Вести с фронтира / Искусство и культура / Художественный дневник / Книга

Вести с фронтира / Искусство и культура / Художественный дневник / Книга

Вести с фронтира

/  Искусство и культура /  Художественный дневник /  Книга

Издан сборник Марии Галиной «Куриный Бог»

Среди сегодняшних российских литераторов Мария Галина — обладатель самого, пожалуй, широкого стилистического диапазона: то поиграет в братьев Стругацких, то примерит личину Стивена Кинга, а то и вовсе прикинется Уильямом Гибсоном или Чайной Мьевилем. Вот и нынешний ее сборник «Куриный Бог» — подборка текстов, про которые решительно невозможно поверить, что они написаны одним и тем же человеком.

Заглавная повесть сборника — история в лучших традициях советской фантастики. В недалеком будущем истощенная войнами и экологическими катастрофами Земля пытается спастись, выводя аграрные колонии на незаселенные планеты. В одну из таких колоний прибывает с проверкой инспектор с «материнки» (так переселенцы называют планету-метрополию) Павел Ремус. Поначалу жизнь недавно основанного поселка кажется ему идиллической и чистой, как в первые дни творенья: дружба и взаимовыручка, самоотверженный труд и невинные развлечения, свежий воздух и золотистая древесная стружка, простая здоровая пища и крепкая семья... Однако вскоре Ремус — surprise! — начинает замечать, что с колонией не все в порядке. И первое, что вызывает его подозрения, — это странная вера колонистов в наивные обереги — камешки с дыркой, которые они носят на шее в знак особого, кровного родства с приютившей их планетой... Однако рассчитывать на дальнейшую движуху не стоит: то, что у любого другого автора послужило бы завязкой для динамичного космического боевика, у Галиной становится фундаментом для рассуждений о зыбкости границы, разделяющей откровенное безумие и право личности на свободный выбор собственной судьбы. Аскетичный отказ от внешней эффектности в пользу глубины и философизма роднит «Куриного Бога» с текстами Стругацких о мире Полудня.

Совсем иначе дело обстоит во второй по размеру повести сборника «Солнцеворот»: здесь события и неожиданные повороты, напротив, спрессованы феноменально плотно. В причудливом стимпанковском мире, где телевизор именуется дальновизором, где четырехэтажные дома считаются небоскребами, где тысячелетняя зима давит и душит рыбацкие поселки на берегу моря, изумительно похожего на взбесившуюся Балтику, чахлой людской цивилизации противостоит цивилизация разумных оборотней-тюленей. Когда-то между людьми и тюленями царил мир, но сейчас климат изменился, рыбы (основного источника пропитания) становится меньше, и вражда неизбежна... Четырнадцатилетняя Элька, дочка гостиничной служанки, моет полы, враждует с одноклассниками и по-девчачьи фантазирует, примеряя на себя роль внебрачной дочки герцога. Конечно же, случайно спасенный тюлень-подранок окажется прекрасным тюленьим принцем, и Элька стремительно вознесется к вершинам величия, богатства и славы. Однако в тот самый момент, когда сюжет вроде бы уверенно потрусит в направлении счастливой развязки, сказка о Золушке обернется мифом об Андромеде, прекрасный принц трансформируется в Персея-неудачника, неспособного спасти возлюбленную от чудовища, а счастливо обретенный отец окажется коварным злодеем, расставляющим силки для юной дурочки. Конструируя богатый и сложный фантастический мир, Галина в то же время не ограничивается его вдумчивым обустройством, но разыгрывает внутри захватывающую драму.

Даже этих двух разительно несхожих между собой текстов было бы достаточно, чтобы составить впечатление о разнообразии творчества Марии Галиной. Если же добавить к этому рассказ-галлюциноз («Лианы, ягуары, женщина»), повесть-фэнтези («Бард»), рассказ-хоррор («Ригель»)... Впрочем, есть у всех этих потрясающе разнообразных историй нечто общее: в каждой из них так или иначе присутствует тема некоего пограничья, фронтира — иногда вполне материального, иногда пролегающего в мире идей или духов. Образ места, где реальность преломляется, где идет вечное противостояние между силами хаоса и порядка, волнует Галину давно. Возможно, это связано со смутным, промежуточным положением самой писательницы в культурной среде: всегда между, всегда на границе — фантастики и «большой» литературы, поэзии и прозы, рефлексивной, внешней позиции критика и нерефлексивной позиции писателя... Да и не важно, в сущности, каким ветром Марию Галину занесло на самый передний край. Просто хорошо, что она передает вести с фронтира к нам — в местность более спокойную, предсказуемую и — чего греха таить — скучную.