Кластеромания / Дело

Кластеромания / Дело

Кластеромания

/  Дело

Создание «русских кембриджей» и прочих «силиконовых долин» обычно начинается с девелопмента. И, как правило, им же и заканчивается

В России начинается еще одна «стройка века» — в подмосковном Домодедове появится мощный образовательный кластер. Планируется, что туда переедут сразу несколько именитых московских вузов. Для студиозусов там построят буквально все — от учебных корпусов и лабораторий до кампусов, спортивных баз и дискотек. Всех сомневающихся инициаторы проекта отсылают к опыту британского Кембриджа — научного и университетского центра мирового уровня.

Между тем, как показывает практика, любое инновационное строительство в России начинается девелопментом. И как правило, им же и заканчивается. «Итоги» попытались выяснить, почему кластер так ласкает чиновничий слух.

Кембриджево

Итак, пяти лучшим московским вузам — МИСиС, МИРЭА, РЭУ имени Плеханова, МИУ и МИФИ — предложено разместиться на единой территории. Определено и место: 40 гектаров в районе поселений Барыбино и Ильинское, что на трассе М4 «Дон». Обозначена цена вопроса: 45—60 миллиардов рублей на возведение учебных корпусов и переезд вузов, не считая сопутствующей инфраструктуры. Рядом должны разместиться тренировочные спортивные базы, строительство которых предусмотрено бюджетом, заложенным на чемпионат мира по футболу в 2018 году (еще 30—40 миллиардов рублей). Аргументация в пользу территориального объединения пяти вузов пока лишь одна: создание мировой научной кузницы наподобие Кембриджского университета. Правда, с домодедовской идеей британский центр имеет мало общего.

«Само понятие «образовательный кластер» в научном мире не совсем устойчиво, — пояснил «Итогам» старший научный сотрудник Института статистических исследований и экономики знаний НИУ ВШЭ Василий Абашкин. — Один из основных критериев кластера — это способность торговать своей продукцией на международных рынках. Думаю, что сам по себе переезд московских вузов вряд ли этому поспособствует и даже может подорвать исторически сложившиеся связи. Кластером сейчас ошибочно называют любое скопление чего-либо, что, конечно, не так. Многие такие начинания заканчиваются масштабной стройкой, но с безжизненными зданиями. Достаточно посмотреть на тот же остров Русский после саммита АТЭС».

Очень своеобразно толкуют эту идею и потенциальные «кембриджцы». «Ни о каком переезде из исторических зданий университета в центре Москвы речи не идет, — говорит проректор по административной работе РЭУ имени Плеханова Анатолий Говорин. — Наоборот, в связи с расширением деятельности университета рассматривается возможность строительства новых объектов на двух площадках: в Щелкове и городском округе Домодедово. Комплекс в центре столицы по-прежнему будет использоваться университетом по своему прямому назначению». Причем, как рассказали «Итогам» в университете, идея отправить вуз за город витает в воздухе еще с 2011 года, но руководство учебного заведения твердо стоит на своем.

Если же речь идет о разгрузке Москвы от чиновников, студентов и других мигрирующих жителей столицы (второй главный аргумент властей), то эксперты относятся к этой перспективе скептически. Так, по мнению президента фонда «Институт экономики города» Надежды Косаревой, если посчитать, какой на самом деле вклад в пробки вносят эти группы населения, то он может оказаться минимальным. Словом, проблема кластеров лежит за пределами как научной, так и социальной целесообразности. Она скорее в другом: в сакральном российском вопросе — о земле.

Приказано освоить

По подсчетам компании Penny Lane Realty, около 20 тысяч гектаров земли, немалая доля которой в районе Домодедова, находится в распоряжении компании Coalco бизнесмена Василия Анисимова. Актив предприниматель начал формировать где-то в начале 2000-х годов. Это считалось отличным вложением денег — со временем город будет расширяться, территории застраиваться, а земли неуклонно дорожать. Его примеру последовали и другие предприниматели, благодаря чему «лендлордам» принадлежит в ближайшем Подмосковье почти 260 тысяч гектаров земли.

Согласно плану компания Coalco должна была возвести небольшой город под названием Большое Домодедово, частично застроив его малоэтажным социальным жильем. Идею поддержал в ту пору еще вице-премьер Дмитрий Медведев, который занимался нацпроектом «Доступное жилье». Помимо Большого Домодедова в число 22 отобранных в рамках нацпроекта строек вошли «Рублево-Архангельское» и проект «А101» группы «Масштаб» Вадима Мошковича. Планов громадье подкосил кризис. Но идея освоения дорогих земель не умерла.

Сначала Анисимов боролся за принятие своих территорий в состав новой Москвы и даже будто бы предлагал разместить именно там ряд федеральных ведомств. Но «город чиновников» в итоге выиграл другой землевладелец — Вадим Мошкович, на счету которого 13 тысяч гектаров в районе поселка Коммунарка. А вскоре была создана Межведомственная рабочая группа и по развитию городского округа Домодедово. По плану, который озвучивали представители правительства и московской мэрии, «бюроград» должен был соединиться с Домодедовом (где теперь уже планировали разместить организации, обслуживающие новый федеральный центр и некоторые международные институты) с помощью новых электричек и автодорог. Но и этот прожект, вместе с самим переездом органов власти за МКАД, затух.

Возникали альтернативные проекты типа парка «Россия в миниатюре», который курирует Русское географическое общество. А одной из последних дебютных идей стал тот самый образовательно-спортивный кластер, к которому власти хотят добавить еще и аллею киногероев для Госфильмофонда. О «доступном жилье», с которого все начиналось, за это время как-то подзабыли.

Описанный выше механизм освоения земель вполне экстраполируется и на другие кластерные проекты. Скажем, не секрет, что «Сколково» строится на землях олигарха Романа Абрамовича, чья британская компания Millhouse Capital в 2004 году скупила сельхозугодья АОЗТ «Матвеевское». В свою очередь, Сбербанк никак не может избавиться от 317 гектаров в Рублево-Архангельском, полученных за долги: сначала банк лоббировал включение их в новую Москву (и весьма успешно), а сейчас предлагает строить там Международный финансовый центр.

Их нравы

Термин «кластер» стал часто звучать из чиновничьих уст с принятием в конце 2011 года «Стратегии инновационного развития России на период до 2020 года». Считается, что если объединить предприятия, учебные заведения и малый бизнес на одной территории, то возникнет синергия (еще одно модное ныне словечко). Иными словами, процесс коммерциализации науки попрет словно на дрожжах. Так, «Сколково» любят сравнивать с Силиконовой долиной, где бум стартапов объясняется легким доступом инноваторов к поставщикам и покупателям. Не менее важными плюсами являются высокая конкуренция и так называемые knowledge spillovers, то есть знания, которые можно почерпнуть у соседствующих с вами компаний. В США, подсчитал главный экономист консалтингового подразделения Cisco IBSG Дуглас Хэндлер, кластер, содержащий 500 компаний и 10 тысяч человек, растет примерно на 6,5 процента в год даже при слабом экономическом росте в целом по стране. Однако стоит ли Россию сравнивать с США?

В правительстве выбрали 25 инновационных кластеров, расположенных в разных регионах России, которым пообещали субсидии из федерального бюджета (сравнительно немного — 25 миллиардов рублей в ближайшие пять лет). Но давайте посмотрим, что же собой представляют эти территории на самом деле.

Во-первых, все они созданы по инициативе государства, тогда как мировой опыт показывает, что кластеры (та же Силиконовая долина), чаще всего образуются стихийно, под воздействием благоприятных рыночных условий. Для этого в Европе и США даже существуют специальные кластерные обсерватории, которые отслеживают зарождение новых бизнес-галактик. Так, согласно исследованию организации Oxford Reasearch Group, в 31 европейской стране практически все кластеры появились самостоятельно.

«К сожалению, пока бизнес не горит желанием работать в инновационных отраслях и объединяться в кластеры, — говорит Василий Абашкин из НИУ ВШЭ. — Подразумевается, что федеральные власти дадут некий стартовый толчок, а предприниматели уже дальше сами будут развивать кластеры». Пока что мы обошли некоторые европейские страны только по длине перечня инновационных предприятий, числу выпускников вузов (не лучшего качества) и количеству заявок на патенты. По таким же ключевым критериям, как доля исследовательских проектов в ВВП, производительность труда, количество исследователей на миллион населения и доля высокотехнологичной продукции в экспорте, мы занимаем места от 24-го до 41-го.

Кластерски сработано

Большинство кластеров из числа отобранных правительством это, по сути, остатки советского промышленного потенциала, которым местные чиновники прочат великое инновационное будущее. Судите сами: кластер в ЗАТО Железногорск (Красноярский край), Зеленоград (Москва), кластер ядерных технологий в Дубне (Подмосковье) и Димитровграде (Ульяновская область), ЗАТО Саров (Нижегородская область), Аэрокосмический кластер в Самарской области, Академгородок в Новосибирске, судостроительные кластеры в Архангельской области и Хабаровском крае, «Ульяновск-Авиа» на базе завода «Авиастар» и так далее.

«В кластерах якорем должны выступать наши крупные компании, — говорит Василий Абашкин. — В большинстве своем, когда речь заходит об инновациях, это госкомпании. А они до сих пор рассчитывают исключительно на поддержку федерального центра». Нечто подобное уже пытались строить в СССР, называя другим термином — «производственное объединение».

Есть и другая крайность. «В понимании многих кластер — это в первую очередь комплекс зданий, — рассказывает «Итогам» руководитель Kontur Labs компании СКБ Контур Павел Браславский. — Наш же Уральский IT-кластер — это форма самоорганизации нескольких компаний, а еще точнее, людей. Направлений у него не так уж много. Например, активисты организуют поездки на зарубежные конференции, проводят их в регионе. Так, Уральский федеральный университет получил право провести финал чемпионата по программированию в 2014 году». Но ведь это можно было сделать и без всяких кластеров и прочих «строек века». Просто прописать программы закупки оборудования в университеты, субсидирования зарубежных стажировок и привлечения иностранной профессуры. По словам бизнесменов, главный тормоз российских инноваций — отсутствие соответствующих кадров. И в этом кластеры едва ли смогут помочь.

В программах развития кластеров, принятых региональными правительствами, слабо прописано самое главное — критерии оценки эффективности этих проектов. Это и совокупная выручка от продажи продукции, и доля на мировом рынке, и доля сотрудников с зарплатой, превышающей на 100 процентов среднюю по региону. Так делается во всем мире. У нас же основным критерием зачастую оказывается эффективность созданной инфраструктуры. Но и она измеряется лишь объемом вложенных инвестиций, то есть все тем же освоением бюджетных средств.

Кстати, в научном мире кластеромания уже переходит в кластерофобию. Европейские критики кластерной модели считают, что крупные конгломераты не диверсифицируют экономику региона, а наоборот, делают ее зависимой от кластера, который очень чувствителен к колебаниям мировой конъюнктуры. Досталось и непосредственно Кембриджу. Франц Убер, защитивший там докторскую диссертацию, провел в 2010 году исследование на тему, действительно ли Кембриджский кластер так полезен для своих обитателей. Выяснилось, что две трети ученых вообще не общаются друг с другом и не обмениваются знаниями, острая конкуренция между компаниями приводит к закрытости, клиенты чаще всего обитают за границами кластера. И капитализируются в основном лишь сам бренд и консалтинговая деятельность. Глобализация и Интернет даже Силиконовую долину превратили в своеобразный «заповедник динозавров». Стоит ли прыгать на подножку паровоза, отправляющегося на свалку?