Лошадь Трихомудского

Лошадь Трихомудского

По правде говоря, Го Цзинмин совершенно не походит на революционера. 27?летний юноша с тонкими чертами лица — один из наиболее востребованных современных китайских авторов; позирование для журнальных обложек и репортажей интересует его гораздо больше, чем противостояние политике компартии. «Я не понимаю того, что произошло 4 июня[7], — говорит он. — Я мало что про это знаю. Меня не занимает ни история, ни политика. Для меня важна успешная карьера и процветание принадлежащей мне компании». В книгах Го нет места политике, и, по-видимому, это вполне устраивает армию юных поклонниц его сочинений. После чтения его историй о сердечных муках молодых влюбленных, перемежающихся упоминаниями одежды модных дизайнерских брендов, складывается образ в высшей степени индифферентной современной молодежи Китая.

Принято считать, что теперешнее, лишенное братьев и сестер поколение молодежи, продукт государственной политики, разрешающей иметь не более одного ребенка в семье, не унаследовало ничего от радикального настроя студенчества, оккупировавшего в 1989 году площадь Тяньаньмэнь. Смерть низложенного коммунистического лидера Ху Яобана, известного своими либеральными взглядами, спровоцировала массовые демонстрации протеста среди молодежи, сотни тысяч представителей которой вышли на гигантскую пекинскую площадь с призывом к политическим реформам. Они воздвигли статую «Богини демократии» и выступили с требовованием политических прав и свобод. Протест охватил около четырехсот городов Китая. Поддержка студенческого движения росла, к нему присоединились фабричные рабочие. Мнения среди коммунистического руководства разделились, в какой-то момент казалось, что демократия победит. Однако сторонники жесткой линии во главе с обладавшим верховной властью Дэн Сяопином восторжествовали над своими более либерально настроенными товарищами по партии. 4 июня Дэн отдал войскам приказ силой очистить площадь и прилегающие к ней улицы. Невооруженные демонстранты были расстреляны и смяты танками. Окончательное количество погибших неизвестно, но скорее всего оно исчисляется сотнями. В результате этих событий демократическое движение вынуждено было уйти в подполье.

Кому все это теперь нужно? Сегодняшнее молодое поколение растет в тепличных условиях; растущее благосостояние, кажется, освободило их сознание от какого-то ни было политического идеализма. Деятельность уцелевших после событий 1989 года пятидесяти с чем-то известных диссидентов, таких как Лю Сяобо, вызывает у них лишь пожимание плечами или, может быть, зевоту. Всем хорошо известные факты нарушения прав человека в современном Китае, как, например, насильственная стерилизация сельских женщин, посмевших нарушить правило единственного ребенка, пытки, применяемые к членам Фалуньгун, разрушение традиционной культуры Тибета и т. д., их никак не затрагивают. Равно как и факт, что они не имеют права сами выбирать своих политических лидеров.

Корреспондент телекомпании «Аль-Джазира» Мелисса Чан отмечает присущее китайской молодежи комфортное безразличие. «Китайские студенты, возможно, устроят бунт, если у них отберут их смартфоны с компьютерной игрой «Злые птицы», но вряд ли они восстанут в защиту прав человека, — говорит она. — Причина этого в том, что студенты относятся к привилегированному сословию. Они принадлежат к среднему классу и вполне удобно устроены, им есть что терять, поэтому они не будут поднимать шум». Мы привыкли считать, что это поколение не только апатично, но и имеет склонность к самоцензуре. Они не говорят о политике, поскольку перед ними было поставлено условие не затрагивать эту тему. Как замечает двадцатитрехлетняя Цзян Фанчжоу, чья первая книга была опубликована, когда юной писательнице было всего 9 лет, «они не отступят от ортодоксальных взглядов ни на миллиметр, даже все еще находясь на расстоянии 10 метров от опасной черты».

Вглядитесь, однако, в скрытое за фасадом, и образ недалекой, аполитичной молодежи начнет рассеиваться. В особенности любопытно взглянуть на Интернет. Интернет через посредство микроблогов, таких как, например, Вэйбо, стал невиданным ранее средством для выражения инакомыслия, и в первую очередь именно китайская молодежь ухватилась за эту возможность. Правда, восхваляемая государственной системой «Великая Китайская огненная стена», препятствующая доступу к западным новостным сайтам и блокирующая «Твиттер» и «Фейсбук», затрудняет свободу высказываний в Интернете. То же можно сказать и об официальных алгоритмах, отыскивающих и прикрывающих веб-страницы, на которых идет обсуждение спорных тем вроде «Тяньаньмэнь». Попробуйте ввести в китайскую поисковую систему имена высших политических деятелей, и вы не получите никаких результатов. По слухам, 30 000 киберполицейских отслеживают дискуссии в Интернете с целью вылавливания политически крамольных или сексуально откровенных комментариев, что, конечно, делает жизнь скучной. И все же любой технически подкованный молодой китаец может без особого труда проникнуть через сетевой экран с помощью промежуточного сервера. Есть и другие, более тонкие способы одурачить эту огромную армию цензоров и ускользнуть от них. Несколько лет назад китайский Интернет заполонили существа под названием «лошадь Трихомудского» (по-китайски «цаонима», буквально «лошадь в траве и глине»). На вид они напоминали лам. Но весь смысл заключался в звучании этих слов. Изменив тоновое ударение, вы получите: «** твою мать». «Мы обсуждаем наших политических лидеров, используя игру слов, которую цензоры не смогут выловить, — пояснил мне один юный китаец. — Мы практически можем сказать все, что хотим. Иногда, чтобы выразить свое отношение, мы просто размещаем изображение «травяной лошадки» рядом с фотографией политического деятеля».

Также благодаря Интернету стала возможна откровенная дискуссия о трагедиях китайской истории XX века — вещь невообразимая в предшествующие десятилетия. В 2012 году в Интернете прошло широкое обсуждение Великого голода конца 1950?х и ответственности компартии за происходившее тогда. Интернет помог донести до публики запрещенные властями страницы истории. Молодые пользователи Интернета получили возможность прочитать свидетельства очевидцев, людей, которым от голода приходилось есть грязь и древесную кору, и тех, на глазах у которых умирали от истощения родные.

Микроблоги, тексты в которых по своему объему не могут превышать 140 знаков, идеально подходят для китайского языка. 140 знаков по-английски — это примерно одно предложение, но на китайском это уже будет полноценный текст. В Европе и Америке микроблоги обычно являются порталом к более содержательным блогам, но в Китае они, как правило, сами по себе содержат информацию. По мнению Чжао Цзина, блогера, пишущего в китайском Интернете под псевдонимом Майкл Анти, «это первый общественный форум в истории Китая. Он воспитывает гражданственность, готовит народ к будущей демократии».

В каком-то смысле именно в киберпространстве сейчас разворачивается битва за политическое будущее Китая. Одну из сторон представляют блогеры, выражающие либеральные идеи, на своих сайтах они страстно выступают за радикальные политические реформы; нечего и говорить, что подобные тексты никогда не будут опубликованы в верноподданнических официальных изданиях. Им противостоят реакционно настроенные блогеры, защищающие статус-кво. Последних поддерживает «пол-юаня партии», заполняющие дискуссионные сайты хвалебными комментариями о действиях правительства. Прозвище для этих людей было пущено в ход либералами, обвиняющими своих оппонентов в том, что те получают от правительства по пол-юаня за каждый размещенный ими в Интернете лояльный отзыв.

Виртуальные схватки порой продолжаются уже в реальном пространстве. Летом 2012?го, после особенно злой перепалки в Интернете, в пекинском парке Чаоян произошла стычка между либеральными и реакционными блогерами. Некоторые полагают, что причиной того, что попытки вызвать в Китае Жасминовую революцию закончились неудачей, является факт, что возглавляли движение китайские активисты, живущие за границей, и что использовавшиеся ими веб-сайты до сих пор труднодоступны внутри страны. Могло ли все обернуться иначе, если бы демонстрации были организованы на местной почве? Учитывая, что китайская блогосфера быстро расширяется — в 2010 году было зарегистрировано 40 миллионов пользователей Вэйбо, а сейчас их уже более 300 миллионов, — можно сказать, что вероятность организованных выступлений растет. Майкл Анти доказывает, что это только начало. «С каждым днем все большее число китайцев осознает, что свобода слова и права человека — это не некая импортированная американская привилегия, а право, принадлежащее им от рождения», — пишет он.

Мы уже становимся свидетелями того, как новые технологии и народное возмущение, соединяясь, приводят к мощным результатам. В 2007 году было решено соорудить химический завод в Сямыне, в прибрежной провинции Фуцзянь. Городские власти были всецело на стороне проекта, и местная пресса заявила, что это замечательная идея. Тем не менее один из горожан, профессор, высказал опасение, что новое производство может нанести серьезный ущерб здоровью населения. Его обеспокоенность подхватили и распространили блогеры. Оппозиция проекту росла, и в конце концов 8 тысяч жителей, организованных через посредство мобильных телефонов и Интернета, промаршировали по улицам Сямыня, наглядно продемонстрировав общественное недовольство. Были также предприняты меры для обеспечения максимальной гласности происходящего: сообщения послали блогерам в Гуанчжоу, а те, в свою очередь, распространили репортажи в режиме реального времени по всему Китаю. Таким образом, Сеть дает людям возможность передавать информацию в обход традиционных СМИ. «Китайское правительство держит прессу под контролем, поэтому новости расходятся через мобильные телефоны и Интернет. Это показывает, что китайская публика может самостоятельно обмениваться новостями», — поясняет один из блогеров. В конечном счете власти Сямыня отказались от первоначальных планов.

Подобные истории теперь случаются все чаще. В 2011 году в расположенном на севере страны городе Далянь был закрыт нефтехимический завод; это произошло в результате 12?тысячной демонстрации местных жителей, недовольных загрязняющим воздух токсичным дымом. В том же году закрыли производивший солнечные батареи завод в городе Хайнин провинции Чжэцзян после появления данных о том, что его отходы отравляют местные реки. Строительство фабрики по производству медных сплавов в Шифане, провинция Сычуань, было прекращено после возглавленной блогерами кампании протеста. Этот список можно продолжить.

Случаются и кампании меньшего масштаба. Нарастают выступления рядовых граждан на местах против строительных проектов, угрожающих сохранности исторических кварталов, которые, как считает молодежь, следует охранять. Невозможно предугадать, что именно станет очередной причиной общественного недовольства. В 2011 году множество жителей Гуанчжоу собралось для протеста против безобидных планов местного руководства установить фонари на набережной Жемчужной реки. Один из активистов, Оу Цзяян, пояснил: «Я не говорю «нет» по поводу этого решения. Но в прошлом году власти уже истратили на похожий проект 200 миллионов юаней. Я хочу, чтобы мне объяснили, почему городу требуется дополнительное освещение на набережной». Это поразительный сдвиг. Веками китайцы вынуждены были беспрекословно повиноваться любым решениям чиновников. В наше время практически по любому поводу, затрагивающему условия их жизни, китайские граждане автоматически рассчитывают на то, что их голос будет услышан властями предержащими.

Кроме того, они настаивают на подотчетности чиновников. В июле 2011?го в пригороде города Вэньчжоу скоростной поезд врезался в хвост идущего перед ним другого поезда, в результате чего 40 человек погибли и 192 получили ранения. Министерство путей сообщения заявило, что причиной катастрофы стал необычайный удар молнии, выведший из строя один из поездов. Центральное правительство, только что вложившее миллиарды в строительство сети скоростных железных дорог, велело государственным СМИ замять историю. Телеканалы подчинились приказу. Китайские блогеры его проигнорировали. Они сообщили о случившемся во всех подробностях, включая факт, что один из сошедших с рельсов вагонов был поспешно закопан на месте происшествия, вместо того чтобы тщательно обследовать его в поисках причины аварии. В конце концов правительству пришлось провести полное расследование крушения, в результате которого были выявлены многочисленные нарушения в руководстве министерства путей сообщения. Когда вся правда выплыла наружу, даже, как правило, послушные государственные СМИ обрушились на правительство с резкой критикой.