Сова

Сова

Многоязыкая лира России

Сова

ПРОЗА УДМУРТИИ

Рассказ

Ульфат БАДРЕТДИНОВ

Рано поднял нынче Байтуган сына. Понятно, и похныкал, и покапризничал малец, кому же спозаранку из тёплой постельки вон хочется?

?– Не маленький, восьмой год идёт, помогать пора. За лошадью приглядеть невелик труд,?– спокойно рассудил отец.

Мальчонка тихомолком возликовал: ещё пятилетним успел он осилить умение ездить верхом на семейной, смирной нравом, их лошадке, которую за окрас звали Белогривкой. Но подыматься сейчас ему всё равно не хотелось.

?– Вставай, парень!?– построже зазвучал голос отца.?– Ванюрка, слышишь?!

Ванюрка… Привыкал отец к этому имени сына долго. Вопреки его воле так парнишку назвала бабушка Сяськабей. А когда Байтуган поехал за свидетельством о рождении, попросил секретаря записать сына Валерием. Документ никому не показал. Мать читать не умеет, а жене о новом имени сообщил только через месяц. Тогда и решили: к сыну будут обращаться Ванюрка.

Мальчик о своём настоящем имени узнал только в школе. А друзья, родные его, как и раньше, Ванюркой зовут.

?– Гляжу, всё ещё потягиваешься??– неодобрительно глянул из горницы отец. Ванюрка поёжился, живо вскочил. Худая шутка?– всерьёз рассердить отца, если тому что-то загорелось сделать к спеху. Легко схлопотать по первое число. Потом-то, понятно, батя скоро остынет, глянет виновато, да только?– не буди лихо, пока оно тихо…

***

Маловато в лесу Сарсаз хвойника, средь берёз, осины да липняка ёлка с сосною точно островки средь моря. Зато высотой, а зимой ещё и отрадной глазу зеленью их особенно далеко видать.

А ещё в этом лесу притаился и обрёл худую славу глубоченный, буйно заросший разным бурьяном да дурманом лог Эгени. Имя он своё несёт, по местному поверью, от мужика, что заблудился в этом чертоломе, угодил в самый буерак да там и отдал душу, а овраг перенял его имя. Широченные липы осеняют там лесную гущину, в их тени чахнет поросль иных пород. Здесь не любят бывать окрестные жители, поскольку, по словам стариков, слоняется душа не упокоенного Эгени и заманивает в овраг новую жертву…

Только сова, толстая голова, приглядела дупло в стволе старой липы в самой горловине оврага Эгени и охотно его обжила. Ночная у неё повадка, в мае для этой птицы потёмок едва хватает, чтоб закогтить какую ни есть добычу и насытить себя, пока не засияет румяная зорька, и убраться в своё убежище на днёвку. Это когда она одна была. Перемену в совьей жизни принесли последние недели, когда птице пришлось обогревать кладку, а потом охранять и питать парочку вылупившихся совят, тут уж и светлого дня приходилось прихватывать для охоты, и почти всё добытое уходило в прожорливые клювики птенцов?– исхудала сова, ослабела. Мышковать, малую живность промышлять на прокорм семейства?– труд немаленький, освоила она и денное время, нужда заставила. Поджидала сова, что вот-вот поднимется её потомство на крыло, но не суждено ей было того дождаться. Воротилась она как-то с добычей к гнезду: кто-то, большой мохнатый, рыжий с серыми подпалинами, копошится у входа в дупло, рыком давится, подбираясь к самому драгоценному на свете, к малым птенчикам. Да это ж рысь, лютая лесная кошка, норовит сожрать совиных малышей! Вон, уже и пёрышки по ветру полетели… Не взвидев света, кинулась пернатая мать на рыжую хищницу, зашлась в отчаянном писке, норовит кривым когтем выцелить рысий глаз, соседей на помощь кличет. Да разве ж с этой убийцей сладишь?– рысь в одиночку лося берёт… Так вот исчезли в её прожорливой пасти совята.

Горе, оно и зверю-птице ведомо. Три ночи вилась над порушенным гнездом сова, не оставляла осиротелое своё жилище. Да ведь не воротишь погубленных деток. И у злостной обидчицы её подрастают двое рысят, так она своих-то пуще глаза бережёт. Тоже мать. Но её, сову, оставила одинёшенькой. Что ж, испокон веку в жизни так и водится: кто смел?– тот и съел. Но время брало своё, жизнь не остановишь, сова почувствовала голод, полетела на лесную опушку. Правда, это было охотничье угодье единственного в округе сыча, оберегавшего свою добычу. Ну, авось мышку-другую сыч ей уступит, пожалеет сову в её материнской печали.

***

Монотонная музыка тележных колёс смыкает Ванюркины веки, убаюкивает, и лишь бодрое отцово: «Но-о!»?– поторапливающее лошадку, заставляет мальца вздёргивать голову. Нудная песня худо смазанных втулок, видимо, надоела и Байтугану. Он отпрукивает Белогривку, оглядывает весь колёсный стан, лезет пыльной мазницей в подвесное ведёрко и обильно смазывает оси. Поскулив ещё десяток метров, колёса унимают свой скрип.

Полевую дорогу на опушке леса как обрезало, дальше с телегой в гущу не пробраться. Байтуган всё же увёл повозку недалеко в лес, от солнцепёка. Но там ожидала другая беда?– сонмище всяческих кровососов облаком окружило вспотевшую лошадку, она хлестала хвостом, перебирала ногами и мелко дрожала всей шкурой?– отбивалась от гнуса как умела.

?– Белогривку отпрягать не станем, я живо обернусь. А ты животину от слепня-комара береги,?– Байтуган спроворил веник из липовых веток,?– отхлёстывай вот.

Заткнув топор за опояску, он направился в лес, обернулся и ободрил сына:

?– Ты, Ванюрка, не дрейфь тут. Некого бояться, да и далеко я не уйду, стук топора тебе слыхать будет…

Летучая вампирская мелочь прожигала Ванюрку укусами и сквозь рубаху, а уж лошадь мошка и вовсе поедом ела. Белогривка крутит хвостом, брыкается задними ногами, но при этом с аппетитом лакомится сочной травой и близлежащими листьями с веток?– когда ещё добудешь такой вкуснятины? Ванюрка исправно охлёстывает её круп и бока, гонит летучих паразитов, внимательно вслушиваясь в стук топора. Когда тот умолкает, мальчишка напряжённо поджидает нового «тюк-тюк», а также оглядывает окрестный липняк: здоровенные какие деревья выросли. Вот, по соседству особенно толстая, матёрая. Ванюрка вглядывается?– какой-то серый в крапинку комок шевельнулся в развилке ствола. Птица, да крупная такая. Мальчик ещё подобных и не видывал. Хотя на картинках встречал. Кажется, совой звать. Да, глаза круглые, кошачьи, крючковатый нос. Это точно сова! А та, бесшумно распустив крылья, направляется в глубину леса. Ванюрка провожает её глазами, что стали столь же круглы, как у неё. Сова на той липе гнездо себе сделала? Или, может, обед поблизости добыла и на дереве, в развилке, съела? Наверное, так, потому что с крючковатым её клювом ей выдолбить дупло для гнезда невозможно. А совы в дуплах гнездятся, это он уже знает по рассказам взрослых. Вот вороны, что каждый год обживают вяз за их оградой, строят гнёзда из веток, даже им с их клювами-долотами слабо дерево долбить. А может, воронам и так хорошо…

Появляется из леса с вязанкой крупного хвороста наконец и Байтуган. Добрая усмешка его гаснет, когда отец видит смятение на лице сына. Отец убыстряет шаги.

?– Что тут стряслось, сынок? Обидел кто?

?– Не-ет…?– Ванюрка прячет глаза.

?– Я же не слепой… Испугало тебя что-то…

Ванюрка сопит, продолжает молчать. Наконец сознаётся:

?– Испугался я… совсем немножко, отец. Крупная такая птица с этого вот дерева слетела?– и в лес. Сова, наверное, я такую в картинке видел.

?– Ну, повезло. Теперь знаешь, какая она, сова, в жизни бывает. Птиц тут в лесу много, и все они людей сторонятся?– мы ж для них большие, сильные. Это они нас боятся…

Подбодрив сынишку, Байтуган опять зашагал в лес. Второй ходкой он вытянул к телеге волокушу, полную сухостоя. Спина рубахи липла у работника к телу, солнце уже приметно и сквозь листву, отец вытер рукавом распаренное лицо, загрузил телегу дровами.

?– Ещё для пахталки заготовку надо. Бабушка заказала. Подальше, у оврага погляжу. А то пошли вместе, лошадку у нас никто не уведёт, овод от солнышка присмирел,?– отец приготовил ножовку выпилить чурбак. Ванюрка охотно отправился следом.

Байтуган издали углядел вожделенную заготовку: липа с прямым стволом, с тёмной расщелиной дупла. Оттуда метнулась крупная серая птица и с писком?– прочь. Байтуган решительно направился к дереву, попробовав остроту зубьев пилы ногтем.

?– Отец,?– встрепенулся Ванюрка.?– не тронь эту липу! Там же птица эта… сова. Ты же видел. Она из этого дупла вылетела. Там её гнездо. Не надо!

?– Почему ты кричишь, Ванюрка? Я же рядом с тобой…

?– Отец, сова как раз с этого дерева вылетела.

?– В лесу деревьев с дуплами много. Птицы любят залетать в эти дупла,?– старается успокоить сына Байтуган.?– Для птенцов время поздноватое, слетели уже с гнёзд. А мы, пока с тобой перекоряемся, как бы без пахталки домой не приехали,?– он решительно полоснул инструментом по стволу. Хорошо разведённая и отточенная пила отчего-то худо вгрызлась в дерево. Байтуган снова взопрел, часто переводил дух. Тень скользнула над его головою, мужик вскинул глаза?– большая птица над ним заходила на новый низкий круг. Байтугану сделалось не по себе?– какой шайтан повадился сюда средь бела дня? Сова, что ли? Ну, точно она!

?– Она снова прилетела!?– испуганно крикнул Ванюрка. А сову будто на бечёвке тут вертят?– неустанно кружит, изредка присаживаясь на ближайшие деревья, исходя птичьим криком. Байтуган отмахнулся, снова прилежно налёг на пилу. Липа наконец с хряском упала. Мужик отмерил надобную длину, опилил макушку, отнял комель по самое дупло, с натугой уволок грузный кряж к лошади, завалил, поместил груз на телеге. Сова не лезла из головы. Впрямь у неё гнездо поблизости, что ли? Очень уж настырно себя вела. Неужели она до середины лета птенцов-то на крыло не поставила? Кстати, где сынишка?

Байтуган растерянно огляделся: как ветром сдуло.

?– Ваню-урка!?– сложил он ладони рупором.

?– Ту-ут я, отец,?– выставил русую голову из-под рядна на телеге сын.?– Я боюсь…

?– Чего боишься?

?– Эта птица прямо на меня кинулась,?– понизив голос, сообщил Ванюрка.?– Ух, страшная такая…

?– Сказал тоже,?– облегчённо вздохнул Байтуган.?– В женихи тебе скоро, а с птичкой в прятки играешь. Сказал ведь: она тебя бояться должна, а не ты от неё бегать.

?– Ну, если прямо в глаза кидается? Убежишь тут…?– виновато оправдывался мальчишка.?– Давай поедем скорей…

?– Не ночевать же тут, поедем,?– Байтуган почувствовал, что начинает темнеть.

***

Лошадка прибавила прыти, завидев родную огородину. Только отчего же это никто ворота не отворяет, неужели столь уж перепуганы домашние мраком посредине дня, нос из дому высунуть боятся? Ванюрка скоренько юркнул в калитку и распахнул ворота настежь. Байтуган с беспокойством оглядел двор. Ни-ко-го. Не распрягая Белогривки, он заторопился в дом, за ним направился Ванюрка, тоже встревоженный непривычным безлюдьем. На крыльце Байтугана заставил обернуться стук банной двери, откуда показалась Сяськабей. Руки матери были окровавлены, на лице виднелась озабоченность.

?– Мама, что-то в дому плохое случилось??– ноги Байтугана сделались ватными, он не узнал своего голоса.

?– Ты, сын, давай не рассусоливай: самовар на столе горячий, отцеди ковшик кипятка, неси сюда,?– мать говорила спокойно и твёрдо. И пояснила, посветлев лицом:

?– Ещё сынка Господь в нашем дому прибавил…

***

По утренней прохладе Байтуган надумал мастерить пахталку?– всегда ему складно работалось спозаранку. Сразу же, прикинув на глаз должную длину заготовки, примерился к нижнему краю дупла. Пила сноровисто впилась в свежее дерево?– и вдруг пошла словно холостым ходом. Байтуган вгляделся: на зубья пилы налип птичий пушок.

?– Вот незадача-то,?– от расстройства покачал головою мужик.?– Так и есть, поздно загнездовала провожатая-то наша, видать, в гнезде птенцы были,?– он закончил распил, а оставшийся чурбак расколол надвое топором. Да, в дупле оказался птенчик, вернее, раскромсанный стальными зубьями кровавый комочек пера и мяса.

?– Тьфу ты, лешак, всё-таки принял грех на душу!?– Байтуган почесал затылок. «Пока Ванюрки нет, мёртвого птенца куда-то надо бросить»,?– так подумав, он брезгливо ухватил останки мёртвой пичуги и забросил в самую гущину крапивы, буйно растущей вдоль забора,?– туда даже куры не совались. Настроение его испортилось, не стал делать пахталку.

***

Так и не повезло осиротелой сове ночной порою промыслить добычу. Впроголодь примостилась она на липовом суку на опушке леса, смежила круглые очи в полудрёме, коротала темень, вцепясь кривыми шильями когтей. И в этом забытьи всё тревожил птицу жалкий писк птенца, не поспевшего ещё встать на крыло, привычно поджидавшего мать с тёплым куском мяса в клюве. А когда небо на востоке заалело, голодная измученная мать, влекомая неведомой силой, направила свой полёт над полем в сторону чернеющих внизу человеческих обиталищ. Она уже когда-то побывала здесь, ведь в суслонах жита, в зерновых амбарах всегда можно закогтить полёвку, а возле огородов, если повезёт, словить и зайчонка. Но сегодня её звал в деревню не только и не столько голодный зоб, но ведомый всем матерям на свете зов вёл её, точно путеводная нить, к месту, где может отыскаться пернатое её сокровище. Понимала она это слепым голосом крови.

Сова присела на широко раскинувшем крону вязу, что рос во дворе Байтугана. Рассветный крик петуха в курятнике заставил её встопорщить перья, но с места не согнал. Там, внизу, громко вскрикнула птица. Незнакомая ей, но?– птица! Может, её птенчик как-нибудь угодил в чужую птичью стаю? Он там? Не обижают ли его эти голосистые?

Сова спланировала к курятнику, влетела в широкий продух под его крышей. Громкое кудахтанье, истошный вопль петуха огласили утреннюю тишь, в курятнике поднялась катавасия. Не обнаружив своего малыша, сова так же неслышно, точно призрак, оставила в покое перепуганный курятник и направила свой полёт обратно к знакомому лесу.

Как при пожаре, панически металась Сяськабей возле потревоженного птичника, во весь голос взывая:

?– Байтуган! Байту-гаан! Да проснись же ты, проснись!

Тот, заспанный, в нижнем белье вскочил на крыльцо.

?– Ну чего ты голосишь, мама, как под ножом?

?– Да ведь куры… до единой курочки у нас пропали…?– пояснила Сяськабей плачущим голосом.?– Сам погляди, ни одной пеструшки не видать!

Байтуган заглянул в курятник. Насесты были пусты, а на земляном полу распластался без признаков жизни петух. Кур действительно будто шайтан скрал.

?– Та-ак, если б зверь какой, он бы тут пуха-пера на перину натряс…?– недоуменно поделился он соображениями с матерью.?– Хорь, скажем, либо лиса… и не сезон им. Да они столько кур за раз не передушат, не унесут. Дела-а…

?– И правда?– ни пушинки,?– оглядела курятник Марпа апай.?– Куда ж запропастились они? Петух с чего-то пропал… А, во-он в углу в соломку забилась пеструшка, живая будто,?– старушка направилась к несушке.

?– Ой, живая!?– обрадовалась она.?– Да надо поискать, покликать, авось и другие найдутся. Чипа-чипа-чипа!..

Ещё несколько куриц показались из-под сарая, из бурьянов. Марпа апай задала птицам корму. И вскорости пеструшки собрались возле кормушки все до единой?– кроме владыки гарема, петуха. Был кочет пёстр и жарок пером, заботлив к своим многочисленным подружкам, но годами уже не молод. И появление в курятнике неведомого крылатого страшилища довело его до разрыва сердца. Это и в птичьем мире случается. Падишах-петух не вынес неожиданного потрясения.

Байтуган всё поглядывал на разлапистый вяз. На душе у него от утреннего происшествия тоже было муторно. А вяз, как-никак, стоял на месте моления их рода. Жрецы обращаются в трудную минуту жизни к дереву как символу их духовной опоры, веры. Всё вокруг священного древа ухожено, чисто выметено, и вяз точно чувствует особенное человеческое внимание, стоит гордо и статно.

«А не сова ли с утречка в курятник наведалась??– размышляет Байтуган.?– Она ведь углядела, куда мы липу-то с её дуплом умыкнули. Может, и прилетела отомстить за своего малыша?»

Он отыскал в зарослях крапивы тельце птички и в огороде, в укромном углу, похоронил, глубоко закопал обезображенного совёнка. И вроде полегчало на душе.

***

Пятый уже с сегодняшнего утра скворечник ладит Байтуган. Пилой пилит, топором рубит, молотком стучит, а в голове совсем другие мысли. Все думы о младшем сыне. Ему уже пять лет исполнилось. Бойким, здоровым растёт. Но не говорит. Немым родился. «Почему так случилось? Если бы я не свалил ту липу, может быть, совсем по-другому сложилась жизнь у моего сына? А ведь Ванюрка не разрешал мне её пилить. Не послушался. Упрямый всё-таки я. Почему тогда не послушался? А если пахталку унесу в лес и там оставлю?»?– разные мысли лезут в голову Байтугана. Младшего сына уже несколько раз возили к знахарям из соседних деревень. Каждый из них по-своему говорит. Кто-то обнадёживает, что мальчик впредь будет разговаривать, другие твердят, что он немым и останется. Кому поверить? И доктора мальчика проверяли. Все одинаково сомнительно покачивали головами: труден случай, труден. Но немота без глухоты не совсем уж безнадёжна…

Байтуган, когда уверился, что сынок, похоже, обречён на немоту, в утреннюю рань возносил горячие моления инмару-богу под священным вязом. И тихомолком, мысленно просил прощенья у совы, которую по упрямой дурости своей обездолил…

В таких размышлениях, в долгой скорби своей Байтуган точно в тёмной яме. Прикосновение к ноге воротило на белый свет: стоит рядом Микаль, безмолвный его парнишка, ласково усмехается отцу. Затеплилась в отцовом сердце ответная улыбка.

?– Сынок пришёл… А вот погляди-ка, ладно ли у папки получилось??– указал он ребёнку на скворечник, который действительно можно было назвать игрушкой: беленький, точёный, славно пахнет свежей древесиной.

Малыш в ответ потешно оттопырил большой палец: красота, мол, отец.

?– Ах ты, шпингалет, дорогуша ты моя! Смекалистый растёшь, уже и на «большой» соображаешь… Эх, не беда бы наша с тобой!?– отец обнял сына, пригорюнился. Присмирел и Микаль, будто разделяя отцову печаль, потом встрепенулся и… Отец не поверил ушам:

?– Паа-па! Па-па!?– впервые подал сын свой голосишко, вскричал звонко и перепуганно, указывая куда-то вверх ручонкой. Свету не взвидел Байтуган от радости: сыну воротился голос, Микаль одолел немоту!

Отец поднял изумлённые глаза в направлении ручонки Микаля: на священном вязу сидела сова. В неурочное для неё время суток прилетела она неведомо зачем. Её жёлтые пронзительные очи глянули Байтугану прямо в глаза. И мужик почувствовал своим потрясённым сознанием: это она, это та самая птица, перед которой он столь необратимо, столь немыслимо жестоко виноват. Сова переступила на ветке, легко снялась с дерева, сделала широкий круг над Байтуганом и его сыном, над всем двором?– и неспешно, редко взмахивая пёстрыми крылами, потянулась в голубоватую дымку, туда, где острыми, как у пилы, зубцами деревьев виднелся лес.

Байтуган из-под ладони долго, пока не растворилась в небе пернатая точка, провожал глазами сову. Затем, не говоря ни слова, будто в онемении, от которого только что избавила злая немочь его сына, низко, земно поклонился вслед улетевшей птице. Потому что всей своей верой в чудо, всей перенесённой своей мукой ощутил: это прилетело его прощенье. Прощенье и прощанье. Слёзы текли по его загорелому, истомлённому лицу.

***

Время подобно текучей воде. Вот уже и дедушкой кличут Ванюрку односельчане, и у него уже есть внучек?– малый побег Микаля. Сейчас внук с дедушкой Ванюркой торопятся в сельский клуб?– сегодня деревня празднует своё трехсотлетие. Не с пустыми руками идут старый и малый на мирское торжество. Под мышкой старик несёт пахталку. А пахталка сделана из той самой липы, где было дупло, и в том дупле обитала сова с птенчиком. А липу эту спилил отец Ванюрки, погубив гнездо и махонького её обитателя. Подобным чуду было исцеление Микаля от немоты…

И подобным чуду были окрестные леса с их обитателями, которым Ванюрка отдавал больше двух десятков лет свою заботу. Стал он лесником, хранил леса от потравы, не давал хищникам в людском обличье обижать зверьё и птицу. Теперь ему это уже не в силу. И он несёт в музейный уголок клуба ту самую пахталку, которой сбивали масло. А с нею несёт он и собственную богатую событиями память о прожитом. Может, кому и пригодится…

Перевод Анатолия ДЕМЬЯНОВА

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии: