VII обязал каждого епископа иметь центр высшего образования. Между 1180 и 1230 годами в Европе прошла первая волна основания университетов. Даже абстрактные науки, как, например, математика, возникли здесь именно в это время, а не в ренессансе XVI века, как принято считать.
Внедрение новой техники и технологий? Пожалуйста: сохранились отчёты Королевского монастыря Сен-Дени за 1229—1230 и 1280 годы, согласно которым значительную часть мельниц, печей, давильных прессов для вина и другого крупного оборудования ремонтировали или даже полностью переделывали ежегодно. Жители не ждали, когда что-нибудь сломается. В среднем не менее 10 % валового годового дохода сразу же реинвестировалось в текущий ремонт оборудования. И делалось это не только в монастырях; денежная система обладала свойствами, которые стимулировали всех к таким реинвестициям.
Разумеется, результаты такой инвестиционной в своей основе экономики можно оценить лишь фрагментарно; никто не подсчитывал показатели ВВП в то время.
С 950 года начался бум производства текстиля, гончарных и кожевенных изделий, и многого другого. Список того, что производилось, становился всё длиннее, а качество росло. Стоимость продукции в человеко-часах понижалась благодаря более эффективному управлению, усовершенствованным орудиям труда и новой технике, улучшению транспортировки и распределения. В текстильной промышленности внедрялись более эффективные горизонтальные ткацкие станки, применялась новая техника изготовления нити. Произошла революция в быту: дома начали отапливать углем и освещать свечами; люди стали пользоваться очками при чтении; стекло нашло применение в быту; началось промышленное производство бумаги.
Вероятно, самым замечательным из всех этих великих новшеств было то, что от них существенно выиграли маленькие люди. Оценка уровня жизни простого работника – это нелёгкая задача, ибо все имеющиеся у нас письменные источники рассказывают о пирах и занятиях сеньоров и королей церкви, которые нанимали практически всех летописцев того времени. Но, тем не менее, источники, которыми мы располагаем, красноречивы. Например, Иоганн Бутцбах записывает в своей хронике: «Простые люди редко имели на обед и ужин менее четырёх блюд. Они ели каши и мясо, яйца, сыр и молоко и на завтрак, и в десять утра, а в четыре дня у них опять была лёгкая закуска». А немецкий историк Фриц Шварц сделал вывод: «Нет никакой разницы между фермерским домом и замком».
Может быть, вам кажется, что мы, взявшись за главы о возможном будущем, уделяем излишне много места описанию прошлого?.. Однако это – тот опыт человечества, который очень-очень может пригодиться в будущем!..
Для простого работника понедельник был не рабочим днём; он использовался для личных дел. Предшествующее ему воскресенье было «Днём Сеньора», который тратили на общественные дела. Официальных праздников было не менее девяноста, а некоторые историки утверждают, что кое-где было до ста семидесяти праздников в году. Таким образом, ремесленник в среднем работал не более четырёх дней в неделю, а число рабочих часов было ограничено. Когда герцоги Саксонии попытались увеличить рабочий день с шести до восьми часов, рабочие взбунтовались. А герцогам приходилось уговаривать своих подданных обходиться «только четырьмя блюдами в каждую еду».[83]
У крестьян, считавшихся низшим классом, «на жилете и на платье часто были пришиты в два ряда серебряные пуговицы, они также носили большие серебряные пряжки и украшения на туфлях», сообщают историки моды. Социальные различия между высшими и низшими слоями общества были минимальными. Также между мужчинами и женщинами было меньше различий в социальном отношении, чем в последующие века. Существовали группы женщин, выполнявших muliebria opera – работу, «недоступную пониманию мужчин». Только женщины занимались текстильным делом, пивоварением, производством всех молочных продуктов (включая масло и сыр) и, конечно, занимались кулинарией. У женщин не было проблем и с владением собственностью! Кроме 312 профессий, полностью монополизированных женщинами, во Франции к концу XIII века было ещё 108, в которых были заняты женщины: городские ключницы, сборщицы налогов, городская стража и музыканты. Женщины были банкирами, управляли гостиницами и магазинами.
Напомним, в просвещённом XVIII веке женщины были исключены из всех видов коммерческой деятельности[84], «даже из тех, которые больше всего подходят женскому полу, как, например, вышивание».
Благоденствие сказалось даже на среднем росте людей. Женщины в Х-ХI веках были в среднем выше, по сравнению с любым другим периодом, включая нынешнее время. Мужчины начали «расти» только со второй трети ХХ века, и лишь к 1988 году «переросли» своего соотечественника Х-ХII веков.
А ключом к необычно высокому уровню жизни обычных людей стала валюта с демерреджем, платой за хранение. Не было смысла копить наличные; их использовали исключительно для обменов; те, кто имел сбережения, автоматически или тратили их на себя, или вкладывали в дело. Идеальным вложением стало улучшение земли, повышение качества обслуживания оборудования, или строительство колодцев и мельниц. Денег хватало на всё!
Бернар Лиетар самым веским, осязаемым доказательством того, что в то время происходило нечто необычное (с современной точки зрения), считает неожиданный расцвет строительства соборов. А помимо сотен соборов, были построены или перестроены между 950 и 1050 годами 1108 монастырей; строительство ещё 326 аббатств было завершено в течение XI века и ещё 702 – в течение XII века. В эти два столетия строились аббатства размером чуть ли не с город, что подтверждается примерами Клуни, Шарите-сюр-Луар, Турнусом, Кайеном и многими другими. По оценкам Жана Жимпеля, в эти три столетия миллионы тонн камня были добыты в одной только Франции – больше, чем в Египте за всю его историю.
По оценкам медиевиста Робера Делора, к 1300 году в Западной Европе было 350 000 церквей, в том числе около 1000 соборов и несколько тысяч крупных аббатств. А всё население в то время оценивалось в 70 млн. человек. В среднем одна церковь приходилась на двести жителей! В некоторых районах Венгрии и Италии это соотношение было ещё резче: одна церковь – на каждые сто жителей. Именно в это время появились первые каменные церкви на Руси.
Что важно, к строительству объектов веры централизованная власть (церковная или какая-либо другая) не имела отношения, вопреки устоявшемуся мнению. Подавляющее большинство средневековых соборов не принадлежало ни церкви, ни знати. Их строил народ для себя, сам, и на свои деньги. Собор был местом, где, помимо религиозных обрядов, проводили собрания всего городского населения и другие общественные мероприятия, требовавшие крыши над головой. Там же лечили больных; не случайно до 1454 года медицинский факультет Парижского университета официально помещался в Нотр-Дам-де-Пари. Соборы принадлежали всем гражданам, они их и содержали. Церковь, конечно, была в «привилегированном» положении, поскольку больше времени отводилось отправлению религиозных культов, но она была лишь одним из многих действующих лиц.
Беспрецедентный строительный бум прекратился после 1300 года так же неожиданно, как и начался тремя веками раньше. И все прочие позитивные эволюционные тенденции достигли своей кульминации тоже около 1300 года, после чего последовал внезапный спад и регрессия. Начались гонения против женщин, культа Чёрной Дамы (который в то время главенствовал в Европе), против куртуазной литературы, науки и образования.
А суть-то в чём? Суть в том, что короли решили: проще и выгоднее получать доход, просто выпуская деньги в обращение по мере понижения их стоимости, а с граждан брать налоги. И отменили «вторую», беспроцентную систему с демерреджем, платой за хранение денег. Но понижение стоимости денег предполагает инфляцию, а демерредж – нет. В естественный ход вещей, в мир, где всё растёт и умирает, попала неестественная, как раковая опухоль, система обмена, в которой деньги только растут, и никогда не умирают.
После отмены «отрицательных денег» произошло быстрое обнищание людей и демографическая катастрофа. В Англии между 1300 и 1350 годами население сократилось настолько, что фактически лишь к 1700 году страна восстановила свою численность, достигнув уровня 1300 года! Историки сваливают такое вымирание на чуму, но первая эпидемия чумы в Англии случилась в 1347 году, а население начало сокращаться уже за два поколения до этой даты! Не чума была причиной упадка и вымирания. Наоборот, чума стала следствием экономического упадка, начавшегося за полвека до неё. И ключевым фактором, который обычно упускают из виду, стали значительные изменения в организации финансов, отказ от двойной монетарной системы, когда одновременно с деньгами высокой коммерческой стоимости для зарубежной торговли, которые можно было копить впрок, повсюду применялись местные деньги, подлежавшие взысканию демерреджа. Теперь вместо этого началось монопольное владычество единой централизованной монетарной системы.
Специалист по Средневековью Фуркен отмечает: «К концу XIII и началу XIV вековпериодически и повсеместно страну (Англию) охватывает голод. Голод и эпидемии случались редко и носили локализованный характер после 1000 года. Такое положение изменилось после 1300 года». В лондонском Сити цены на зерно резко подскочили в 1308—1309 годах. Историк Лука пишет, что голод охватил Европу впервые в 1315—1316 годах; по его оценкам, тогда вымерло 10 % всего населения. Лондонские хроники сообщают в 1316 году: «В этом году была большая нехватка зерна и другой провизии, потому что бушель пшеницы стоил пять шиллингов. Из-за голода люди ели кошек, лошадей и собак… Некоторые крали детей и ели их».
Деньги стали дефицитными; этот феномен, хорошо известный специалистам, был обусловлен не столько физической нехваткой серебра и золота, сколько уменьшением скорости денежного обращения[85], а она снизилась весьма существенно. Ведь раньше деньги с демерреджем по понятным причинам не накапливали, а пускали в оборот, а теперь их стали откладывать про запас. Главные перемены произошли в жизни работников. Если раньше они вели естественную жизнь, выполняя необходимую для общества работу, и получали денег в достатке, то теперь были вынуждены искать работу, чтобы получать хоть какие-то деньги, потому что деньги оказались в дефиците! Началось быстрое обнищание большинства. Те, кто предоставлял работу, тоже стали исходить не от потребностей общества, а от наличия денег и необходимости добывать деньги.
Из-за этого в дальнейшем Европе постоянно не хватало золота. Кажется парадоксальным совпадение: голод, вымирание и нехватка денег прогрессировали в тот же период времени, что и широкомасштабное развитие золотодобычи, начавшееся с 1320 года в Венгрии и Трансильвании. Всё это золото настолько не могло «накормить» экономику Европы, что его стали искать за пределами континента. В вахтенном журнале Христофора Колумба от 13 октября 1492 года, когда он впервые прибыл на Багамы, вполне откровенно говорится: «И я подумал, что надо постараться разузнать, нет ли здесь золота»[86]…
Позже сначала в Англии (в конце XVII – начале XVIII века), а затем и повсюду возобладали новые валютные принципы, комбинация из разнообразных, сложившихся к тому времени денежных систем. Золото по-прежнему оставалось всеобщим эквивалентом, к которому были привязаны все валюты, но к факторам, определяющим движение денег и развитие экономики, добавился процент. Как и почему это повлияло на судьбу человечества, мы рассказывали раньше.
Итак, с отказом от денег с демерреджем, а затем с появлением денежного процента, из рынка, как самостоятельной общественной структуры, вышли финансы и начали свою независимую жизнь. Выживание рынка и финансов снижало выживаемость системы в целом. Люди, попавшие под маховик такого экономического развития, начинали действовать не в своих собственных интересах, а в интересах экономики, финансов и связанных с ними военных и политических структур. Люди и страны быстро расслоились на бедных и богатых. За неуплату налогов или долга людей обращали в рабство; в отношении бедных стран широко применялись внеэкономические меры принуждения. Не ст?ит предполагать, что этого «требовали интересы общества». Нет, это финансы – всего лишь одна из общественных структур – в силу установленных параметров подавляли интересы всех остальных структур, в том числе нравственность колонизаторов и культуру колонизуемых стран…
Этот пример, кстати, показывает, что суть событий не может быть объяснена вне понимания эволюции структур.
В ХХ веке финансовая система оторвалась даже и от золота и фактически перешла на обслуживание самой себя. Возможность вообще не вкладываться в производство, а заниматься спекуляциями: скупкой и перепродажей акций, облигаций, закладных, привела к тому, что финансы перестали быть опорой экономики, а она, в безуспешной погоне за ростом денег, поставила главной своей задачей получение прибыли, и начала раздувать потребительство. Интересы человеческой популяции, её экономики и финансов разошлись окончательно.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.