Отель

Отель

Вот в таком довольно брюзгливом, но боевом настроении я и прибыла в наш отель. И добил меня армянский гостиничный мальчик, который, поднося в номера наши чемоданы, вежливо и услужливо поинтересовался: «А ваш сын в каком номере?» Имея в виду, конечно, Алешу Ботвинова, который всего-то на каких-то пять или шесть лет моложе меня. Из чего я сделала вывод, что или Алеша так юно выглядит, что, впрочем, так и есть. Ну или я сильно… ну, скажем так, устала. Перенервничала, например, в самолете. Или более того – в беседе с китайцами в аэропорту. Вот это вот верней всего!

– Мой сын – в люксе! – высокомерным взглядом смерила я гостиничного мальчика. – Он – великий артист! Мой сын…

– Добро пожаловать в Армению, мадам! – поклонился мальчик, сунул в перчатку чаевые и побежал в люкс, относить кофр с концертным смокингом Алексея Ивановича, моего названого сына.

* * *

Собираясь в Ереван, я, следуя примеру моего сэнсэя, редактора и товарища S., составила список дел, куда входило ежедневное ведение дневника, посещение выставок и музеев, тут было подчеркнуто двумя линиями и написано «Параджанов!!!». А еще одной из главных и тоже подчеркнутых задач было – сбросить вес.

Эту задачу я вымарала маркером сразу, в первый же день после завтрака в отеле, отведав творог, и мацун, и варенье из айвы, и лаваш, и сыр, и кофе по-армянски, и… и… и… Вычеркнула, короче, и правильно сделала. И совесть меня не мучила. Так вкусно, так красиво, так ароматно и так искренне щедро нас кормила Армения.

* * *

Армянский язык как чистая вода, как родник перекатывается между камешками: цокает, щелкает, дзынькает, поёт. Слово на армянском языке приседает и отдыхает на гласных, скачет на согласных. Растягивается на «ааа», экономит на «о», вытанцовывает изящно на «дз» и «ц».

По-русски говорят почти все. Так красиво и эмоционально, что немедленно поддаешься обаянию этого мягкого акцента, и присаживаешься на согласных, и тянешь гласные.

Вот оно что! В армянском языке – 36 букв. Вот почему армяне, когда говорят по-русски, растягивают слова. Им букв не хватает. В каждом слове по три. Поэтому они говорят:

– Да-аброо па-ажа-аловаць, Ма-арууся-джан!

* * *

Комната моего номера была овальной. И все в ней было расположено как-то не так, неудобно. Или мне казалось, но спалось там тяжело, по вечером даже было страшновато, как будто в этом номере когда-то случилось что-то неприятное и остались следы слез и страданий. И что-то тихо постукивало по ночам, к тому же сам по себе неожиданно то включался, то выключался кондиционер, и солнце даже не заглядывало в окна весь день. Зато все эти неприятные мелочи компенсировались событиями, которые происходили со мной по утрам.

Ну, например, такое.

Напротив моего окна шло бойкое строительство. К восьми утра на балконе второго этажа недостроенного дома собирались рабочие – крикливые, загорелые, в касках, с инструментами и… садились пить кофе. Я наблюдала из-за плотной шторы – да, они варили его на каком-то странном приспособлении с открытым небольшим огоньком и пили. Мне даже чувствовался аромат. Я принимала душ и брела в ресторан отеля на завтрак. Там проводила тридцать – сорок минут времени, чтобы поесть, выпить кофе и поговорить со всеми нашими. Когда я возвращалась в свой номер – рабочие все еще пили кофе и говорили, судя по всему, о футболе. Нет, они говорили по-армянски, но повторяли: «Мхитарян, Мхитарян!» Я не большой знаток футбола и еще меньший его поклонник, но про блистательного Генриха Мхитаряна – еще недавно игрока донецкого «Шахтера», – конечно, слышала. Когда я через полчаса выходила в полной готовности из номера и закрывала окно, то видела, что они опять варят и пьют кофе и, эмоционально перебивая друг другая, продолжают говорить о футболе, уже добавляя новое имя: «Мхитарян, Мхитарян!.. Иштоян, Иштоян!» После обеда, если мы заезжали в отель взять концертную одежду или просто передохнуть, я с нетерпением бежала к окну… и – да, так и есть – рабочие варили и пили кофе… и «Мхитарян, Мхитарян!»…

Вечером я приезжала очень поздно и уже не заставала рабочих на балконе. На их месте сидел сторож. Он варил кофе и пил его, читая при этом свежую газету с портретом великого армянского футболиста Генриха Гамлетовича Мхитаряна на первой полосе.

Я поделилась своими наблюдениями с горничной Рузан.

– Смотри, Рузан, как хорошо они устроились: сидят, не работают, пьют кофе и все время разговаривают про футбол.

Она кивнула:

– Даааа. Все кофе пююют, даааа. А ты на улицу посмотри – сидят у входа в магазины свои и лавки, кофе пююют, пююют, в нарды играют, разговаривают. Все.

(И правда, хозяева магазинов сидели вдоль улицы на раскладных стульчиках или креслах, пили кофе и переговаривались, спорили о политике – «риформы-риформы!», но главное выясняли, какой все-таки футболист лучше, звезда 70-х Левон Иштоян или нынешних – Генрих Мхитарян.

Но самое интересное – несмотря на частые кофе-брейки, дом напротив рос каким-то фантастическим образом как на дрожжах. За ту неделю, что я провела в Ереване, он вырос на целый этаж. А строители все так же продолжали сидеть на балконе и пить кофе.

* * *

Кстати, о раннем утре, кофе и горничных.

Без кофе я не просыпаюсь. Без кофе я рассеянная и сонная. Я не понимаю, когда ко мне обращаются, меня не радует утро. Я – кофеман.

И вот встаю утром вялая и слышу, как в коридоре милая женщина, горничная, вежливо спрашивает у всех, выходящих на завтрак, когда можно убирать номер. Я еще с закрытыми глазами принимаю душ, натягиваю джинсы и майку, купленную в театре «Квартет И». Эти майки – их у меня две или три – мой талисман. Я всегда беру их с собой в путешествия. Та, что в то утро на мне была, – со списком фантастических животных впереди и с надписью «День радио» на спине. Я выхожу в общий коридор, вешая на ручку двери «Tidy up the room please». Говорить утром для меня – испытание. Отвечать на вопросы – подвиг. Сонная бреду на завтрак. За моей спиной горничная кого-то зовет, потом опять зовет. Но поскольку на ручке двери моего номера висит табличка с просьбой убрать номер, а на углу кровати лежат чаевые, полагаю, что обсуждать со мной ей нечего. Уверена, что она зовет кого-то другого.

Это я так думала, пока не услышала легкий топот сзади и голос запыхавшейся Рузан:

– Э! Деньрадио-джан! Деньрадио-джан!

– ???

– Номер оставила открытый! Закрыть, не закрыть? Как?