Глава VI ГЕЙ-ПРОБЛЕМ

Глава VI

ГЕЙ-ПРОБЛЕМ

Веселый анекдот

Первую лекцию перед столичной аудиторией я прочла в Университете имени Джорджа Вашингтона. Сказать, что я волновалась, значит, не сказать ничего: я умирала от страха. Мы шли вместе с моей нынешней подругой профессором Шерон Волчик, с которой я тогда встретилась впервые, по длинным коридорам университета. По стенам висели постеры, плакаты, плакатики, вырезки из газет, объявления. Один из постеров с чьим-то портретом привлек мое внимание, он и попадался чаще других. Я подошла поближе и увидела... себя. Это была моя фотография с анонсом моей лекции. Поскольку никаких снимков я никому не давала, полагаю, что ее пересняли из паспорта. Хмурое и напряженное лицо, зафиксированное в районном московском фотоателье, глядело на меня со стены. И это испортило мне настроение окончательно. Однако это был еще не конец испытаниям. Из зала в конце коридора, где, как я поняла, предстоит мое выступление, вдруг ударил яркий свет. «Почему такой свет?» — спросила я у Шерон. «Это софиты, — буднично сказала она. — Вашу лекцию снимает телевидение».

К кафедре, на другой стороне сцены, я шла на негнущихся ногах, с крепко сжатыми в карманах пиджака кулаками. В зале стало тихо. Я прочистила горло — слова, однако, оттуда не вылетели, я их просто не находила. И тогда я сказала то, что думала:

— Друзья, это мое первое выступление в чужой стране, на чужом языке. И, признаться, от волнения я даже не знаю, с чего начать.

Аудитория ответила одобряющими аплодисментами, дружественными улыбками. И мое напряжение вдруг лопнуло. Неожиданно я заговорила свободно, легко, сочетая домашние заготовки с импровизацией. Слушатели вели себя превосходно. Смеялись над шутками, ловили важную информацию, записывали цифры. Я чувствовала себя в состоянии, близком к парению. Описываю все это так подробно для того, чтобы читатель представил себе, каково после всего этого было мое состояние, когда я вдруг услышала в зале... смешки.

Лекция посвящалась проблемам молодежи; в этот момент я рассказывала о том, как студенты проводят свободное время в России. Речь шла, в частности, о студенческих тусовках, и я заметила, что в этом смысле у наших ребят мало отличий от американских: они танцуют, поют, шутят — в общем, это очень веселые сборища. Что тут могло развеселить аудиторию? С напором я повторила: «Да-да, поверьте, русские студенты очень веселые ребята». В зале раздался откровенный смех.

Читатель, знающий современный английский, наверно, уже догадался. Для остальных поясню. С тех пор как я еще в детстве начала учить английский язык, я знаю, что слово «веселый» имеет в английском несколько эквивалентов. Первый из них — «gay» (гей). Откуда мне было знать в 1991 году, что последние несколько лет на американском (теперь-то уже и на международном) сленге «gay» значит то же, что на русском «голубой».

Остальная часть лекции прошла благополучно, так что эта история показалась мне не такой уж страшной. Я даже подумала, что получился неплохой анекдот, и решила использовать его в своих будущих выступлениях. Однако когда в следующий раз в другом университете я рассказала об этом своем промахе, реакция была весьма сдержанной: ни улыбок, ни смеха, на которые так легка молодежь. «Знаете, гей-проблем для нас слишком остра, так что нам не до смеха», — объяснил мне один тихий мальчик.

Включая телевизор, открывая газеты, слушая разговоры на улицах, я действительно убеждалась, что это одна из актуальных проблем современной Америки.