: Максим СоколовМаксим СоколовВ

: Максим СоколовМаксим СоколовВ

Максим Соколов

Максим Соколов

В макаронической версии гимна Советского Союза следующая строка гласила: «Уж больно ты грозен, как я погляжу». Установочная статья премьер-министра «Время простых решений прошло» сильно напоминает ту давнюю пародию, ибо весь ее пафос — равно как и пафос выступлений на инвестфоруме в Сочи и последующих инвестфорумах — сводится к тому, что мы не шутки пришли шутить.

Другое дело, что выступления премьера никто, кроме экономических публицистов, не услышал; реакция же услышавших была довольно комичной. Постраничный комментарий статьи дали М. Л. Хазин и А. Р. Кох, принадлежащие к совершенно враждебным лагерям и не сообщающиеся между собой ни в еде, ни в питье, ни в молитве, — тем примечательнее было редкостное сходство двух пренебрежительных отзывов. Сходство столь сильное, что пассажи Хазина можно было бы вставить в рецензию Коха и наоборот — и никто бы того не приметил.

Практически нулевая реакция на выступление премьера, с одной стороны, понятна: аудитория устала. С другой стороны, и по жанру, и по смыслу, и по должности, занимаемой автором, текст имел смысл «Отечество в опасности!», «Братья и сестры, к вам обращаюсь я, друзья мои!», «Наступление социализма (вар.: капитализма) по всему фронту», «Конвой стреляет без предупреждения». Короче, «отныне здесь вам не тут», раздирание прежнего общественного договора и объявление нового. А на такие вещи все-таки положено реагировать.

Хотя бы ради понимания, чего от властей следует ждать в будущем, поскольку, когда они объявляют устами премьер-министра, что время действовавшего доселе общественного договора («простых решений», в терминологии Д. А. Медведева) прошло, это значит, что они более не считают себя связанными его пунктами. Точнее, главным пунктом — обменом минимальных социальных гарантий на лояльность. Власть более не в состоянии, ей просто надоело, она установила, что гарантии — зло, ибо подрывают свободный индивидуализм, — в общем, главное то, что больше их не должно быть.

Не должно так не должно, но важно понять, как это впредь будет выглядеть на практике. Когда премьер указывает: «Нужно уйти от политики сохранения занятости населения любой ценой... Кому-то — это может быть довольно значительная часть населения — придется менять не только место работы, но и профессию, и место жительства». В принципе, так оно и было века и тысячелетия. Пищи нет — приходится сниматься с привычного места в поисках новой доли. Такова была причина Великого переселения народов, так заселялся европейцами американский континент. Причем в некоторых случаях слова Д. А. Медведева звучали бы в высшей степени гуманно. Когда на просторах России бушевала мужичья чума, когда крестьяне целыми семьями снимались из ставших гиблыми родных мест и отправлялись на поиски пищи и любой работы, а их встречали кордоны вокруг железнодорожных станций («Гражданская война велась не тачанками, а овчарками» ©) и не выпускали из обреченных местностей, то, конечно, мужики и бабы времен коллективизации были бы счастливы, когда бы советская власть всего лишь дала им бежать куда глаза глядят, а на большее они и не рассчитывали. Собственно, гуманность нынешнего таджикского правительства в том и заключается, что оно не мешает своим подданным — и это довольно значительная часть населения — менять профессию и место жительства.

Правда, внедрение таджикского метода в РФ имеет ту сложность, что будущим белым таджикам придется бежать от родных мест из России в Россию же — за границей их вряд ли ждут. Рахмонову в этом смысле легче — от миграции пусть болит голова у российских властей. Российским же властям придется столкнуться со сменой профессии и места жительства в полный рост. Люди побегут в и без того перенаселенные столицы — и что тогда?

Возможно, другого выхода нет и дорогим россиянам (чем они лучше?) придется повторять судьбу гастарбайтеров из стран СНГ, но надо понимать, чем это обернется. Ведь нынешняя подкупательная тактика властей («простые решения» тож) объясняется не столько выдающейся гуманностью, сколько пониманием того, что эффективные рыночные отношения довольно дорого стоят в полицейском смысле. Если решено взять на вооружение девиз «жесткий рынок и сильная полиция», то о втором компоненте тоже надо думать, не теша себя мыслью, что с внедрением жесткого рынка все само собой расставится по своим местам, не выключая и сильной полиции. Не расставится.

И раздирание прежнего общественного договора опасно не потому, что он был так уж хорош, а потому, что новый договор, предлагаемый взамен разодранного, всегда составляется по фараонову рецепту: «Впредь не давайте этому народу соломы для кирпичей, как раньше давали, — пусть сами идут и собирают солому. Но кирпичей с них спрашивайте столько же, сколько и прежде, убавлять не надо. А то они обленились» (Исх., 5, 7–8). Можно и так, но нужно хотя бы осознавать риски нового подхода, а то можно и в Чермном море потонуть.

Между тем история о том, как вице-премьер А. В. Дворкович на том самом сочинском форуме беззаботно рассуждал о повышении подоходного налога с физических лиц — то ли на два, то ли на пять процентов, какая разница, — будучи же остановленным окриками «Что? Что ты врешь?», еще более беззаботно отвечал, что это у него была такая игра слов, — склоняет к мысли, что судьба фараонова воинства правительству РФ совершенно неизвестна.

Бесспорно, наши хозяйственные дела далеко не блестящи, речи о том, как «Мчим вперед членовозом труда» последнее время поутихли, возможно, сохранять прежний договор с подданными нет уже ни мочи, ни ресурсов. Но полагать, что из рук этого правительства подданные с готовностью примут горькое лекарство, — для этого надо быть таким оптимистом, при взгляде вчуже на которого делается нехорошо и неуютно. Нам-то все-таки здесь жить.