Твердый в каждом знаке 

Твердый в каждом знаке 

Главный редактор газеты «Коммерсантъ» Андрей Васильев – о мужской брутальности 

Собчак: Андрей, мы хотели бы поговорить с вами о брутальных мужчинах. Хотите вы того или нет, но мы воспринимаем вас именно так.

Васильев: Так я для вас брутальный? Как человек или как мужчина?

Собчак: Как человек вы нам сейчас не интересны. Нам интересно, какой вы мужчина. Я, как известный любитель садомазохизма и прочих извращений, воспринимаю вас как мужчину жесткого, который может вот так вот прийти, грубо схватить и...

Васильев: Меня, конечно, прикалывает, что вы меня так воспринимаете. Но я на самом деле не такой.

Соколова: А какой?

Васильев: Я старый страус. В мое время принято было обниматься, целоваться. Приходишь бывало со свидания, а друзья тебе – ну что, целовались? А потом е...ались? Да какое там!

Собчак: Вам лет 16, наверное, было?

Васильев: Да нет, гораздо больше! Это были, конечно, дремучие времена, но та закваска до сих пор осталась. Сейчас я как в той шутке: раньше боялся, что откажут, а теперь боюсь, что согласятся.

Соколова: Интересно, а когда страх пришел?

Васильев: Да вот уже несколько лет боюсь.

Соколова: А если выпить для храбрости?

Васильев: Это непременно!

Собчак: Так, может, выпьете?

Васильев: Мне потом на работу... А ладно, вы и мертвого уговорите! Официант, двойной бурбон!

Собчак: Андрей, мне кажется, что втайне каждая женщина мечтает о таком мужчине, как вы. Ждет, что он подойдет, взглянет с презрением, что-нибудь гаркнет, брутально опрокинет стакан водки, схватит за шкирку и будет долго, грубо и сильно е...ать...

Васильев: Это все банальные эротические фантазии. На самом деле все не так. Я – жертва юношеской сексуальной травмы.

Собчак: В каком смысле?

Васильев: Все было так, как вы рассказывали. Только долго, грубо и сильно е...али меня.

Соколова: Рассказывайте!

Васильев: Сейчас я расскажу, как потерял невинность. Мне был 21 год, я был на киносъемках в Ялте. Играл восьмиклассника. Совершенно небрутальная роль. В этом же фильме Миша Ефремов свою первую роль играл. Так вот, к нам на съемки пригнали миманс Большого театра – это даже не кордебалет, а те, что в опере подтанцовывают. Короче, толпа теток. А меня тогда как раз выставили из гостиницы за дебош, и мне негде было ночевать. Я с горя стал клеиться к какой-то тетке, которая оказалась 1946 года рождения. Вот она, война.

Соколова: Она что, сразу паспорт показала?

Васильев: Нет, сначала она другое показала. Не менее ужасающее. Но жить было негде. А ко мне еще два друга-подонка приехали из Москвы. Короче, мы все у этой тетки из миманса поселились, и она нас всех оттрахала. Так я потерял невинность.

Соколова: Да, это травма на всю жизнь!

Васильев: А ведь хотелось совершенно другого! Отнюдь не пожилых теткиных статей. Мы чего только не придумывали, чтобы повинности избежать! Например, шли в бар на 16-м этаже гостиницы «Ялта», пытались нажраться. Но у нас не было денег, чтобы серьезно нажраться. Поэтому мы чуть-чуть выпивали и делали вид, что пришли домой очень пьяные и уже не стоит.

Собчак: И как, прокатывало?

Васильев: Фиг-то! Ей это было абсолютно до фени. У нее был муж «голубой», и, видимо, это ее достало. Самое стремное началось, когда мои дружки уехали, а мне еще несколько дней надо было протянуть. Одну ночь я в милиции провел.

Собчак: Согласно Фрейду, после такого сексуального потрясения вы всю жизнь должны были избегать женщин с агрессивной сексуальностью.

Васильев: Ага, я и избегал! Я тогда вернулся из Ялты в Москву, где у меня была хорошая девочка, которая честно меня полгода ждала. Мы поехали с ней на дачу, и я ее трахнуть не смог. Вот.

Соколова: А дальше?

Васильев: Самое интересное, что трахнул ее потом мой так называемый друг Андрей Орлов, хотя это была моя девушка. И, в общем, я ему за это чрезвычайно благодарен. Она же девственница была. Хотя, конечно, для виду сказал: какой же ты мне, сука, друг...

Соколова: Ну а эта ужасная женщина из миманса, она хотя бы обучила вас каким-нибудь... приемчикам?

Васильев: В общем, да, техника появилась. Но все равно это было западло. Отдаться за жилье...

Соколова: Почти за хавчик.

Васильев: Хавчик был мой. Я уже тогда 120 рублей зарабатывал! Но женщин я с тех пор боюсь. Вот понты и кидаю.

Соколова: Вот разговариваем мы с вами, вы такой милый, доброжелательный. А, бывало, встретишь вас в помоечном клубе «Маяк», так сидите и орете на всех. Вполне брутально.

Васильев: Так я же пьяный! Рассказываю. В «Маяке» вы меня можете встретить только после работы, а рабочий день у меня длится 12 часов. Когда я прихожу в «Маяк», у меня люди спрашивают: у тебя что, умер кто-нибудь? А у меня просто стресс. И пока я два двойных не выпью, у меня такая харя...

Соколова: Брутальная?

Васильев: Вот-вот. К тому же это отпугивает девушек.

Соколова: Страшно, что кто-нибудь все-таки даст?

Васильев: Грустно, конечно, это осознавать. К тому же мне давно никто не нравится.

Собчак: Даже когда вы пьяный?

Васильев: Когда пьяный, конечно, многое нравится. Когда пьяный, и стоит дольше.

Собчак: Да, но кончить невозможно.

Васильев: А это что, проблема?

Собчак: Мне казалось, да. Час, два, а что потом? Мужчина в алкогольном бреду – это утомительно осознавать.

Васильев: Я в бреду никогда не бываю, хотя выпить могу много.

Собчак: Я, конечно, не мужчина, но мне хочется логического завершения процесса, некоего красивого финала.

Васильев: Он будет! Знаете самое короткое стихотворение на русском языке? «Светает. Люська, уходи!»

Соколова: Вот она, настоящая брутальность! Люська, уходи! А на Люську только-только нахлынуло!

Собчак: А почему сразу Люська? У меня мама, между прочим, Людмила.

Васильев: Я цитирую классику.

Соколова: Андрей, я, как журналист, к нашей встрече подготовилась. Авторитетный источник – с длинными красивыми ногами – подтвердил мне, что вам не всегда удается увернуться, сославшись на немощь, от восхищенных вашей брутальностью девушек. Так вот, наш достойный доверия источник уверяет, что под брюками у вас оказались черные стринги.

Васильев: Давайте уточним. Стринги – это что?

Соколова: Трусы такие сексуальные. Типа «саморезы».

Васильев: А, на ниточках! Вранье! Я действительно дико не люблю носить вот эти длинные, боксерские и никогда их не ношу. У меня достаточно короткие трусы.

Соколова: Вопрос не праздный. Брутальный мужчина в стрингах – объект нашего с Ксюшей особого интереса. Образно говоря, стринги – обратная сторона брутальности.

Васильев: Не, не мог я. Ну, допустим, я был очень пьян и на мне были стринги. Но я же где-то должен был их взять? Купить – причем в трезвом виде... Нет, не мог!

Собчак: Да вы не смущайтесь. В стрингах нет ничего плохого. Так, интересный фетиш.

Васильев: Нет, такое я бы запомнил.

Собчак: Девушка осталась довольна, не переживайте.

Васильев (гордо): В этом я не сомневаюсь. Может, она так обрадовалась, что домыслила стринги. А может, она меня просто сзади не видела. И что вы пристали ко мне с этими стрингами? Что, спросить больше не о чем?

Соколова: Ну почему же? Просто мужчина в стрингах – очень яркий образ. Феерическое сочетание самовлюбленности и дебилизма.

Васильев: Да я же говорю, не было этого!

Собчак: А может, у мужчины просто ягодицы красивые и он стремится товар, так сказать, лицом показать.

Васильев: Мне однажды девушка сказала: «У тебя нормальная фигура, но отвисшая жопа. Так нельзя». Я так обосрался! Даже упражнения для жопы делал. Хорошо, у нас в качалке станок такой есть. И получше стало.

Соколова: А вы как относитесь к тому, что девушки вас комментируют? Напрягаетесь?

Васильев: Нет.

Соколова: А сами комментируете?

Васильев: Воздерживаюсь.

Соколова: А что должна делать девушка, чтобы вам понравиться?

Васильев: Мне нравится, когда девушка проявляет инициативу. Я же говорю, я не брутальный – скорее на поводу иду.

Соколова: А это все ваша женщина из миманса виновата! Если к вам бодро подсесть и начать с вами флиртовать, вы поведетесь?

Васильев: Могу. Если степень алкогольного опьянения соответствующая. Поскольку мне по работе все время надо е...ать, е...ать и е...ать, когда я отдыхаю, хочется чего-то... приятного.

Соколова: В том смысле, чтобы вас?

Васильев: Инициативные девушки заводят. Но инициатива бывает разная – агрессивная и мягкая, подспудная. Агрессивная мне меньше нравится.

Собчак: А ваши сотрудницы не пользуются вашим состоянием ради карьерного роста? Легкий способ – прийти в «Маяк», поговорить о душе...

Васильев: А я с сотрудницами не связываюсь. Я давно принял такое решение. Раньше у меня бывали случаи, когда я изнывал по году. С секретаршей одной была такая вещь. Причем не девочка, уже взрослая была баба. Я видел, что дико ей нравлюсь. И сам ее безумно хотел. Целый год изнывал. Но потом сошло на нет. Еще помню, помогал одной девушке писать заметку. Вернее, сел и сам за нее все написал. Писал и думал – вот закончу, вот еще два абзаца, и за это все так тебя вы...бу!

Соколова: Хороший секс вообще работать помогает.

Васильев: Удачный секс – это, конечно, прикольно. Когда приходишь на работу со слегка завышенной самооценкой, это всегда хорошо.

Собчак: А с другой стороны, когда приходишь на работу с нереализованной энергией, тоже хорошо.

Соколова: По-моему, мы произносим какие-то банальности. Давайте лучше про любовь. Андрей, когда вы последний раз занимались сексом в трезвом виде?

Васильев: Попробую припомнить. Разве что утром с похмелья...

Соколова: Я не то имею в виду.

Васильев: Может, совсем в юные годы. Вы что, хотите, чтобы я с девушкой сидел и пил чай?

Соколова: Упаси боже! Чай – вредный продукт. Мешает усвоению бурбона. А вы вообще умеете за девушками красиво ухаживать? Сколько процесс длится?

Васильев: Да не важно. Сколько надо, столько и длился. Для меня процесс ухаживания сосредоточивается на том, что мне дают. Недавно целых три дня ухаживал. Каким-то обсосам – ее друзьям – «мохито» покупал.

Соколова: Круто! А потом?

Васильев: Трахнул.

Соколова: И все?

Васильев: А что еще? Я все-таки человек женатый.

Соколова: А ничего, что мы тут вот это вот при живой жене?

Васильев: ПЛОХО!

Собчак: В случае чего скажете, что мы все наврали.

Васильев: Я, серьезно, дико стремаюсь отношений. У меня времени нет на это. А потом, получается, что я жене изменяю.

Соколова: То есть если девушку трахнул один раз, это не измена? А если два...

Васильев: Можно так сказать. В таких ситуациях я любую женщину воспринимаю как ипостась своей жены. Она же в этот момент отсутствует! А второй раз – уже баба другая. Я в этом смысле очень строго.

Соколова: Боюсь, что эта неловкая лесть супруге после всего вышесказанного не спасает положения.

Собчак: Интересно, а жену такая арифметика устраивает?

Васильев: Я не спрашивал.

Собчак: Вот журнал выйдет, и узнаем.

Соколова: Погоди ты. Мне интересно. Значит, первый раз у нас ипостась жены, а второй – уже баба.

Васильев: Да, это отношения.

Соколова: Удивительная логика! Мне вообще нравится наша колонка – мы узнаем о мужчинах много нового и интересного.

Васильев: Ну и молодцы! Поверьте, я не просто так отношений избегаю. У меня было все по-серьезному. Я однажды от жены ушел. Жил в каморке под лестницей, а ей двухэтажную квартиру оставил. И вот у меня под лестницей были длительные отношения с одной актрисой. Очень утомительные!

Соколова: Садомазодрамкружок?

Васильев: Вроде того. Актрису бросил муж, а меня бросила жена. Она мне рассказывала, какие все мужики сволочи, а я ей – какие все бабы суки. Назвать это серьезным сексом я не могу. Е...али друг другу мозг. Еще у меня был серьезный роман с одной светской львицей. Она клевая была. Но там я просто устал. Такое грузилово было. Я испугался. Сбежал, в общем. Кстати, когда у меня со светской львицей этой было, у меня один друг спрашивал: ты что, е...нулся вообще? Ты что делаешь? А я ему: ты знаешь, у меня такое ощущение, что я смотрю сериал и при этом в нем участвую. А он мне: не заметишь, как вляпаешься. А я: нет, я успею. И я успел выключить телевизор.

Собчак: А сейчас какой-нибудь феерической истории не хочется?

Васильев: Сейчас для меня женщина – это приключение. Приключение должно быть в кайф. Это вообще аттракцион короткий.

Соколова: Это в мужском понимании. Большинство женщин по-другому мыслит.

Васильев: Тогда это уже не приключение. Это уже СУДЬБА. Вот судьбы я больше не хочу, это точняк. Хотя зарекаться, конечно, нельзя. Встретить можно кого хочешь. Только это стремно. Не успел выключить – и ты уже внутри телевизора. Но я старенький старичок! У меня есть инстинкт самосохранения.

Соколова: То есть брутальному мужчине Васильеву нужны короткие прекрасные приключения?

Васильев: Да. Но они нужны тогда, когда нужны. Когда охота – это охота. А когда неохота – ну его на хрен.