Дом для престарелых
Дом для престарелых
Моя аспирантка Мэри Пирсон собирается в воскресенье навестить свою бабушку в Nursing home. Это дом для престарелых. Но из названия тактично убраны слова, которые могли бы намекнуть на преклонный возраст пациентов. Я прошу Мэри взять меня с собой.
По дороге она рассказывает, что бабушке 87 лет. До недавнего времени она была еще бодра и подвижна, но месяц назад ее парализовало, отнялись правая рука и нога.
Пройдя через парк, мы подходим к полукруглому зданию светлого кирпича, в середине его стеклянные двери. При нашем приближении они автоматически открываются. Мне приходилось в Москве бывать в домах для престарелых, поэтому я привычно готовлюсь к тому, что обычно шибает в нос с порога, — резкому запаху мочи. Старики ведь часто страдают недержанием; моча въедается в матрасы, коврики, паркет, ее запах пропитывает воздух... Но — запаха нет. Вернее, дурного запаха: только легкий аромат, кажется, сухих цветов.
В центре дома — просторный холл. На полу пушистый ковер цвета топленого молока. Окна загораживают портьеры тоже цвета молока, но парного. И еще один оттенок, средний между этими двумя, у чехлов на мягких креслах.
Из главного холла отходят в стороны коридоры с комнатами-палатами. У каждого — свой цвет стен и в тон ему — цвет ковров на полу: это для того, чтобы пациенту было легче ориентироваться, если он заблудится. Впрочем, иным старичкам и это уже не поможет: склероз. Куда пошел, как вернуться — ничего не помнит. Но это не беда. На мониторе просматривается весь дом. И если на экране появляется заблудившийся пациент, туда сразу же устремляются медсестры.
Мое внимание привлекают украшения стен. Я вошла сюда с чувствами, как мне казалось, наиболее подобающими, — сострадания, жалости, грусти. Но вот я взглянула на первую же картину в рамке на стенде и... рассмеялась. Это был рисунок-шутка на тему как раз о том, как два склеротика не могут найти дорогу к своим палатам. Такие смешные рисунки, карикатуры, пародии перемежаются с очень красивыми картинами. Все как бы призвано отвлечь старого больного человека от его недугов.
По дороге к нам присоединяется Пэм Кукли, социальный работник Дома. Она рада рассказать мне, новому человеку, о своей работе:
— Самый тяжелый период — первый месяц. Надо помочь старому человеку адаптироваться на новом месте. И я помогаю им держать связь с родными, прошу показать мне их фотографии. Спрашиваю, что бы они хотели здесь видеть из того, что напоминает дом. Мы едем вместе, привозим сюда любимые подушки, или старые часы, или коврики, или даже куклы их детей, которые теперь уже сами дедушки и бабушки. Я также помогаю им знакомиться друг с другом, стараюсь найти людей, близких по интересам. Знаете, не так-то легко обрести друзей в старости. Я объединяю их в небольшие кружки — вот это любители покера, а это игроки в лото, а тут меломаны. Кто хочет, может сотворить что-нибудь своими руками.
Пэм ведет меня в мастерские — и мы видим поделки из глины, дерева, ткани, которые старики дарят своим гостям.
Наконец мы подходим к палате бабушки моей аспирантки. Душ, ванна с туалетом, посредине стол, телевизор, два кресла, две кровати. На одной лежит старушка, но это не наша бабушка. Куда же она могла подеваться? «Она в парикмахерской», — говорит соседка так буднично, словно это само собой разумеется, что старая женщина с парализованными ногами могла побежать делать прическу. Мы с Мэри направляемся в указанном направлении. Но навстречу нам уже выезжает коляска, в ней ухоженная леди. На ней лиловое с белым шарфом платье, бусы, наманикюренные ногти, накрашенные ресницы. И свежая, только что из-под фена укладка.
— Бабушка! — Мэри радостно кидается к коляске. Старушка кокетливо нас спрашивает, идет ли ей эта прическа и к лицу ли лиловое. Коляску сопровождает приветливая негритянка в розовом халате и белых брюках — certificate nursing assistant, то есть дипломированная няня. В ее функции входит помогать пациенту в том, в чем он испытывает трудности, — в еде, в передвижении, в стрижке ногтей. И конечно, в купании: каждый день душ и для желающих — ванна.
Кроме няни, за пациентами ухаживают license practical nurse, то есть медицинская сестра, и registered nurse — помощница врача. Ну и, наконец, сам врач. Вернее, 39 докторов разных специальностей.
Да, и еще волонтеры. Это энтузиасты, которые бесплатно помогают медицинским работникам ухаживать за пациентами. Они читают старикам, рассказывают забавные истории, а главное — слушают их самих. Это ведь так важно, чтобы кто-то внимательно, не торопясь, тебя выслушал.
...В холле на мягких креслах сидели старые люди. Хорошо пахнущие (на некоторых, оказывается, надежные памперсы — вот почему нет здесь запаха мочи), аккуратно постриженные, чисто выбритые, многие женщины, как и «наша» бабушка, были наряжены и накрашены. Они играли, читали, болтали. Но двое стариков, не в креслах, а в колясках, сидели отдельно. И, казалось, были полностью отключены от реального мира. На их лицах застыло то характерное выражение, которое на медицинском языке называется «гримасой маразма». Впервые я увидела не тех, кого оскорбляют этим словом — «маразматик», а действительно глубоких стариков, почти полностью утративших связь с реальностью. Перед ними стоял красивый парень лет двадцати, студент колледжа, и держал на веревочке надутый шар в форме больших улыбающихся губ. Когда он дергал веревочку, шар слегка покачивался, и старикам, очевидно, казалось, что кто-то им улыбается. И они в ответ улыбались тоже.