Суровая весна / Искусство и культура / Художественный дневник / Балет

Суровая весна / Искусство и культура / Художественный дневник / Балет

Суровая весна

/  Искусство и культура /  Художественный дневник /  Балет

«Квартира» и «Весна священная» в Большом

Первого вечера фестиваля «Век «Весны священной» — век модернизма», затеянного в честь столетия культового спектакля, ждали с нетерпением. В течение месяца Москве покажут три лучшие версии легендарного балета, но нынешняя премьера знаменовала вклад хозяев в общее дело. «Квартира» живого классика шведа Матса Эка постановки 2000 года должна была показать включенность Москвы в мировой процесс, а новая «Весна…» — предъявить способность русского балета творить.

«Квартира» получилась «с евроремонтом по-русски». Поставленный на музыку восседающего в глубине сцены шведского Fleshquartet балет не имеет сюжета, артисты — кроме потерявшейся в пространстве Девушки в розовом — обозначают собой неодушевленные предметы обихода. Ставя этот балет для «Гранд-опера», Эк напомнил, что вещи склонны жить своей жизнью, поделился мыслями о человеческой отстраненности. Право судить об экзистенциальном ужасе бытия он предоставил зрителю, который может выбрать созвучную собственным взглядам на мир тональность — юмор или трагизм. По сравнению с парижанами артисты Большого эти акценты слегка утрировали, что иначе как почтением к тексту не объяснить — кастинг Эк проводил сам. Диана Вишнёва превратилась в Дверь, Мария Александрова — в Плиту, нашлись исполнители для Пылесоса и даже Биде. Притом в спектакле ни тени изобразительной тупости недавнего «Мойдодыра»: символы вещей превращены в символы человеческого мышления, боязнь жизни словно разлита по сцене и ощущается физически.

Совсем другая боязнь в «Весне священной» Татьяны Багановой. Хореограф расслышала в великой партитуре Стравинского стремление выжить любой ценой и оставила своих героев бороться за жизнь. Все это похоже на странные фантазии Евгения Замятина. Человеческие особи у Багановой ищут воду в замкнутом пространстве, и жажда жизни тут буквальная: если из гигантского водопроводного крана капнет гигантская капля (сценография Александра Шишкина), все будут спасены. Но воды, похоже, на всех не хватит, да и неясно, будет ли она вообще. Оттого женщины поначалу вымаливают ее у бога-крана, как у небес, потом в отчаянии требуют. Мужчины, пока есть надежда, ведут себя безразлично, но едва надежда гаснет, выражают полную готовность отнять у более слабых хоть глоток.

Как всегда у Багановой, в спектакле парадоксально сочетаются тревожный сон и очень жесткая реальность. Громадная капля бутафорской воды и банки с песком, в котором плещутся лишенные воды женщины, соседствуют с фирменным хлестким танцем — локти навыверт, волосы дыбом, колени с размаху об пол. Не сказать, что выбранные на кастинге артисты Большого идеально справляются с задачей: как ни смело это звучит, а лучшие исполнители танца Багановой — артисты ее екатеринбургской труппы «Провинциальные танцы». Но из недопонимания порой возникает новый смысл. Хрупкие балеринки, как и чересчур красивые танцовщики, надрываются в земном танце, и он лучше всего приближает их к гибели. Этот контраст стоило придумать. Пока европеец разбирается в экзистенциальном ужасе бытия, человек из взрастивших «Весну священную» широт хочет выжить. Ему не до тонкостей. Ему бы глоток воды, пядь земли, кусок хлеба...