: Александр ИвантерГлава

: Александр ИвантерГлава

Александр Ивантер

Глава Промсвязьбанка Артем Констандян рассказывает, как обеспечить высокую рентабельность финансового института в стагнирующей экономике, чем его тревожат микрофинансовые организации и почему о быстром снижении процентных ставок в России не стоит даже мечтать

Президент Промсвязьбанка Артем Констандян

Фото: Виктор Зажигин

— В первом полугодии Промсвязьбанк показал неплохой рост чистой прибыли — на 18 процентов к январю– июню 2012 года, и это на фоне ухудшения макроэкономической обстановки. Экономике становится хуже, а банку — лучше. Как это происходит? Приоткройте завесу тайны.

— Никакого секрета здесь нет, мы последовательно реализуем свою стратегию: самые прибыльные бизнесы начинают играть более заметную роль в жизни банка. В частности, стремительно растет розничный блок. Сегодня в структуре нашего кредитного портфеля розница занимает 12 процентов, 15 процентов приходится на малый и средний бизнес, все остальное — кредиты крупным корпоративным клиентам. К 2020 году целевая структура нашего портфеля выглядит так: половина — крупные компании, четверть — розница и четверть — МСБ. Мы успешно движемся к этому. Розничный бизнес уже сегодня приносит до 30 процентов операционных доходов, и эта доля будет расти. Притом что мы не ожидаем увеличения маржинальности бизнеса ни по одному сегменту в среднесрочной перспективе, изменение структуры операций Промсвязьбанка будет способствовать росту рентабельности. Мы ставим перед собой задачу: показатель рентабельности капитала у нас должен быть выше 20 процентов.

— Это даже больше, чем в старые добрые докризисные времена, когда вы демонстрировали ROE 17–18 процентов.

— Доходность, которую мы должны обеспечить существующим, а возможно, и будущим акционерам банка, должна быть выше не только текущих, но и докризисных показателей, это правда.

— Имидж Промсвязьбанка традиционно ассоциируется с крупной корпоративной клиентурой. Сегодня порядка 40 процентов ваших розничных клиентов — это сотрудники компаний, являющихся вашими корпоративными клиентами. Как будет меняться соотношение между корпоративной и « уличной» розницей? За « уличного» клиента конкуренция гораздо сильнее, его без « фишек» не поймаешь.

— Безусловно, Промсвязьбанк исторически развивался как корпоративный финансовый институт, но мы далеко не новички в розничном бизнесе — розничное кредитование банк развивает с 2004 года, без малого десять лет. Да, мы начали развивать его позже, чем многие другие игроки в России, но уже успели наработать богатейший опыт, в том числе негативный опыт 2009 года. После кризиса вся бизнес-модель розничного бизнеса и система риск-менеджмента были пересмотрены, мы перезапустили их в середине 2010 года. Новая модель с тех пор успешно функционирует, розничный бизнес уже второй квартал подряд показывает положительный финансовый результат, начал окупать те серьезные инвестиции, которые мы в него вложили.

Показатель узнавания бренда Промсвязьбанка на высоком уровне. У корпоративных клиентов он близок к 100 процентам, в розничном сегменте этот показатель тоже немаленький — порядка 60 процентов (у нас полтора миллиона розничных клиентов). Наши рейтинги клиенториентированности и так называемые рейтинги NPS (последние показывают, насколько клиенты готовы рекомендовать нас) крайне высоки. Таким образом, Промсвязьбанк уже занял достаточно заметное место на рынке российской розницы.

Что касается соотношения корпоративной и «уличной» розницы, то мы реализуем концепцию универсального банка. Универсальная бизнес-модель предполагает высокий уровень синергии. Если бы у нас не было большого успешного корпоративного бизнеса, заходить на розничный рынок было бы совершенно нецелесообразно. А соотношение каналов продаж розничных продуктов — корпоративного и на открытом рынке — меняется в зависимости от фазы экономического цикла. Когда наблюдается быстрый рост, то открытый рынок занимает чуть больше места; когда рост сменяется спадом или стагнацией, на первый план выходят продажи через корпоративный канал. Сейчас это соотношение составляет примерно 50 на 50, и, более того, я совсем не расстроюсь, если корпоративный канал займет еще бо?льшую долю в нашей розничной модели. Очевидно, что сотрудники наших корпоративных клиентов нам гораздо более понятны, риски по ним меньше, соответственно, ставки, которые мы можем им предложить, лучше, чем для клиентов с улицы.

Ну а розничных фишек мы напридумывали достаточно. В прошлом году выстрелил наш продукт Angry Birds, у нас бесплатный Wi-Fi и даже музыка в отделениях.

— Не рэп, я надеюсь?

— Нет. Музыка спокойная, но не классическая. Не могу не сказать о новой версии нашего интернет-банка с сервисом «Умные деньги», которую мы запустили в начале октября. Интернет-банк мы, безусловно, считаем одним из своих конкурентных преимуществ и одним из лучших предложений на рынке.

— Как вы оцениваете состояние рынка потребительского кредитования? Не секрет, что регулятор и многие эксперты крайне тревожны в оценках закредитованности населения. Интересна ваша точка зрения.

— Я во многом согласен с опасениями, которые высказывает Центральный банк. Если, скажем, рынок ипотеки имеет еще очень большой потенциал здорового роста, то рынок потребительского кредитования находится в фазе зрелости. Главный вопрос — контроль за рисками, поддержание необходимого уровня резервов, с одной стороны, и контроль за процентной политикой на рынке депозитов — с другой, чтобы ненадежные банки не имели возможности, предлагая неконкурентно высокие ставки, привлекать много депозитов, наращивая объем рисков банковской системы и загоняя население в порочный круг закредитованности.

Еще более острой мне видится проблема, связанная с деятельностью микрофинансовых организаций. Я считаю, что те ставки, по которым некоторые из них кредитуют население, — это не что иное, как ростовщичество, которое противоречит этическим нормам ведения бизнеса, загоняет клиентов в долговую ловушку.

— Многих клиентов из целевой аудитории МФО загонять никуда не надо — они сами готовы брать кредиты на необязательные расходы по любым ставкам...

— Невысокая финансовая грамотность населения тоже представляет собой серьезную проблему. Многие заемщики не отдают себе отчета в том, какую нагрузку они берут на себя, и в конечном итоге это становится не только их проблемой, но и проблемой кредиторов и государства.

Повышению финансовой грамотности будет способствовать новый сервис нашего интернет-банка «Умные деньги». Это персональный финансовый менеджер, помогающий клиенту правильно планировать свои доходы и расходы, для того чтобы иметь возможность реализовывать свои мечты и избегать негативных ситуаций, связанных с высокой долговой нагрузкой. Этот сервис признан лучшим в России среди банковских и небанковских PFM-сервисов агентством Marks Webb.

В целом потенциал развития розничного бизнеса в России очень высок. Причем речь идет не только о потребительских кредитах. Розница — это еще и огромный спектр некредитных продуктов и удобных сервисов, без которых жизнь современного человека представить себе трудно. Количество продуктов на одного клиента в России существенно меньше, чем в зарубежных странах со зрелой финансовой системой. Так что за будущее российской банковской розницы я спокоен. Ну а текущие, действительно несколько избыточные темпы роста совокупного портфеля потребительских кредитов заметно снизятся. В прошлом году они зашкаливали за 40 процентов, по итогам текущего года мы, наверное, увидим рост процентов на 25–30.

Многие заемщики не отдают себе отчета в том, какую нагрузку берут на себя, что в конечном итоге становится не только их проблемой, но и проблемой кредиторов и государства

Фото: Виктор Зажигин

— В текущем году корпоративное кредитование в целом по банковской системе продолжает замедляться — в августе темпы роста совокупного корпоративного кредитного портфеля составили всего 12,3 процента в годовой оценке. На ваш взгляд, это торможение связано преимущественно с факторами, лежащими на стороне предложения кредитов или спроса на кредит со стороны нефинансовых компаний?

— Основные факторы торможения лежат вне банков. Ключевые причины замедления роста корпоративного кредитования — торможение экономики, снижение спроса на важнейших для нашей страны экспортных рынках, некоторое охлаждение внутреннего потребительского спроса и, к сожалению, абсолютное сокращение инвестиций в основной капитал.

Есть и факторы снижения кредитной активности, связанные с внутренним состоянием банковской системы. Часть из них лежит на стороне коммерческих банков, другая часть — на стороне регулятора. В середине 2011 года ЦБ пошел на целый ряд нормативных новаций, приведших к вынужденному ограничению аппетита банков к риску в области корпоративного кредитования.

— Осенью 2011 года период избыточной ликвидности в банковской системе сменился структурным дефицитом, который с тех пор не ослабевает. ЦБ гордится этой ситуацией, именуемой им на заокеанский манер новой нормальностью, призывая банкиров быстрее привыкать к ней. Ваш банк ощущает дефицит ликвидности на рынке?

— В целом ситуацию с ликвидностью я оцениваю как достаточно комфортную, другое дело, что «общая температура по больнице» не дает представления о здоровье конкретного пациента. Некоторые банки стоят в жестком привлечении на рынке межбанковского кредитования, и это не может не вызывать определенного беспокойства. Тем не менее никаких неприятных сюрпризов и потрясений я не ожидаю.

Уровень ликвидности Промсвязьбанка на протяжении всех последних лет более чем комфортный. Это наша осознанная позиция, мы держим подушку ликвидности даже несколько выше, чем подсказывают наши стресс-модели. Даже несмотря на то, что это не бесплатное удовольствие.

Безусловно, в последние годы серьезно выросла зависимость банковской системы от предложения денег со стороны государства — и ЦБ, и Министерства финансов. Мы приветствуем активность Центрального банка, направленную на совершенствование системы и рост объемов рефинансирования.

Переход к единой базовой ставке и понятному коридору ставок по другим операциям ЦБ — профессиональное решение, шаг вперед в политике таргетирования инфляции и управления процентными ставками.

Если говорить о пожеланиях, хотелось бы еще большей прозрачности и предсказуемости. Общий вектор развития рынка, безусловно, понятен, и он позволяет банкам ориентироваться в пространстве и выстраивать свою политику, в том числе в области ликвидности, соответствующим образом. Но хочется еще и понимать, каких шагов можно ожидать в дальнейшем от Центрального банка.

— Каких еще инструментов рефинансирования не хватает в России, на ваш взгляд? Когда в прошлом году глава ЕЦБ Марио Драги запустил программу трехлетнего рефинансирования LTRO, некоторые руководители крупных российских банков были крайне воодушевлены этой инициативой и не преминули призвать нашего регулятора последовать этому примеру. А вы как к этому относитесь?

— Если вдруг ЦБ РФ предложит трехлетнее рефинансирование, я как практикующий банкир буду это приветствовать. С другой стороны, я прекрасно понимаю Центральный банк, который крайне осторожно подходит к этому вопросу. Как экономист и гражданин я считаю более целесообразным разработку механизма рефинансирования портфелей ипотечных кредитов банков. Этого инструмента действительно не хватает.

— Вы обсуждаете эту проблему с Центральным банком?

— В широкой повестке, обсуждаемой банковским сообществом с регулятором, этот вопрос присутствует, но в горячем «шорт-листе» — все-таки нет.

— Вернемся к обсуждению сегмента корпоративного кредитования. Казалось бы, раз спрос на кредиты, по вашим ощущениям, снижается, то, по идее, должна опускаться и стоимость кредитов. Однако ничего подобного не происходит. Несмотря на торможение экономики и снижение инфляции, процентные ставки по кредитам по- прежнему чрезвычайно высоки. В чем тут дело?

— Я не вижу оснований для серьезного снижения процентных ставок в нашей экономике. В первую очередь из-за рисков, которые мы несем. Уровень риска заемщиков в развитых странах существенно ниже российского. Постоянное изменение нормативных актов, законодательства, коррупция, нестабильная макроэкономическая среда, невысокая бизнес-культура — я могу еще долго перечислять самые разнообразные компоненты, определяющие уровень российских рисков. Это все, безусловно, находит свое отражение в уровне процентных ставок.

— Все так. Но есть один тонкий момент: одна из составляющих бизнес- рисков — невероятно высокая цена заемных денег. Снизьте процентную ставку по кредиту, и риски многих бизнес- проектов существенно снизятся.

— Поймите меня правильно: я за то, чтобы процентные ставки были ниже. Но для этого одних желаний недостаточно, требуются комплексные меры. Политика Центрального банка по расширению инструментов рефинансирования — в целом шаг в правильном направлении.

— Что происходит с банковской тайной в России и в мире? От нее остались только лохмотья или все- таки какие- то островки конфиденциальности еще сохраняются?

— Банковская тайна никуда не исчезла, хотя ее составляющие, условия и процедура раскрытия информации о клиентах и их операциях существенным образом меняются. Можно говорить, что банковская тайна как институт размывается, причем высокими темпами. В этих условиях некоторые сильные юрисдикции могут выиграть в международной конкуренции именно за счет того, что уделяют более серьезное внимание сохранению элементов банковской тайны. В частности, я говорю о Сингапуре. Альтернативы банкам все равно нет. И швейцарские банки, как бы они ни раскрывались перед США, все равно в долгосрочном плане будут процветать. Задача государства не только борьба с криминалом, использующим банки, но и повышение доверия экономических агентов, как внутренних, так и внешних, к финансовой системе. Кто-то с этим будет справляться успешнее, а кто-то будет проигрывать в этой конкурентной борьбе, которая разворачивается в глобальном масштабе. Какое место в этом займет Россия, пока непонятно. Лучше ориентироваться на Сингапур.