Власти города Боровска Объявили войну протопопу Аввакуму и Козьме Пруткову
Власти города Боровска Объявили войну протопопу Аввакуму и Козьме Пруткову
Январь 2006 года.
Калужская область:
Владимир Овчинников из Боровска Калужской области прославился тем, что начал рисовать прямо на стенах домов. И всего за несколько лет город стал одним из самых привлекательных туристических мест Центральной России. И вдруг в горадминистрации решили, что «параллельный город» Овчинникова подлежит уничтожению. Отчего случился конфликт между искусством рисовать и искусством управлять, попытался выяснить корреспондент «Известий».
«Я фигею, дорогая редакция…
…На моем доме по адресу ул. Коммунистическая, 1 гражданин В.А. Овчинников нарисовал великого полководца Дмитрия Донского. Оно, конечно, красиво, но у меня теперь серьезная проблема. Если раньше я могла спокойно сушить белье на балконе, то теперь это совершенно невозможно. Ну, сами подумайте, как я могу вывешивать свои трусы, когда под ними нарисован герой земли русской?! Прошу закрасить Донского под моим балконом и дать мне спокойно жить». Анонимное письмо примерно такого содержания было как-то озвучено на планерке в администрации города редактором местной газеты.
— Я, когда об этом узнал, то сильно удивился, — рассказал мне Овчинников. — Во-первых, на доме 1 по ул. Коммунистической нарисован не Дмитрий Донской, а другой герой Куликовской битвы, Михаил Бренок. Причем под картиной его имя, на всякий случай, крупными буквами написано. Во-вторых, над ним проживает не женщина, а мужчина. А в-третьих, в этом доме вообще нет ни одного недовольного моими картинами человека. Дело в том, что когда я их рисовал, то за счет спонсора сделал всем жителям водостоки на окнах. Администрация города во время ремонта фасада это сделать забыла.
Это начало одного из эпизодов в той войне, которые художнику Овчинникову приходится вести ради искусства. Продолжение следует. А пока — автора.
«Как поживает твой скот, приятель?»
Владимир из уральских казаков. Родился в Душанбе. Его отец Александр работал водителем при военном штабе. Возил начальство и высокопоставленных гостей — даже Буденного, например, и даже Ворошилова. За несколько месяцев до рождения Володи его отца арестовали вместе со всем штабом. Александру повезло: дали всего 10 лет. «По подозрению в содействии марксистско-троцкистской группировке». В 1956 году, отсидев свой срок от звонка до звонка, плюс еще 8 лет вольного поселения, Александр поселился в Боровске, на 101-м километре, недалеко от реки Страдаловки.
— Рисовать я начал лишь в 1998 году, — рассказывает Овчинников. — До этого полжизни строил трубы и маяки, еще полжизни занимался экономикой строительства. Объездил всю Россию, но самые яркие впечатления вынес из Монголии. Я там год в командировке был. Очень красивая страна, очень добрые люди. Тактичные и вежливые. Любят животных. Знаете, как дословно переводится монгольское «здрасте»? «Как поживает твой скот, приятель?» И только потом они спрашивают: «Здоров ли ты сам?»
Году в 1996-м городская жизнь Овчинникову надоела, и он перебрался в Боровск, в дом отца. Привел его в порядок: усилием инженерной мысли в доме появилась собственная канализация и система использования дождевой воды. То, что накапало за лето и осень, семье Овчинникова хватает на всю зиму. И здесь, в Боровске, бывшему строителю труб и маяков вдруг нестерпимо захотелось рисовать.
— Как только отходишь от городской суеты, к тебе само приходит то, что ты не успел за свою жизнь, — говорит Владимир. — И если только ты не конченый лентяй и не запойный алкоголик, то не можешь этого не реализовать. Сначала я просто рисовал дома. В 2000 году у меня даже состоялась персональная выставка в местной галерее. А на улицу с палитрой осмелился выйти в 2002-м. Идея была не моя. Я вообще редко что-то придумываю сам, но легко подхватываю все ценное, что пролетает мимо. Рисовать на улице мне предложил мой приятель Вячеслав Черников, тоже художник. «Я, — говорит, — был как-то в Прибалтике и видел, что там многие так делают». И в меня эта мысль запала. Сначала я хотел делать это вместе со Славой, но он не решился: все-таки дело рискованное. Вдруг чего не то нарисуешь — позор на весь город, заклюют. Если бы не жена, я бы, наверное, тоже не осмелился.
— А что жена?
— Собственно говоря, это наш совместный проект. Ее четверостишия на каждой моей картине. За подписью «Э.Ч.». Эльвира Частикова. Самый лучший в России поэт и самая умная и красивая женщина. По крайней мере, я так считаю. Иногда тексты рождаются благодаря картинам, иногда картины благодаря текстам, но так или иначе — они дополняют друг друга. В общем, первый опыт оказался удачным, а дальше я уже не мог остановиться. Всю зиму рисую эскизы, а летом иду на улицу. Сейчас в Боровске уже 100 моих картин под открытым небом. По одной картине на 150 человек.
Ни хера, ни свастики
— Мое первое уличное «полотно» называлось «Плачущее небо под ногами». Очень нравится мне эта песня Шевчука. Люди встретили картину на ура, хотя ничего особенного в ней не было. Просто мокрая улица в перспективе, дождь, машины, пешеходы. Тогда у меня и возник первый конфликт с властью. Вот, почитайте. Только сначала примите пол-литра, иначе не поймете.
«Главе администрации г. Боровска Егереву А.И. Отдел архитектуры и градостроительства ставит Вас в известность, что уличное оформление по художественной раскраске фасадов зданий нарушает охрану ценной исторической среды сложившейся застройки города Боровска, так как для благоустройства и украшения улиц города следует учесть метод комплексной реконструкции, предусматривая и проводя одновременно работы по реставрации зданий, имеющих архитектурную и культурную ценность, по реконструкции, модернизации и капитальному строительству существующих зданий, не нарушая традиционный характер среды и благоустройства территории с учетом безопасности движения во избежание визуально-обманчивого восприятия уличного проезда. Архитектор Р.Г. Нестеренко».
— На трезвую голову понятно только то, что если выпить пол-литра в одно рыло и сесть за руль, то можно нечаянно въехать в вашу картину, поскольку она очень реалистично нарисована.
— Это «въехать в картину» уже стало предметом мифотворчества. Сначала один журналист написал, что власти опасаются, как бы водители на полном ходу не въезжали в живопись. Потом другой журналист, прочитав то, что написал первый, где-то упомянул, что кто-то уже в живопись въехал. А третий решил не мелочиться, и написал, что въезжают каждый божий день. Вернее, ночь. Я подумал, подумал и в «Плачущем небе» нарисовал на переднем плане забор. На всякий случай. А то вдруг еще действительно кто-то въедет.
— А вы что, прямо вот так вышли на улицу и никого не спросясь начали рисовать?
— Ну нет, я человек законопослушный. Я пришел к тогдашнему мэру Александру Егереву и спросил разрешения. Александр Иванович оказался нормальным человеком и разрешил. Попросил только эскизы ему показывать, а то мало ли что. Но фактически он мою свободу творчества ни в чем не ограничивал. Поначалу даже 1000 рублей дал на кисти и водоэмульсионную краску. Потом кисти и краски стали покупать спонсоры, а мэр, увидев, что проект пользуется интересом у туристов и журналистов, стал давать распоряжения, чтобы те стены, которые мне нужны для картин, как следует штукатурили. И на глупые письма главного архитектора внимания не обращал. Разногласие с Александром Ивановичем случилось лишь один раз, и то несерьезное. Я тогда решил нарисовать на здании суда протопопа Аввакума.
— А почему именно на здании суда? И почему именно Аввакума?
— Он здесь сидел в тюрьме. Причем впечатления от пребывания в Боровске у него остались не самые лучшие. Известно его высказывание: «Не пошто в персы идти пещи огненные искать. Но Бог дал дома Вавилон, в Боровске пещь халдейская». Эта надпись теперь рядом с моим Аввакумом и красуется. А на правом фланге стены суда я нарисовал боярыню Морозову с сестрой Урусовой в глубоком колодце.
— А зачем они туда залезли?
— Их туда спустили и голодом заморили. В те времена кровавые казни были не в моде.
— А почему на здании суда?
— Да просто потому, что стена очень ровная. Это единственная картина, которую я начал рисовать на свой страх и риск. Рисую день, рисую два, смотрю — какие-то люди в штатском стали рядом бродить. Один подходит и робко так спрашивает, есть ли у меня разрешение. «Нет, — говорю, — а надо?» — «А как же, — осмелел человек в штатском. — Это же здание суда. На нем даже «ум, честь и совесть» нельзя написать, не то что рисовать протопопа Аввакума». И повели меня к председателю суда. Тот стал обзванивать свое начальство, чтобы узнать, как к этому инциденту относиться. Полдня звонил, наконец где-то высоко попался какой-то нормальный человек, который сказал: «Да пусть рисует, что хочет. Вот так и получился у меня протопоп Аввакум.
— А часто вам приходится на своих картинах закрашивать всякие херы со свастиками? Народ ведь у нас тоже творческий. Страсть как любит чего-нибудь подрисовать.
— Вы не поверите — ни разу. Я, честно говоря, даже не ожидал. Когда начинал, был уверен, что придется каждую неделю закрашивать всякие безобразия. Но время показало — не хотят люди портить мои картины и все тут. Не знаю почему. Сила искусства, наверное. Хотя в последнее время на некоторых появились следы помидоров. Но это не народ. Люди у нас помидоры на живопись тратить не будут. Я знаю, кто это.
«Моя фишка стала работать»
С тех пор, как Овчинников начал рисовать, в Боровске появилось 100 настенных картин (сам художник называет их фресками). Девочка, идущая по трубе газопровода, старушка с ведром возле водосточной трубы, голый мальчик, который стучится в запертую дверь, мужик с гигантским огурцом в руках, старичок в окошке, читающий газету «Таймс», Циолковский, сидящий на скамейке, протопоп Аввакум, призывающий покаяться всех мимоидущих, — все они жители «параллельного» Боровска. Их можно встретить в самых неожиданных местах. По Боровску интересно ходить: ты чувствуешь, что город тебя любит, и хочется любить его в ответ.
Поначалу местная газета «Боровские известия» писала об эксперименте с восторгом. Туристы начали приезжать автобусами. Однажды приехали на экскурсию работники администрации президента. Сначала бродили по городу самостоятельно, а потом насели на директора местной гостиницы Вячеслава Иванюшко, чтобы тот выдал им художника для экскурсии. Директор гостиницы, конечно, выдал. А потом еще и попросил нарисовать на его гостинице мемориальную доску «Здесь останавливался Козьма Прутков».
— Почему Козьма Прутков, мы-до сих пор не понимаем, — смеется Иванюшко, — но эта фишка стала работать.
Через год Иванюшко сделал в гостинице ремонт и купил себе новую «Тойоту RAV4».
Первый раунд: 1:0 в пользу мэра
В конце прошлого года мэр Боровска Егерев Александр Иванович пошел на повышение и на его место пришел бывший начальник городской пожарной части Сергей Зеленов. С Сергеем Михайловичем у Овчинникова раньше тоже были нормальные отношения. Будучи еще огнеборцем, Зеленов даже разрешил ему нарисовать на своем здании картину «Пожар в Боровске». Но как только стал мэром, отношения не заладились сразу.
— Он пришел ко мне в первый же день и говорит, — «Ну, давай». Мол, мы теперь-весь город разрисуем, — рассказал мне Зеленов. — Я ему отвечаю: «Владимир Александрович, подожди, дай осмотреться. У меня ведь еще даже костюма с галстуком нет».
Сергей Михайлович купил костюм, осмотрелся и понял, что просто так рисовать на стенах не положено. Нужно сначала получить от художника эскиз, собрать совет по культуре, пригласить на него специалистов из областных министерств образования, культуры и спорта, и только если этот совет утвердит картины и места их размещения, он, мэр, разрешит художнику выплескивать свои творческие замыслы на стены. Но только под строгим наблюдением главного архитектора, дабы не испортить исторический облик.
Надо сказать, что исторический облик Боровска спортить весьма непросто. Он и так очень сильно испорчен. И это волнует художника Овчинникова не меньше, чем главного архитектора.
Когда-то Боровск был один из самых сильных центров старообрядчества в России. Сегодня о старообрядческом прошлом Боровска напоминает лишь Покровский собор, в котором до сих пор располагается автоколонна № 1364. В городе собор называют Покров на керосине.
— Сколько я здесь живу, столько у меня сердце кровью обливается, — говорит Овчинников. — Вот я и попытался что-то сделать. Для начала взял и нарисовал в самом центре города диптих: слева — Лужков на фоне возрожденного храма Христа Спасителя, а справа — калужский губернатор Анатолий Артамонов на фоне боровской автоколонны.
С этого момента противостояние мэра и художника перешло в активную фазу. В местной газете появилась статья под названием «Есть ли у художника чувство меры?». Овчинникова обвинили в том, что у него головокружение от успехов, что его картины могут вызвать в городе массовые волнения и что негоже рисовать губернатора и мэра Москвы в непосредственной близости от помойки. Впрочем, дали слово и защитникам Овчинникова. Защитники написали так: «Не вина художника в том, что некоторые его картины находятся рядом с помойкой, а вина властей, что помоек в городе гораздо больше, чем скамеек».
Уже через несколько дней вместо Лужкова и Артамонова на стене появился аккуратный оранжевый квадрат. На вопросы журналистов, кто это сделал, мэр ответил, что скорее всего вандалы. В ответ Овчинников восстановил небольшую часть картины и пририсовал руку неизвестного вандала, крепко сжимающую малярный валик.
Второй раунд. Поровну
Вдохновленный победой, глава администрации решил расчистить от искусства дом № 1 по улице Коммунистической. Он находится прямо напротив оранжевого квадрата. На этом доме Овчинников нарисовал монументальное произведение «Глобус Боровска», несколько фресок на исторические темы, а также жительницу дома Анну Михайловну, которая идет с ведром за водой.
— В один прекрасный день меня вызывают в администрацию и сообщают, что мэр выписал штраф 1000 рублей за то, что я самовольно расписал фасад здания, — излагает Овчинников. — Я платить штраф отказался и подал в районный суд. В заявлении указал, что роспись мне разрешил бывший мэр Егерев. Слава богу, он письменно это подтвердил.
Суд (тот самый, на котором нарисован протопоп Аввакум) принял решение штраф отменить и рисунки не трогать. Второй раунд закончился в пользу искусства.
Но на этом история вражды не закончилась. Нападки на Овчинникова перешли из правового поля в психологическое. В местной газете одно за другим стали появляться обвинения в адрес художника. Уроженец Боровска адмирал Синявин, оказывается, нарисован на канализационной станции — и это очень плохо. Наполеон, изображенный на бывшем здании милиции, оскорбляет патриотические чувства жителей («он бы еще Гитлера нарисовал»). Голый мальчик, который стучится в закрытую дверь (по замыслу Овчинникова — образ будущего), оскорбляет чувства верующих. А некоторые дома после того, как на них появились фрески, по мнению администрации, стали выглядеть так, будто они падают.
Но война эта — на бумаге. В реальности Овчинников продолжает рисовать, а кто-то его картины закрашивает.
— Зеленов мне прямо сказал: «Я с тобой судиться больше не буду. Я просто поручу хулиганам, и они твои картины будут уничтожать».
Бой продолжается. Победивших нет
— Сергей Михайлович, я за два дня опросил в городе около 30 человек и не нашел ни одного, кому бы не нравились картины Овчинникова… — Это я спрашиваю у мэра.
— Значит, вам просто не повезло. Мне постоянно звонят разъяренные жители, и я не могу к ним не прислушиваться. Понимаете, мне очень нравятся многие картины Овчинникова. Но он хочет, чтобы я полюбил все его работы и чтобы все в городе их полюбили. А так нельзя. Искусство не нужно навязывать.
— Но ведь людям нравится. Туристы едут.
— Что туристы едут — это хорошо. Но это не значит, что закон можно нарушать. Представьте себе, что в Москве тот же Шилов стал рисовать на Кремлевской стене, и никто ему не указ.
Я представил и ужаснулся.
— Владимир Александрович, — спросил я у Овчинникова. — Может, вы правда перемудрили? Может, все-таки согласитесь предстать перед худсоветом?
— Знаете, Дима, я вам отвечу так. В нашем городе есть кинотеатр «Родина». На нем — мозаика. Вот вы спросите любого боровчанина, что на ней изображено. Ни один не вспомнит. Потому что эта мозаика утверждалась худсоветом. Получилась профессиональная посредственность. А мои картины знают и помнят все. Потому что я рисую их от души, а не для худсовета. Зачем уничтожать картины, которые приезжают смотреть люди? Наоборот, надо развивать эту идею. Наладить производство сувениров, открыть хорошие кафе и гостиницы, организовать катание на лошадях — и получится из Боровска нормальный туристический центр.
— С точки зрения коммерции все правильно. Но с точки зрения закона…
— Да дело тут не в законе… Если следовать закону, то в Боровске половину заборов сносить надо, потому что они не соответствуют градостроительным нормам. Не хотел говорить, но, видимо, придется. Есть у меня в Боровске один недоброжелатель по творческой линии — очень известный в Калужской области художник. Такой местный Церетели. Он сейчас лежит в больнице, поэтому не буду называть его фамилию. Хороший портретист, рисует всю калужскую элиту, член совета по культуре при губернаторе, но очень самолюбив. Когда про меня стали писать в федеральных СМИ, его стала душить жаба.
Этот недоброжелатель и давит на мэра. А тот вынужден прислушиваться, потому что знает: губернатор к этому художнику неравнодушен. А неравнодушен он вот почему: здесь же, в Боровске, живет отец вице-премьера России Александра Жукова — Дмитрий Анатольевич Жуков. От тоже человек творческий, только не рисует, а пишет книги о жизни замечательных людей. И вот этот художник задружился с папой Жукова, и получился серьезный ресурс влияния на калужские власти. И этот ресурс используется для сведения счетов с братьями по цеху. Такое вот высокое искусство.
— Художники — страшные люди. Я это всегда знал. А вы не расстраивайтесь. Вы радуйтесь. Художник должен быть гоним. Это вам такое легкое гонение, для творческого возбуждения. Вашим предшественникам приходилось гораздо хуже.
— Да я уже думал об этом. Было бы гораздо хуже, если бы они меня взяли на работу и стали бы платить зарплату. Вот тут я бы точно кончился.
Сергей Зеленов версию с недоброжелателем решительно отверг и, прежде чем говорить об Овчинникове, очень глубоко и продолжительно вздохнул.
— Честно говоря, меня эта история изрядно утомила. Понимаете, в чем разница между мною и им? Он человек творческий и ни за что ответственности не несет. А я должен думать о 15 тысячах жителей города. Город наш, к сожалению, дотационный. Большая часть бюджета складывается из тех денег, которые мы получаем из области. Распоряжается этими деньгами губернатор. Не знаю, как бы поступил на моем месте Овчинников, но я не считаю себя вправе кусать руку, которая кормит даже не меня, а всех жителей Боровска.
— Но ведь идея города-галереи, если ее грамотно реализовать, может кормить их не хуже губернатора.
— Может, вы и правы. Но ее еще надо грамотно реализовать. А люди есть просят уже сейчас…
Все, кто бывает в Боровске, удивляются: почему здесь нет железной дороги? Оказывается, вот почему. Когда ее строили, местные купцы скинулись и дали кому следует большую взятку. Чтобы дорога прошла мимо. Чтобы ничего не надо было менять.
История про художника Овчинникова очень похожа на историю про железную дорогу, правда?