Общественное мнение склоняется на сторону евреев.

Общественное мнение склоняется на сторону евреев.

Осенью 1895 года парижский корреспондент влиятельной венской газеты "Нойе Фрайе Прессе" Теодор Герцль обратился за советом к своему другу, известному писателю Максу Нордау. Герцлю хотелось узнать, как оценивает Нордау его тезис о том, что евреи в Европе находятся перед лицом небывалой опасности, источник которой – расовый антисемитизм нового типа.

Герцль предвидел, что осознание грядущей опасности подтолкнет многих евреев к вступлению в ряды коммунистических группировок, а это, в свою очередь, обеспечит антисемитам новые козыри. Подобное развитие событий, полагал он, может привести к катастрофе не только евреев, но и Европы в целом. Единственным выходом могло стать немедленное создание еврейского государства и переселение в него преследуемых евреев.

Герцль не скрывал от своего друга, что еврейское сообщество воспринимает его идеи с глубоким скептицизмом. Один из знакомых Герцля посоветовал ему рассказать о своих планах Нордау, который был психиатром.

"Шифф утверждает, что я сошел с ума", – сказал Герцль, предупреждая очевидный вопрос. Нордау повернулся к своему другу и сказал: "Если ты сумасшедший, то и я тоже. Ты можешь на меня рассчитывать"[6].

Союз Герцля и Нордау был весьма плодотворен: два еврейских интеллектуала, сочетающих преданность своему народу с глубоким европейским образованием: пророческий гений вкупе с прагматическими усилиями – вот что лежало в основе сионизма, движения, которому было суждено совершить подлинную революцию в современной еврейской истории. Для обоих этих людей гора Сион, расположенная в центре Иерусалима, символизировала восстановление еврейского государства, призванного обеспечить убежище и новую жизнь рассеянному народу.

Сионизму Герцля предшествовало многое: от вековечной еврейской мечты о возвращении на родину предков до поисков путей национального спасения, предпринятых рабби Иегудой Алкалаем в Сербии в 40-х годах XIX века и рабби Цви-Гиршем Калишером в Польше в 60-х. Предшественником Герцля был также секулярный мыслитель Моше Гесс, который одно время рассчитывал на коммунистическое переустройство общества, которое и решит проблему в Европе (кстати, именно Гесс приобщил к коммунизму своего неблагодарного ученика Карла Маркса). В конечном счете Моше Гесс отказался от коммунистического прожектерства в пользу идеи восстановления еврейской государственности[7].

Среди непосредственных предшественников Герцля следует особо выделить М.Л.Лилиенблюма и Л.Пинскера, руководителей еврейского национального движения, возникшего в 80-х годах XIX века в России. В кратком, но основательном трактате Лео Пинскера “Автоэмансипация”, изданном в 1882 году, через год после прокатившейся по России волны погромов, были затронуты основные темы, развитые позже Герцлем. Трактат Пинскера пробудил спящее национальное сознание значительной части российского еврейства, что вдохнуло новую жизнь в “Палестинофильское движение”, начавшееся с тоненькой струйки репатриации в 1880 году. Герцль не читал брошюру Пинскера до того, как написал “Еврейское государство” в 1896 году, но независимо от ее автора он пришел к точно таким же выводам – подобно тому, как в XVII столетни Лейбниц и Ньютон разработали систему интегрального исчисления, не зная работ друг друга. Равным образом Герцль не знал в начале своего пути, что в еврейских общинах Восточной Европы уже созрела благоприятная атмосфера для восприятия его идей. Когда идеи Герцля уже распространились по еврейскому миру, ему удалось познакомиться и с этим восточноевропейским движением.

Теодор Герцль не был похож на прежних еврейских идеалистов, грезивших о возвращении в Сион. Герцля подтолкнул к действию инспирированный антисемитами процесс Дрейфуса в Париже (в 1894 году он освещал его в качестве корреспондента “Нойе Фрайе Прессе”). Вскоре он сумел представить реальную программу решения конкретной проблемы. Герцль предложил серию практических шагов, направленных на создание национального государства в Палестине, которому надлежало стать убежищем и родным домом для миллионов евреев, чья жизнь в Европе, как хорошо понимал Герцль, приближалась к катастрофическому концу.

Герцль искал понимания ведущих мировых держав, чтобы добиться их содействия в организации еврейского автономного образования в Палестине, защищенного собственными военными формированиями. Он стремился вовлечь в дело еврейских финансистов и стал основателем Еврейского колониального треста (на основе которого был создан впоследствии израильский банк Леуми) и Еврейского национального фонда (Керен кайемет) – для выкупа земли и организации поселенчества в Эрец-Исраэль.

Именно политическая форма, приданная Герцлем вековой еврейской мечте о возвращении в Сион, разжигала воображение миллионов евреев и неевреев по всему миру. Одним из бесконечного множества людей, вдохновленных дерзкими идеями Герцля, был мой дед рабби Натан Милейковский, который обратился к сионизму еще в молодости, в 90-х годах прошлого века. Рабби Натан стал одним из самых заметных ораторов, распространявших новое учение от Сибири до Миннесоты. Позднее, в 1920 году, он исполнил то, к чему призывал других, добравшись из Триеста в Хайфу, перевезя всю свою семью в Палестину. У меня хранится фотография, на которой Натан Милейковский запечатлен в качестве участника 8-го Сионистского конгресса в Гааге.

Фотография датирована 1907 годом – конгресс был созван уже после безвременной кончины Герцля. Для моего деда, которому тогда было всего 27 лет, это был первый конгресс. Но он был не первым для Хаима Вейцмана, которому было суждено возглавить Всемирную сионистскую организацию, а затем стать первым президентом Израиля; не первым для одаренного литератора и публициста Владимира Жаботинского, ставшего позже лидером ревизионистского направления в сионизме и возглавившего борьбу с британскими властями, которые препятствовали провозглашению независимости Израиля. В течение последующих трех десятилетий в столкновениях двух этих людей будут определяться судьбы сионистского движения. Но в 1907 году они еще были единомышленниками почти по всем актуальным вопросам. Конгресс собрал не только политических активистов – в его работе принимал активное участие Хаим-Нахман Бялик, величайший еврейский поэт нового времени.

Блеск и мощь идей Герцля были столь очевидны, что очень скоро его поддержали ведущие еврейские писатели, ученые и художники Европы. Сионизм обрел пламенных сторонников во всех культурных нациях, во всех европейских правительствах.

Политический сионизм указал реальный путь к обретению государственной независимости и побудил десятки тысяч евреев переселиться на покинутую, разоренную родину. Сначала Герцль нашел большую поддержку среди неевреев, нежели в своем народе. Ему удалось, например, добиться аудиенции у германского кайзера Вильгельма II (сегодня частному лицу-иностранцу было бы проще добиться приема у лидера Китая).

Секрет Герцля состоял в том, что он стал первым евреем новейшего времени, открывшим для себя искусство политики и научившимся использовать общность интересов. Кайзеру он представил сионизм как движение, которое не только отвлечет энергию молодых германских радикалов, но и создаст в самом сердце Ближнего Востока еврейский протекторат, дружественно расположенный по отношению к Германии. Таким образом, для кайзера откроется дорога в Индию. Герцль добивался германского покровительства, подчеркивая ту выгоду, которую Берлин сможет извлечь из сотрудничества с сионизмом, но кайзер был заинтересован также и в том, чтобы избавить свою страну от большей части "ростовщиков".

Снова прибегнув к использованию эгоистических интересов сильных мира сего, Герцль добился еще одной, совершенно немыслимой аудиенции – на этот раз у султана Османской империи, в Константинополе в мае 1901 года. Напомнив султану историю об Андрокле, который вытащил из лапы льва мешавшую тому колючку, Герцль сказал увязшему в долгах властелину:

"Вы, ваше величество, – лев, а я, возможно, Андрокл, и, быть может, есть колючка, которую надо вытащить. Колючка, как я понимаю, – это ваши долги". И эту колючку Герцль предложил вытащить с помощью крупных еврейских банкиров[8].

Тот интерес, который мировые лидеры очень скоро проявили по отношению к едва созревшему плану Герцля, доказывает успех его тактики и мощь его яркой индивидуальности. К октябрю 1898 года, спустя всего лишь год после того, как сионизм впервые заявил о себе на 1-ом конгрессе в Базеле, Герцль успел уже дважды встретиться с кайзером Вильгельмом. Внимание, оказанное Герцлю при дворах ведущих европейских держав, никоим образом не ослепило национального лидера, который прекрасно понимал, что его главная задача – привлечь на сторону сионизма самих евреев. После Макса Нордау самым крупным его союзником среди еврейских интеллектуалов стал известный английский писатель Исраэль Зангвилл, который использовал весь свой талант и влияние для пропаганды идей сионизма в Британии, могущественнейшей державе мира начала XX столетия. Однако самая пылкая, самая обнадеживающая поддержка исходила не из уютных еврейских салонов в Центральной и Западной Европе, а из Польши и России, где многомиллионные еврейские массы влачили жалкое нищенское существование. Нарождавшаяся еврейская интеллигенция этих стран с энтузиазмом восприняла идеи сионизма, сулившие евреям новые горизонты за стенами гетто и незримыми границами черты оседлости.

Герцль начал свою общественную деятельность, когда ему было 36 лет. Он умер всего лишь восемь лет спустя, в возрасте 44 лет. Но за этот недолгий срок он совершил настоящую революцию, не имевшую аналогов в истории еврейского народа. Сила его предвидения была сродни пророческому гению, и в течение пяти последующих десятилетий пророчества Герцля полностью подтвердились как небывалыми ужасами Катастрофы, так и полным триумфом его идей. Отдельные очаги антисемитизма слились в огромный пожар, который уничтожил тысячелетние еврейские общины в Европе, а вслед за тем еврейский народ восстановил свою национальную независимость в Государстве Израиль.

Почему мировая общественность с такой готовностью восприняла новаторские идеи Герцля?

В начале XX столетия широкая поддержка сионизма в ведущих странах мира была результатом нового отношения к евреям, начало которому положили принципы эпохи Просвещения – признание естественных прав и личной свободы каждого человека. Многие мыслители Просвещения (самым заметным исключением был, пожалуй, Вольтер) полагали, что евреи были безвинно осуждены христианским миром на страдания и бесправие. Следовательно, еврейский народ имел право вновь обрести достойное и равное место среди прочих наций. Жан-Жак Руссо, автор множества самых лучших и самых худших идей Просвещения, чрезвычайно точным образом описал уникальное положение евреев в мире:

"Евреи являют собой поразительный пример – законы Нумы, Ликурга и Солона умерли, тогда как гораздо более древние заветы Моисея живы до сих пор. Афины, Спарта и Рим погибли – населявшие их народы исчезли с лица земли; Сион, хотя и разрушенный, не растерял своих детей. Они живут среди всех наций, но не затерялись в них; у них давно уже нет вождей, однако они остались народом; у них давно уже нет государства, однако они остались гражданами"[9].

Сначала решение еврейской проблемы представлялось очевидным. Евреям должно быть даровано гражданское и религиозное равноправие в тех странах, где они проживают. В Америке, где новое общество создавалось на основе идей Просвещения, Томас Джефферсон писал, что он "счастлив быть свидетелем восстановления евреев в гражданских правах"[10]. Аналогичный прогресс можно было отметить тогда и в Европе. Казалось, что еврейская проблема стоит на пороге благополучного разрешения.

Так ли обстояло дело в действительности?

Руссо, сочетавший революционный дух с глубоким скептицизмом, одним из первых выразил сомнения по этому поводу. Он не был уверен, что евреи, несущие на своих плечах тяжкий груз "тиранических преследований", будут способны воспринять новые свободы, провозглашенные европейским Просвещением, включая самую основную – свободу слова:

"Я никогда не поверю в серьезность аргументации евреев, пока они не получат свободное государство, школы и университеты (свои собственные), где будут разговаривать и вести споры без опаски. Только тогда мы сможем узнать, что же они хотят сказать на самом деле"[11].

И здесь Руссо оказался первым, кто понял зависимость личной свободы от национальной. В нашем столетии, породившем самые разнообразные диктаторские режимы, многие склонны думать (я полагаю, они ошибаются), что национальная свобода может прекрасно существовать без индивидуальной свободы граждан[12].

Но Руссо исходил из прямо противоположного убеждения: евреи никогда не смогут быть по-настоящему свободными в качестве отдельных индивидуумов, если у них не будет собственного независимого государства.

Позже эта идея была развита и дополнена сионистами, которые утверждали, что евреи не добьются подлинного равенства в странах рассеяния, пока у них не будет собственного государства. Если же такое государство будет создано, то даже те, кто предпочтут остаться за его пределами, избавятся от мучительного комплекса неполноценности и обретут естественное чувство национальной принадлежности. У них появится дом, двери которого будут для них всегда открыты, подобно тому, как Ирландия является национальным домом для американских ирландцев, Италия – для итальянцев, Китай – для китайцев.

Но дело в том, и это было очевидно для великих мыслителей Просвещения, что у евреев нет такой родины, куда они могли бы вернуться. С предельной ясностью выразил это Байрон в своих "Еврейских мелодиях":

У дикого голубя есть гнездо,

У лисицы – нора, у человека – отчизна,

У Израиля – только могила![13]

Сначала медленно, а затем все быстрее стала проникать в умы идея, что гражданское равноправие в странах рассеяния есть необходимое, но недостаточное условие для решения еврейской проблемы. Только национальное возрождение на древней родине Израиля способно вернуть нормальную жизнь не только еврейскому народу в целом, но и каждой отдельной личности. Именно так подходил к этому вопросу Руссо.

Президент США Джон Адамс заметил в связи с этим:

"Я действительно хочу, чтобы еврейский народ вернулся в Иудею в качестве независимой нации, ибо я верю, что как только евреи восстановят независимость в вопросах правления и освободятся от угнетения, они очень скоро избавятся от некоторых неприятных особенностей своего характера"[14].

Необходимость восстановления еврейской государственности в Эрец-Исраэль была признана Наполеоном, который, судя по всему, понимал, что предоставление гражданского равноправия евреям во Франции не сможет заменить национального возрождения. В 1799 году, когда его армия стояла в 40 км от Иерусалима, он провозгласил:

“Пробудитесь, сыны Израиля! Настал момент (…) заявить ваши права на политическое существование, как нация среди наций!”[15]

В XIX столетии симпатии к евреям стали ощутимы в Соединенных Штатах и Великобритании. Западные путешественники стали все чаще посещать Святую Землю. Постепенно увеличивались масштабы еврейской репатриации в Эрец-Исраэль, появились первые конкретные планы поселенческой деятельности – все это способствовало популярности идеи национального возрождения Израиля. Перспектива возвращения евреев на историческую родину привлекла внимание великих умов Запада – так же, как романтика ожившего греческого национализма вызвала восторженное отношение Байрона, а освободительное движение в Италии очаровало многих выдающихся европейцев. Так, например, лорд Шефтсбери писал в 1838 году:

"Я с волнением слежу за чаяниями и судьбой еврейского народа… Все готово для его возвращения в Палестину… Врожденная жизнеспособность еврейской расы подтверждается с потрясающим постоянством, но великое возрождение может произойти только на Святой Земле"[16].

В 1840 году британский министр иностранных дед лорд Палмерстон предложил евреям покровительство в Эрец-Исраэль, взяв на себя задачу убедить турецкого султана в том, что ему будет только на пользу, если “евреи, рассеянные практически, по всем странам Европы и Африки, приедут и осядут в Палестине”[17]. Лорд Линдсей также писал в 1847 году, что “еврейская раса, столь удивительным образом сохранившаяся, может вступить в совершенно новую стадию национального существования, которая открывается для нее ныне, евреи могут вновь овладеть своей родной землей”[18].

В 1845 году сэр Джордж Гаулер, губернатор Южной Австралии и основатель Палестинского колонизационного фонда, призвал “вернуть на фермы и поля Палестины энергичный народ, чья горячая любовь возродит эту землю”[19].

В поддержку еврейского национального возрождения выступали самые влиятельные государственные деятели Великобритании; помимо Палмерстона и Шефтебери, нужно назвать Дизраэли, лорда Солсбери и лорда Манчестера. В США целый ряд президентов, сменявших друг друга, высказывали свое сочувствие сионистским устремлениям. Ограничимся упоминанием Уильяма Маккинли, Теодора Рузвельта и Уильяма Говарда Тафта[20].

Итак, уже в XIX столетии сионизм пользовался самым широким расположением в нееврейском мире, и ему оказывалась всемерная поддержка со стороны самых влиятельных политических сил. Это обстоятельство нашло отражение в литературе того времени: во многих произведениях высказывались пророческие идеи, позднее подхваченные и развитые сионистским движением.

В 1876 году великая английская писательница Джордж Элиот следующим образом предсказала возрождение Израиля в своей известной новелле "Даниэль Деронда":

"У нас достаточно мудрости, чтобы создать новое еврейское сообщество, величественное, простое, справедливое, сходное с тем, что было издревле; республику, где все будут находиться под равным покровительством подобно тому, как древнее равенство, царившее в нашем сообществе, звездой сияло среди деспотических монархий Востока, и сияние это было ярче света западной свободы… Сообщество, которое мы создадим на Востоке, впитает в себя культуру всех великих наций, и тем самым удостоится их сочувствия"[21].

В это гуманистическое течение вливается другой, не менее важный поток, который берет начало в прошлом столетии – христианский сионизм. Сторонники этого движения верили в то, что духовному возрождению человечества должно предшествовать возвращение еврейских изгнанников на Святую Землю, как это предсказано в Библии. Как евреям, так и христианам сионизм представлялся осуществлением древних библейских обетований. "И вознесет знамя народам, и соберет отторженных Израиля, и изгнанников Иудеи созовет от четырех концов земли", – пророчествовал Исайя. "Кто рассеял Израиль, Тот и соберет его", – обещал Иеремия. "И возьму вас из народов, и соберу вас из всех стран, и приведу вас в землю вашу", – предсказывал Иезекииль[22].

Христианские духовные деятели привнесли актуальный смысл в эти библейские стихи – по крайней мере за полвека до появления политического сионизма. Уже в 1814 году нью-йоркский пастор по имени Джон Макдональд напечатал знаменитую проповедь, где доказывал (в соответствии с провидением пророка Исайи), что главную роль в возвращении евреев на Святую Землю должно сыграть молодое американское государство.

"Поднимайтесь посланцы Америки, – призывал пастор, – и готовьтесь нести радостную весть и спасение народу Спасителя вашего, пребывающему в унижении (…) дабы послали они сынов своих в этот Небом благословенный поход, положив на него все силы свои"[23].

В 1821 году миссионер Леви Парсонс доказывал: "В сердце каждого еврея живет страстное желание обитать на земле, дарованной их отцам… Если рухнет Османская империя, то лишь чудо сможет помешать немедленному возвращению евреев в Палестину, хоть и рассеяны они ныне по всем концам земли". И по мере того, как увеличивалось еврейское население в Иерусалиме, Цфате и Хевроне, по мере того, как рос международный интерес к сионизму, все более вероятным казалось, что этим пророчествам суждено сбыться.

В 1848 году, за пятьдесят лет до 1-го Сионистского конгресса, мормонский лидер Орсон Хайд уже мог сказать:

"Мечты евреев о возвращении в Палестину обретают плоть… Великое колесо сдвинулось с мертвой точки, в этом нет более никакого сомнения, и сам Господь определил этому колесу вращаться вокруг своей оси".

В христианском мире нашлись люди, готовые помочь колесу вращаться. В 1844 году Уордер Крессон стал американским консулом в Иерусалиме. Крессон рассчитывал обратить в христианство иерусалимских евреев, но вместо этого он основал еврейское поселение в долине Рефаим близ Иерусалима, опираясь на поддержку христианско-еврейской ассоциации в Англии. Полвека спустя христианский сионизм уже обрел значительную силу.

В 1881 году, после того, как погромы в Восточной Европе привели к массовой еврейской эмиграции, американскому евангелисту Уильяму Юджину Блекстоуну удалось собрать подписи 400 известных американцев – включая Дж. Д. Рокфеллера, Дж. П. Моргана, ведущих конгрессменов и редакторов газет под петицией президенту Бенджамину Харрисону, в которой предлагалось содействовать возвращению еврейского народа в Палестину.

"Более семнадцати веков евреи терпеливо ожидали этого благоприятного случая, – писал Блекстоун. – Вернем же их на землю, с которой они были безжалостно изгнаны"[24].

Блекстоуну была настолько дорога эта идея, что, когда стала обсуждаться возможность создания еврейского государства в Уганде, он послал Теодору Герцлю экземпляр Ветхого Завета, где подчеркнул пророческие строки о возвращении евреев на землю Израиля.

***

Подъем христианского сионизма совпал по времени с появлением нового секулярного движения в нееврейском мире. Речь идет о возрастании интереса к научному изучению библейского наследия. На протяжении всего XIX столетия новые методы археологии, филологии и дешифровки древних текстов использовались в Мессопотамии и других районах Ближнего Востока. Но библейская земля была особенно притягательным объектом исследований. Являются библейские сказания историческим свидетельством, или вымыслом? Действительно ли существовали упомянутые в Библии поселения и города? Где именно они находились? Что можно узнать, если провести на этих местах археологические раскопки?

Научные усилия по изучению Палестины приобрели международный размах. Дорогу проложили талантливые первопроходцы, каждый из которых использовал достижения своих предшественников: американец Эдвард Робинсон (проводил изыскания в 1837-38 годах и потом в 1845-47), немец Титус Тоблер (1845-46), француз А.В. Герен (1852-75) и англичанин Клод Кондер (1872-77). Американский археолог Джонс Блисс, который вел раскопки в Палестине в 90-х годах прошлого века, следующим образом резюмировал основные достижения вышеупомянутых исследователей:

"В работе четырех этих ученых прослеживается несомненный прогресс. Робинсон установил точные принципы научных исследований библейского материала в Палестине. Тоблер разработал их более тщательно, но все еще не вышел за пределы довольно ограниченного географического пространства. Герен стремился с тем же тщанием исследовать весь регион Иудею, Самарию, Галилею[25] – но дело затруднялось тем, что он работал в одиночку и был ограничен в средствах. Кондор, возглавивший научную экспедицию, оснастил ее великолепным оборудованием и собрал необходимое количество людей, поэтому ему удалось заполнить многочисленные топографические пробелы, оставленные его предшественниками"[26].

К этим исследователям примыкают сэр Чарльз Вильсон и сэр Чарльз Уоррен, которые внесли значительный вклад в археологическое изучение Иерусалима; Шарль Клермон-Гано (определил местоположение библейского города Гезер); Флиндерс Петри (создал систему датировки археологических объектов на основании анализа керамики).

Многие европейские правительства поощряли подобные устремления своих ученых, поскольку под эгидой научных изысканий можно было исследовать вопрос о том, какие военные и политические выгоды сулит в будущем эта земля. Особое рвение в изучении Палестины проявляло правительство Великобритании.

22 июня 1865 года, под покровительством королевы Виктории, целый ряд государственных деятелей, ученых и духовных лиц учредили Палестинский исследовательский фонд (ПИФ), который оказал решающее влияние на формирование общественного отношения к Палестине – как в Британии, так и в других странах. Именно этот фонд руководил работой многих исследователей, упомянутых выше, но, несомненно, самым внушительным его предприятием стала экспедиция Кондора, которой удалось провести грандиозные раскопки в западной части Эрец-Исраэль.

При помощи своих талантливых подчиненных (в экспедиции, в частности, принимал участие лейтенант Горацио Герберт Китченер, позднее лорд Китченер, герой Хартума и Первой мировой войны) Кондор составил первую современную карту страны от реки Иордан до Средиземного моря и от Ливана до Синая. В сознании миллионов людей эта земля была окутана мифическим ореолом, и сбросить его помогло научное исследование. Палестина, которая до тех пор была легендарной библейской страной, теперь вновь стала конкретной и реальной. Иерусалим находился теперь не на небе, а твердо стоял на земле. То же самое произошло и с Бейт-Лехемом (Вифлеемом), Назаретом, Хевроном и Яффой. Пусть эти города обнищали и обезлюдели – им вовсе не обязательно было оставаться такими.

Изучая эту землю, ее климат и историю ее разорения, многие исследователи пришли к выводу о том, что былое благоденствие может вернуться в Палестину – при условии, что сюда позволят вернуться евреям. В 1875 году археолог и исследователь сэр Чарльз Уоррен опубликовал книгу "Земля обетованная", где выдвинул идею британской колонизации Палестины, целью которой должно было стать "содействие возвращению евреев на их древнюю родину". Для Уоррена было очевидно, что эта земля может принять евреев. Поэтому он без колебаний заявил:

"Израиль должен обрести свою собственную землю… Но нужно еще добиться общественного признания этого факта, равно как и восстановления, в целом или частично, еврейской национальной жизни под покровительством одной или нескольких великих держав"[27].

Равным образом, Клод Кондор прекрасно понимал, что нет другого народа, который приступил бы с энтузиазмом и энергией к возрождению Палестины. При этом ему было вполне очевидно, что энтузиазма и энергии евреев хватит для того, чтобы вернуть жизнь этой разоренной и запущенной земле. Итак, и для евреев, и для неевреев сионистские чаяния стали вполне осязаемыми и реальными, благодаря научным изысканиям XIX века.

Научный энтузиазм породил практические планы обустройства: например, сэр Лоуренс Олифант в 1879 году предложил поселить евреев в Гиладе, на восточном берегу реки Иордан, и этот проект получил поддержку премьер-министра Британии, британского и французского министерств иностранных дел, а также принца Уэльского[28].

В 1898-м, после ста лет религиозных и научных изысканий, посвященных этой земле, Эдвин Шервин Уоллес, американский консул в Палестине, выразил мнение, которое все более и более распространялось в западном мире:

"Израилю нужен дом, земля, которую, он сможет назвать своей; город, где он сможет обрести спасение. Ничего этого он сейчас не имеет. Нынешний дом его среди чужих людей, шалаш скитальца. Земля, на которой он живет, ему не принадлежит… Надежды Израиля обрести родину могут осуществиться только в Палестине". И он заключает: "Я верю, что недалеко то время, когда Палестина будет в руках народа, который вернет ей ее прежнее процветание. Земля ждет, люди готовы вернуться домой, и они вернутся, как только получат гарантию защиты их жизни и имущества"[29].

Литературные произведения, филантропические мероприятия, увещевания и научные исследования нееврейских сионистов как религиозных, так и атеистов – оказали непосредственное влияние на образ мыслей таких выдающихся государственных деятелей начала столетия, как Дэвид Ллойд-Джордж, Артур Бальфур и Вудро Вильсон. Это были широко образованные люди, и они близко к сердцу принимали разорение Палестины и трагическую историю евреев.

"Я больше всего желаю, – писал Бальфур, – найти хоть какие-нибудь средства, при помощи которых можно было бы положить конец нынешнему бедственному положению столь значительной части еврейского народа"[30].

Итак, именно нееврейский сионизм западных государственных деятелей помог еврейскому сионизму добиться осуществления поставленной цели – политического возрождения Израиля.

Но был еще один фактор, убеждавший западных лидеров в справедливости сионистских устремлений; фактор, более важный, чем библейское наследие, научное изучение Эрец-Исраэль и сочувствие трагической судьбе евреев в изгнании. Люди, собравшиеся в Версале, были прежде всего политиками, и к вопросу о возрождении еврейского государства они подходили, опираясь на политическую концепцию о праве наций на самоопределение – точно так же, как они подходили к разрешению иных национальных проблем. Именно на этом основании и могли успешно апеллировать к ним еврейские сионисты.

В самом деле, лидеры сионизма, начиная с Теодора Герцля, проявляли готовность сотрудничать с ведущими политическими деятелями своего времени. Это сотрудничество в некоторых случаях имело давнюю историю; задолго до своего избрания на пост премьер-министра Великобритании Ллойд-Джордж состоял при Герцле в качестве адвоката, представляя сионистское движение на Британских островах, и именно от него исходило предложение учредить в Палестине британский протекторат[31].

Герцль, Нордау и их последователи понимали, что если сионизм намеревается осуществить необычайно трудную задачу собирания рассеянной нации в далеком и заброшенном углу на краю Азии, то он должен заручиться широкой международной поддержкой своих целей и принципов.

Сионисты утверждали, что евреи могут восстановить свое государство в Эрец-Исраэль, и европейские лидеры согласились с этим утверждением, хотя им было известно, что такое восстановление погибшего государства не имеет аналогов в мировой истории. Они знали также, что сионистское движение может столкнуться с сопротивлением со стороны местного арабского населения.

Итак, в начале XX века общественное мнение без колебаний склонилось на сторону евреев.

***