Месседж без адреса / Искусство и культура / Художественный дневник / Театр

Месседж без адреса / Искусство и культура / Художественный дневник / Театр

Ни одну московскую премьеру не ждали так единодушно, а встретили такой разноголосицей мнений. А ждать было чего: режиссер — знаменитый Томас Остермайер, возглавляющий берлинский «Шаубюне», роли исполняют Евгений Миронов, Чулпан Хаматова и Юлия Пересильд. К тому же спектаклем «Фрекен Жюли» Театр Наций открывал двери для публики, которая была только наслышана о реконструкции. Тем не менее и захлебывающихся от восторга (как играют!!!), и хулителей (не играют, а имитируют!!!) объединяет, пожалуй, ну, скажем так, чувство некоторого недоумения перед лицом новой реальности, воссозданной на сцене взамен авторской. Суть в том, что по просьбе постановщика, с которым, судя по интервью, были совершенно согласны исполнители, пьесу Августа Стринберга переписал драматург Михаил Дурненков. Дело это, как говорится, не новое, даже не модное уже, а вполне обыденное. Из недавних примеров фокинский «Гамлет» в Александринке, адаптированный Вадимом Левановым. Слово «адаптация» я употребляю не случайно, потому что не знаю случая, когда новая версия не упростила бы классический оригинал. Иногда в угоду любимой мысли, иногда от недоверия к умственным способностям современного зрителя.

Здесь импульс был иным и даже вполне мотивированным, но результат, к сожалению, тем же. Прославившийся острой социальностью Остермайер вроде бы справедливо настаивал на том, что история из жизни вырождающейся аристократки, переспавшей с лакеем, сегодня никому не нужна и непонятна. В России, мол, сейчас такое расслоение общества, что надо наполнить пьесу современными реалиями. Я вашей жизни не знаю, продолжал постановщик, доверюсь русскому автору. Так Жюли стала дочкой олигарха, бывшего советского генерала, а ее соблазнитель — папенькиным шофером. Но про «эту» жизнь, похоже, новодрамовец Дурненков знает не больше Остермайера. А у Хаматовой была даже «рублевская» консультантка, уточнившая не только породу собачки, которую теперь носят в сумочке, но и месседж, который актриса должна послать в зрительный зал: скажи им, что «туда» не надо стремиться, там холодно и пусто... Опустим все нестыковки с современными реалиями — от страстей вокруг потери невинности до танцев прислуги числом человек десять, с которыми вздорная девица решила справить Новый год, — их не счесть. Интереснее другое: а кому адресован этот месседж? Тем, кто покупает билеты в партер по 7 тысяч рублей, или тем, кто по 200 на галерку? И откуда такая уверенность, постоянно вбиваемая в головы, что на Рублевке и по Новой Риге проживают лишь одноклеточные, раздираемые своей бездуховностью, а все остальные только и мечтают занять их место? Пьеса, собственно говоря, скроена по тем же лекалам, по которым новодрамовцы много лет пишут о маргиналах, не способных артикулировать свои чувственные позывы. И перемена статуса героев только исключила ненормативную лексику.

Стринберг, а вслед за ним Ибсен со своей «Геддой Габлер», открывшие миру новый женский тип, были увлечены энергией познания. Их путь в неведомое полон страсти, тонкость нюансов литературной ткани завораживает по сей день. Нынешняя «Фрекен Жюли» лишь иллюстрация к общему месту, которое своим мастерством пытаются оживить артисты.

Мария Седых