«Шоколадный город»
«Шоколадный город»
Спору нет, бытовой расизм и ксенофобия на уровне рефлексов — угнетающе обыденные черты в жизни современного Китая. На улице Тунсинь в Гуанчжоу, где живет мой двоюродный дед, воздух часто бывает пропитан дымными ароматами баранины, которую тут же жарят на шампурах на расположенных на углу лотках мусульмане в белых шапочках — представители народности хуэй. Несмотря на присутствие мусульман в этом большом торговом городе начиная с VII века, многие жители до сих пор относятся к ним с подозрением. Как-то вечером в Гуанчжоу, когда, выйдя из ресторана вместе с родственниками, мы остановились, продолжая разговор, на тротуаре, один из моих двоюродных братьев начал суетиться, требуя, чтобы мы поскорее возвращались домой и вообще присматривали за своими вещами. Поначалу я не понял, в чем дело, но вскоре до меня дошло, в чем была причина его беспокойства: на улице было много мусульман.
Пробираясь через лабиринт узких улочек в городском районе Сяобэй, можно набрести на ближневосточных торговцев, продающих дешевую одежду и мобильные телефоны. Однако самый большой процент иммигрантов в Гуанчжоу составляют африканцы; согласно официальной статистике, их в городе около 20 тысяч, в основном из Нигерии, Камеруна и Мали, но также и из множества других стран. И приезжают они в Китай не как продавцы, а как покупатели. Они закупают на фабриках провинции дешевую одежду, обычно второго сорта, и везут ее к себе на родину, где можно продать ее с хорошей прибылью. Эти современные купцы не оплачивают морские грузовые перевозки, как это делают транснациональные западные корпорации, использующие Китай в качестве своего цеха. Вместо этого они отправляют приобретенные товары коммерческими авиарейсами.
Почти ежедневно можно наблюдать африканцев, толпящихся в очередях в международном аэропорту Гуанчжоу. Огромные тюки одежды, туго обернутые в зеленый полиэтилен, балансируя, громоздятся у них на тележках. Это их «багаж», и они ждут очереди на его регистрацию. Это занятие кажется ужасно хлопотным, но импортирование дешевой одежды из Китая является прибыльным делом, и число прибывающих из Африки новых торговцев растет с каждым годом. Водители такси теперь называют Сяобэй «Шоколадным городом».
Как и к мусульманам, китайцы относятся к новоприбывшим с подозрением. По словам местных жителей, эти кварталы наводнены наркоторговцами, ворами, нелегальными иммигрантами и заразой. Похоже, что в сознании многих городских обитателей африканцы и преступность представляются синонимами. Летом 2009 года Шоколадный город дошел почти до точки кипения, когда нигериец по имени Эммануэль Окоро, спасаясь от преследования иммиграционной полиции, выпал из окна второго этажа. Его соотечественники отнесли находящегося в бессознательном состоянии Окоро в полицейский участок и устроили там импровизированный протест против притеснений, испытываемых ими со стороны властей. На протяжении трех часов движение по одной из восьмилинейных супермагистралей Гуанчжоу было заблокировано, что вызвало предсказуемые дебаты об «африканской проблеме» в китайских средствах массовой информации.
Большинство людей, почему-либо очутившихся в гонконгском районе Коулун, скорее всего проходили мимо Чункин-Мэншенз — обветшавшего здания, в котором размещаются дешевые гостиницы и магазинчики. Посетитель, отважившийся заглянуть в эту Вавилонскую башню двадцать первого века, обнаружит внутри индийские ресторанчики, где карри подается на пластиковые столы, африканцев, задешево сбывающих мобильники из своих тесных ларьков, до потолка забитые многоцветными тканями магазинчики, где продаются сари, и непальские заведения, торгующие самопальными компакт-дисками. Подобно Сяобэю, Чункин-Мэншенз пользуется дурной славой среди местных китайцев, которые считают это место рассадником наркомании и преступности. Полиция также особо пристально наблюдает за зданием.
Когда дело касается национальных вопросов, идея политкорректности чужда Китаю. Старое выражение «иностранные дьяволы», впервые вошедшее в употребление в XIX веке, до сих пор бездумно слетает с губ даже самых на первый взгляд просвещенных и вежливых китайцев. Распространено покровительственное отношение к представителям китайских национальных меньшинств и к японцам, или «япончикам», как их часто называют, используя еще одно пренебрежительное словечко, оставшееся в наследство от императорских времен. Можно столкнуться с поразительным отсутствием такта: например, в китайских универсамах до сих пор продается зубная паста «Негр» с изображением черного певца в цилиндре и со сверкающими зубами на упаковке. Многие африканские студенты жалуются на гнетущее чувство отчужденности. Имеются и сообщения об отказе в приеме на работу из-за «неправильного» цвета кожи.
Не следует преуменьшать все эти проявления расизма, однако важно рассматривать их в определенном контексте. В период между 1950 и 1970 годом Китай представлял собой закрытое общество. Председатель Мао превратил страну в гигантскую тюрьму, во многом подобную сегодняшней Северной Корее. Немногим иностранцам, которым удавалось проникнуть за ее высокие стены, не разрешалось оставаться здесь надолго, не говоря уже о возможности вступления в брак с местными гражданами. Несмотря на то что в наше время число постоянно живущих в Китае иностранцев растет, оно все еще сравнительно невелико: около одного миллиона. Старая привычка китайцев, уставившись, с любопытством разглядывать белых людей и других иностранцев, постепенно уходит в прошлое; в больших городах она исчезла уже некоторое время назад, но во многих местах все еще сохраняется. В 2012 году на курорте, расположенном на холмах над Шэньчжэнем, множество улыбающихся китайских туристов просили мою белую жену-англичанку попозировать рядом с ними для фотографий по той единственной причине, что она иностранка и выглядит поэтому необычно. Другие, более тактичные, делали снимки с некоторого расстояния.
В том же контексте не стоит забывать, что еще в 1950?х Великобритания была страной необузданного расизма; дискриминация против темнокожих иммигрантов с Карибских островов и пакистанцев, касалось ли это расселения или работы, была каждодневным обыденным явлением. Это была эра вывесок на дверях сдававшихся меблированных комнат: «Владельцам собак и неграм не обращаться». А в Америке существовавшие во многих штатах законы «против смешения рас», запрещавшие межрасовые браки, были отменены Верховным судом США как противоречащие Конституции только в 1967 году. Западу потребовалось время для изменения законов и отношения публики к данному вопросу.
Почему то же самое не может случиться и в Китае? Некоторые, пусть еще робкие, знаки, что эти изменения происходят, уже видны. Профессор Гонконгского университета Барри Саутман на протяжении двух десятилетий изучает межрасовые отношения в Китае. Он провел серию интервью с африканскими студентами в Китае после беспорядков 1988 года, фиксируя случаи расизма и враждебности, испытываемые ими со стороны местного населения; он продолжал интервьюировать приезжающих в страну африканцев в последующие годы. Саутман отмечает заметное улучшение во взаимоотношениях, произошедшее с тех пор. В конце 1980?х и в 1990?е африканцы часто опасались посещать определенные места в городах, где они жили, из-за угрозы физического насилия со стороны местных жителей. Сейчас положение дел заметно улучшилось. «За последние годы не было ни одного из проинтервьюированных мной африканских студентов, кто считает, что в стране есть места, где они не могут чувствовать себя в безопасности», — рассказал он мне.
Это мнение подтверждает и Лоретта Эванс, американка африканского происхождения, уже восемь лет живущая в Китае. В 2012 году она поделилась своими впечатлениями в интервью на телеканале Си-эн-эн: «Да, иногда люди разглядывают меня в упор или прикасаются к моей коже, как будто хотят проверить, не сотрется ли с нее краска. Но по-моему, причина этому не враждебность, а простое любопытство». Она даже предположила, что в Китае отношение к неграм в каком-то смысле лучше, чем в Америке: «Здесь я не ощущаю негативного отношения из-за цвета кожи, как это бывает у меня на родине. Здесь мне удалось сделать кое-что, например, открыть собственную геофизическую фирму, чего, будучи чернокожей женщиной, я скорее всего не смогла бы осуществить, живя в Штатах. Китайцы относятся ко мне как к необычному человеку. Однако здесь я прежде всего другая и лишь потом черная».
Свидетельство Лоу Цзин, девушки из Шанхая, чей отец был негром, подвергшейся после выступления в телешоу расистским оскорблениям в Интернете, также заслуживает внимания. Она заявила, что была особенно потрясена расистскими комментариями в Интернете, поскольку, живя в Китае, никогда не испытывала на себе такой расовой ненависти. «До сих пор я никогда не ощущала себя отличной от других из-за цвета моей кожи, — рассказала она корреспонденту. — Мне приходилось иногда встречать на улице людей, указывавших на меня и говоривших, что у меня темная кожа, но их тон не был оскорбительным». Кстати, иногда в состязаниях талантов на китайском телевидении чернокожие участники добиваются хороших результатов. Либерийский певец занял второе место в конкурсе «Как стать звездой» на CCTV в 2006 году, а в 2007 году четвертое место занял гражданин Сьерра-Леоне. Оба они пользовались популярностью среди зрителей и были даже впоследствии приглашены на передачу в качестве судей.
Саутман и группа ученых из Университета Гуанчжоу провели в 2009 году исследования, посвященные изучению отношения местных жителей к африканским иммигрантам. Они обнаружили, что китайцы, работающие вместе с неграми, например, торговые посредники и владельцы магазинов, относятся к ним гораздо лучше, чем те, кто не имеет с ними контактов. Чем больше времени проводят китайцы вместе с африканцами, тем меньше остается у них предрассудков по поводу якобы связанной с неграми преступности.
Благодаря результатам своих исследований Саутман испытывает определенный оптимизм относительно будущего межрасовых отношений в Китае. «Не существует данных об усилении с течением времени ксенофобских настроений среди китайцев. Так же, как нет данных о том, что китайцев отличает большая степень ксенофобии по сравнению с другими народами», — пишет он. Это мнение перекликается со взглядами профессора политологии из Городского университета Нью-Йорка Янь Сунь, полагающей, что расширение контактов приведет к реформированию отношений. «По мере того как рыночные отношения и процесс глобализации будут заставлять китайцев вступать в более тесные контакты с иностранцами, конфликты окажутся неминуемы, — утверждает она, — но одновременно будет происходить и улучшение отношений».
Сейчас можно наблюдать все больше признаков этого улучшения. Если можно судить по отзывам в китайском Интернете, с момента избрания Обамы президентом в 2008 году отношение к неграм стало более благоприятным. Когда на съезде демократической партии 2012 года Мишель Обама произнесла речь в поддержку мужа, многие пользователи китайского Интернета отзывались о ней с восхищением, замечая, что невозможно представить жен их собственных руководителей публично произносящими подобные речи. «Китай, когда наконец и у нас появится такая же первая леди?» — вопрошал один из них. Эти эмоции не имели ничего общего с ушатом оскорблений, выплеснутых в Интернете на другую афроамериканку, Кондолизу Райс, семью годами ранее.
Любовь, в свою очередь, также сокрушает барьеры. Количество межэтнических браков в Китае растет, особенно в крупных городах. Количество китайских граждан, сочетающихся узами брака с иностранцами, более чем удвоилось по сравнению с 1985 годом: 22 тысячи браков тогда и 49 тысяч в 2010 году. Вот один из примеров на высоком уровне. Единокровный брат Барака Обамы женат на уроженке провинции Хунань. Марк Окот Обама Ндесандьо, свободно говорящий по-китайски финансовый консультант, живет в расположенном на юге городе Шэньчжэнь и, как кажется, доволен приемом, оказанным ему в Китае. Незадолго до воссоединения братьев в 2009 году он поведал корреспонденту журнала «Тайм»: «Я так рад приезду моего брата в Китай, потому что сам я имел возможность ощутить на себе теплоту и великодушие китайского народа».
Мои собственные родственники с удовольствием рассказывали мне о некоем старом человеке из деревни в Гуандуне, откуда происходят наши предки, внучка которого вышла замуж за врача-африканца, работающего в больнице в Гуанчжоу. Истории такого рода можно слышать в Китае все чаще, и внутренний голос подсказывает мне, что они довольно быстро перестают шокировать местное население.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.