2.2. Приватизационные процессы до августовских событий 1991 года
2.2. Приватизационные процессы до августовских событий 1991 года
После избрания первого состава Съезда народных депутатов Союза ССР и формирования соответствующего Верховного Совета, постепенно набирая обороты, вновь заработала законодательная машина, в законотворческую деятельность окунулись лучшие правоведы того времени. Прошло чуть более семидесяти календарных лет, считая от момента совершения большевистского переворота, и Россия, оставаясь ещё объединяющим ядром, территориальным и экономическим центром Советского Союза, существовавшая, по-сути, почти в границах прежней Российской Империи, начала процесс генерального обновления гражданско-правовой законодательной базы.
Достаточно быстро были приняты законы «О собственности в СССР» и «О предприятиях в СССР», законодательно оформившие и закрепившие правовой институт «полного хозяйственного ведения», искусственно приравнявшего право обладания вверенным государственным предприятиям имуществом к праву собственности. Процесс обновления, а точнее сказать, создания законодательства Союза ССР протекал очень быстро, и уже 31 мая 1991 года в Московском Кремле Председатель Верховного Совета СССР Анатолий Лукьянов подписал принятые «Основы гражданского законодательства Союза ССР и республик», которые должны были войти в действие с 1 января 1992 года.
Но этому, к сожалению, не суждено было сбыться. В связи с развалом СССР «Основы гражданского законодательства Союза ССР и республик» были введены в действие на территории Российской Федерации лишь в июле 1992 года, итов качестве временной альтернативы устаревшему Гражданскому кодексу РСФСР, принятому ещё в 1964 году.
В то же время параллельно создавалась законодательная база Российской Советской Федеративной Социалистической Республики как республики, входившей в состав Советского Союза. С разницей всего лишь в один день, 24 и 25 декабря 1990 года, Председатель Верховного Совета РСФСР Борис Ельцин подписал решения о принятии и вступлении в силу двух основополагающих для развития рыночных отношений законов: «О собственности в РСФСР» и «О предприятиях и предпринимательской деятельности».
Важнейшим шагом в направлении разгосударствления экономики явилось принятие, как на уровне законодательного органа Союза ССР, так и на уровне РСФСР, законов об ограничении монополистической деятельности.
Закон СССР «Об ограничении монополистической деятельности в СССР» был принят 10 июля 1991 года и введён в действие с момента его официального опубликования. В соответствии с пунктом 3 постановления Верховного Совета СССР о введении в действие упомянутого закона Антимонопольному комитету, находившемуся согласно статьи 6 закона в ведении Президента СССР и подотчётному Верховному Совету СССР, предписывалось до 1 октября 1991 года «разработать и представить в Верховный Совет СССР программу демонополизации экономики».
Несколькими месяцами ранее, 22 марта 1991 года, законодательный орган РСФСР, в свою очередь, принял Закон РСФСР «О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках» и ввёл его в действие с момента официального опубликования. В соответствии с пунктом 2 постановления Верховного Совета РСФСР о порядке введения в действие закона Совету Министров республики, в состав которого, согласно статье 3 указанного закона, входил Государственный комитет РСФСР по антимонопольной политике и поддержке новых экономических структур, вменялось в обязанность «обобщить результаты проведения анализа, предложения министерств и ведомств РСФСР, Советов Министров республик, входящих в состав РСФСР, обл(край) исполкомов, трудовых коллективов и в течение 1991 г. разработать программу мер по демонополизации народного хозяйства РСФСР».
Законотворческое соперничество народных депутатов всесоюзного и республиканского уровней из конструктивного диалога по конкретным деталям совершенствования гражданского законодательства страны, приведения его в соответствие с требованиями едва зародившихся рыночных отношений, очень быстро переросло в совсем неидеологическую борьбу за перераспределение государственной собственности между СССР и РСФСР, за определение порядка её разгосударствления и приватизации. К середине лета 1991 года ситуация обострилась до крайности. Это было вызвано тем, что параллельно друг другу фактически день в день неимоверно быстрыми темпами велась работа по созданию нормативной базы, необходимой для организации программно-спланированной передачи собственности из государственных рук в частные.
Не вызывает никаких сомнений, что в основе концептуальных расхождений по проблемам разгосударствления и промышленной приватизации, которые были между реформаторами из команды Михаила Горбачёва и реформаторами из команды Бориса Ельцина, лежали различия целей и задач, стоявших перед Кабинетом Министров СССР и Советом Министров РСФСР.
Первые делали ставку на сохранение в руках центральной власти Союза ССР промышленных предприятий и объединений (концернов) всесоюзного значения и развитие, прежде всего, мелкого и среднего предпринимательства, стимулированию появления которого из состава экономически активного народонаселения страны и должна была способствовать приватизация средств производства (!).
Вторые рассматривали возможность распространения юрисдикции РСФСР, помимо мнения центральной власти СССР, на все крупнейшие промышленные предприятия и объединения (концерны) страны, делая ставку на культивирование появления из среды того же неимущего советского народа крупного частного бизнеса, путём выделения из общей людской массы «достойнейших» индивидуумов — ставленников высокопоставленных «:идейных перевёртышей» коммунистической партийногосударственной номенклатуры (!).
Если в отношениях с другими республиками Союза ССР, расположенными по окраинам вдоль государственной границы СССР, центральная власть имела возможность в качестве аргумента при необходимости применять силу, то в отношениях с властными структурами РСФСР тон переговоров был весьма сдержанным. Это определялось самим месторасположением и той политико-экономической ролью, которую играла Российская республика во внутренней политике великой страны, которой был Советский Союз.
Самым революционным актом того времени стала «Декларация о государственном суверенитете РСФСР», принятая 12 июня 1990 года, в которой был провозглашён принцип верховенства Конституции и законов РСФСР на всей территории РСФСР и предусмотрена возможность приостановления действия актов Союза ССР, вступавших в противоречие с суверенными правами РСФСР, на территории республики. Указанный принцип раскрывался также в статье 2 Закона РСФСР «О взаимоотношениях Советов народных депутатов и исполнительных органов в период проведения экономической реформы»: «Нормы законодательных и иных актов Союза ССР применяются на территории РСФСР, если они не противоречат Декларации о государственном суверенитете РСФСР, другим законодательным актам РСФСР».
По своему смыслу буквально то же, но в более детальном изложении, содержалось в специально принятом 24 октября 1990 года Законе РСФСР «О действии актов органов Союза ССР на территории РСФСР» за № 263-1, подписанном первым заместителем Председателя Верховного Совета РСФСР Русланом Хасбулатовым. Статья 1 закона указывала, что законы и иные акты высших органов государственной власти Союза ССР, принятые в пределах полномочий, переданных Российской Федерацией Союзу ССР в соответствии с Декларацией о государственном суверенитете РСФСР и Постановлением Съезда народных депутатов РСФСР «О разграничении функций управления организациями на территории РСФСР», действовали в РСФСР непосредственно. Кроме этого, Верховный Совет РСФСР или соответственно Совет Министров РСФСР были вправе приостанавливать действие указанных актов, если они нарушали суверенитет Российской Федерации.
Ещё жёстче звучали нормы права статей 5 и 6 упомянутого закона:
«Статья 5. Решения действующих на территории РСФСР государственных органов, органов общественных, политических, кооперативных, иных организаций и предприятий, должностных лиц, а также договоры и иные сделки, принятые или совершённые на основании актов органов СССР, не ратифицированных, не подтверждённых или приостановленных в соответствии с настоящим Законом являются недействительными.
Статья 6. В случае совершения действий, предусмотренных статьёй 5 настоящего Закона, граждане, должностные лица, государственные органы, органы общественных, политических, кооперативных, иных организаций и предприятий несут ответственность в соответствии с законодательством РСФСР».
Однако, наряду с этим, Конституция Советского Союза провозглашала принцип приоритета законодательства Союза ССР над законодательством союзных республик. Налицо было своеобразное соперничество суверенитетов!
В тот же день, 24 октября 1990 года, был принят Закон СССР «Об обеспечении действия законов и иных актов законодательства Союза ССР», причём, скорее всего, до того, как в тот же день был принят уже рассмотренный Закон РСФСР «О действии актов органов Союза ССР на территории РСФСР».
Статья 1 вышеназванного Закона СССР указывала, что «законы, указы Президента СССР, другие акты высших органов государственной власти и управления СССР, изданные в пределах их полномочий, обязательны для исполнения всеми государственными и общественными органами, должностными лицами и гражданами на территории СССР». Далее следовало, что «если закон республики расходится с законом СССР, то впредь до заключения нового Союзного договора действует закон СССР».
Согласно статье 3 того же закона Союза ССР, «обязательная сила законов СССР на всей территории страны не может быть предметом договоренностей между отдельными республиками, а равно между органами Союза ССР и отдельных республик; установление в республиках предварительных условий, каких бы то ни было других прямых или косвенных ограничений действия законов СССР и иных актов высших органов государственной власти и управления СССР является незаконной попыткой ущемления суверенитета СССР… и не влечет за собой никаких юридических последствий». Там же указывалось на недопустимость нарушения правовых норм, содержавшихся в Законе СССР «О разграничении полномочий между Союзом ССР и субъектами федерации».
Соперничество суверенитетов ещё больше обострилось при принятии законодательными органами Союза ССР и РСФСР законов, регламентировавших порядок разгосударствления и проведения промышленной приватизации (!).
Так, 1 июля 1991 года был принят и введён в действие с момента его официального опубликования Закон СССР «Об основных началах разгосударствления и приватизации предприятий».
В пункте 2 постановления Верховного Совета СССР о введении в действие названного закона устанавливалось, что «впредь до приведения законодательства Союза ССР и республик в соответствие с Законом СССР «Об основных началах разгосударствления и приватизации предприятий» акты действующего законодательства применяются в части, не противоречащей указанному Закону; не имеют юридической силы законодательные и иные нормативные акты республик, определяющие в одностороннем порядке имущественные отношения по разгосударствлению и приватизации предприятий, находящихся в общесоюзной собственности и совместном ведении Союза ССР и республик».
В соответствии с пунктом 3 того же самого постановления Фонд государственного имущества Союза ССР был обязан до 1 сентября 1991 года разработать и представить на рассмотрение Верховного Совета СССР «Программу первоочередных мероприятий по разгосударствлению и приватизации предприятий, находящихся в общесоюзной собственности и совместном ведении Союза ССР и республик».
Однако буквально через день, 3 июля 1991 года, был принят и введён в действие со дня его официального опубликования Закон РСФСР «О приватизации государственных и муниципальных предприятий в РСФСР». Положение пункта 3 постановления Верховного Совета РСФСР о порядке введения в действие упомянутого закона обязало Совет Министров РСФСР:
«— обеспечить до 15 августа 1991 года пересмотр и отмену министерствами, государственными комитетами и ведомствами РСФСР их нормативных актов, а также прекращение действия нормативных актов Правительства, министерств, государственных комитетов и ведомств Союза ССР, противоречащих Закону РСФСР «О приватизации государственных и муниципальных предприятий в РСФСР;
— разработать и представить до 1 сентября 1991 года Верховному Совету РСФСР Государственную программу приватизации, положение о создании холдинговых компаний на основе предприятий, входящих в объединение (ассоциацию, концерн) или находящихся в ведении органов государственного управления и местной администрации».
Тексты самих законов Союза ССР и РСФСР, регламентировавших порядок разгосударствления и проведения промышленной приватизации, принятые почти одновременно, также содержали массу принципиальных противоречий (!).
1. Так, например, статья 2 Закона СССР устанавливала, что «разгосударствление и приватизация предприятий, находящихся в совместном ведении Союза ССР и республик, осуществляются в соответствии с данным Законом и соглашениями между ними».
Этому возражала норма права статьи 2 Закона РСФСР, в соответствии с которой «приватизация государственных предприятий, находящихся в общей собственности РСФСР и СССР, других союзных республик, регулируется настоящим Законом, иными законодательными актами РСФСР и соглашениями с Союзом ССР и союзными республиками». Причём никакой ссылки на соответствующий Закон СССР, принятый ранее, не приводилось.
2. «Перечень предприятий, не подлежащих разгосударствлению и приватизации с учётом интересов обороны и безопасности государства, охраны окружающей среды и здоровья населения, а также необходимости обеспечения монополии государства на отдельные виды деятельности, определяется соответственно Кабинетом Министров СССР (утверждается Верховным Советом СССР) или высшими органами власти и управления республик», — статья 4 Закона СССР.
По этому поводу статья 3 Закона РСФСР указывала, что в Государственной программе приватизации «устанавливается перечень государственных предприятий, объединений или их подразделений, не подлежащих приватизации». Отметим, хотя в соответствии с Законом РСФСР Государственная программа приватизации вносилась на рассмотрение Советом Министров РСФСР и утверждалась Верховным Советом РСФСР, бросается в глаза, что законодательство Союза ССР несравнимо более чётко определяло принципиальные подходы к тому, при наличии каких условий возможен был запрет на приватизацию каких-либо государственных предприятий. Закон же РСФСР относил решение данной проблемы на усмотрение авторов-составителей государственных программ приватизации, разрабатываемых один раз на три ближайших года.
Отсутствие в законодательстве РСФСР чётко прописанных принципиальных положений, направленных на ограничение промышленной приватизации, безусловно, давало более широкое поле для манёвра тем, кто организовывал приватизационные процессы на практике.
3. Хотелось бы обратить внимание читателя ещё на одну очень интересную норму Закона СССР, аналог которой полностью отсутствовал в Законе РСФСР. Статья 6 Закона СССР устанавливала, что «в целях предотвращения чрезмерной концентрации капиталов и монополизации производства законодательством Союза ССР и республик могут устанавливаться суммарные квоты приобретения банками и другими юридическими лицами предприятий, акций (паев) и иного имущества; в программах разгосударствления и приватизации предприятий Союза ССР и республик могут устанавливаться ограничения и суммарные квоты приобретения приватизируемого имущества, как для отдельных иностранных инвесторов, так и для всего иностранного капитала».
Выражение «могут устанавливаться» с правовой точки зрения не несло за собой императивного смысла, точно определявшего права и обязанности, но создавало потенциальную возможность при необходимости ввести соответствующие ограничения на промышленную приватизацию, если, например, того требовала защита экономических интересов страны.
Разработчики же проекта Закона РСФСР «О приватизации государственных и муниципальных предприятий в РСФСР» полностью отвергли саму возможность в законодательном порядке введения квотирования, призванного во избежание сосредоточения крупного промышленного производства в одних руках, означавшего монополизацию частным капиталом целых отраслей приватизированного народного хозяйства, иногда ограничивать (количественно) права потенциальных покупателей государственной промышленной собственности.
Как раз наоборот, они изначально готовили мало-мальски оформленную законодательную базу для того, чтобы скорейшим образом провести адресную (в руки «избранных») приватизацию крупнейших промышленно-отраслевых горнодобывающих и нефтедобывающих объединений (концернов), что, разумеется, противоречило интересам подавляющего большинства граждан страны.
Анатолий Чубайс в книге «Приватизация по-российски», вышедшей под его редакцией, так описывал события того времени соперничества суверенитетов Советского Союза и РСФСР: «В то время именно Верховный Совет стал одним из главных «рассадников» реформаторских идей в России. Самым активным в этом отношении был комитет по экономической реформе, который возглавляли Сергей Красавченко и два его зама — Пётр Филиппов и Владимир Шумейко. К концу 1990 года в подкомитете по собственности и приватизации был подготовлен проект закона о приватизации. Написали его Пётр Филиппов и я очень быстро и, как казалось, весьма своевременно». Характеризуя Петра Филиппова, Анатолий Чубайс писал: «Я знал: там, где Петя, никакой советской дури не будет». (Под редакцией А.Чубайса, «Приватизация по-российски», стр. 40–41, стр. 23) Возможно, именно это и имел в виду Анатолий Чубайс, не включая в проект закона никаких правовых норм, хоть сколько-нибудь ограничивавших права приобретателей государственной промышленно-отраслевой собственности.
Конкуренция двух законов, Союза ССР «Об основных началах разгосударствления и приватизации предприятий» и союзной республики РСФСР «О приватизации государственных и муниципальных предприятий в РСФСР», началась ещё на проектных стадиях. «Появление союзного проекта, а его по тогдашней моде опубликовали «для всенародного обсуждения», резко повысило угрозу «стихийного» разгосударствления на территории России. И поэтому тут же Верховным Советом РСФСР было принято постановление, которым заморозили процесс разгосударствления и приватизации в России до момента принятия республиканского закона о приватизации. Допускался только выкуп имущества по ранее заключенным договорам аренды с выкупом. По существу было принято решение не применять на территории РСФСР иные приватизационные концепции и тенденции», — писал Анатолий Чубайс. (Под редакцией А.Чубайса, «Приватизация по-российски», стр. 41)
Однако территория РСФСР составной частью входила в состав СССР, и принятие подобных решений как фактически, так и юридически ставили высшую государственную власть Советского Союза перед нелёгким выбором: либо смириться с собственной недееспособностью и молча наблюдать за действиями высших органов государственной власти самой мощной союзной республики, либо предпринять какие-то меры.
В процессе законотворческого противостояния Союза ССР и «суверенной» РСФСР за реальную государственную власть, за сферы влияния на процессы экономического преобразования страны, за приоритетные права на установление условий проведения промышленной приватизации, определения перечней государственных предприятий, подлежавших приватизации, властями РСФСР была подведена правовая основа под развал СССР и суверенизацию других союзных республик (!).
Такое стало возможным в связи с очень слабой внутренней политикой Президента СССР, Генерального Секретаря Центрального Комитета коммунистической партии Советского Союза Михаила Горбачёва. В то время вся его политическая энергия и воля уходили на налаживание тёплых, дружественных отношений с правительствами стран Западной Европы и США, на создание собственного имиджа реформатора-демократа. При этом в процессе проведения реформ Михаил Горбачёв не мог не понимать, что укрепление его авторитета во внешней политике прямо пропорционально ослаблению его позиций внутри страны как лидера государства.
«Для сохранения единства СССР (чего явно желает и большинство западных правительств) он (Михаил Горбачёв) может опереться на поддержку только армии, КГБ и партийного аппарата», — писал осенью 1990 года директор издательства «Catallaxy», президент фонда «Собственность и закон» Борис Пинскер, продолжая: «Но как можно сокращать армию, осуществлять конверсию оборонной промышленности и, одновременно, опираться на армию для сохранения целостности страны? Ещё драматичнее эта ситуация преломляется по отношению к аппарату КПСС. В настоящее время это третья важная сила, которая способна отстаивать целостность страны, бороться со стремлением республик к государственной самостоятельности. Можно ли использовать этот аппарат, тесно переплетённый к тому же с военной машиной, для удержания республик в колеснице империи и одновременно проводить политику денационализации собственности? Серьёзность проблемы не приходится недооценивать… Выход из ситуации, естественно, есть — положиться на интеграционный потенциал рынка и дать республикам всю ту самостоятельность, которую они просят. В конце концов, притягательность громадного и потенциально очень богатого русского рынка должна оказаться достаточной, чтобы обеспечить военную и политическую сплоченность будущей ассоциации государств. Но даже если сам Горбачёв и сможет поверить в такое развитие событий, убедить в надежности этой перспективы военных — дело явно не лёгкое. Да и судя по тому, как развивались события с конца лета 1990 г., сам Горбачёв скорее склонен пожертвовать темпом экономической реформы, чем рисковать поддержкой армии и партийного аппарата». (Сборник материалов конференции, проведенной Институтом Катона (США) в Москве в сентябре 1990 года «От плана к рынку», стр. 156, статья Б.Пинскера «Приватизация и политика»)
Противостояние двух законодательных властей, Союза ССР и РСФСР, рано или поздно должно было привести к возникновению ситуации, при которой противоборство соответствующих исполнительных властей становилось уже неизбежным. Удержать от развала Советский Союз, который лихорадило от противоречивости параллельных решений, принимаемых разного уровня властными структурами Союза ССР и РСФСР, без серьёзного укрепления исполнительной власти центра не представлялось возможным. Первой попыткой тому было то, когда ещё несколько ранее возникшего противостояния, «в целях обеспечения дальнейшего развития осуществляемых в стране глубоких политических и экономических преобразований, укрепления конституционного строя, прав, свобод и безопасности граждан, улучшения взаимодействия высших органов государственной власти и управления СССР Съезд народных депутатов СССР» постановил утвердить пост Президента СССР. (Преамбула Закона СССР от 14 марта 1990 г. № 1360-1 «Об учреждении поста Президента СССР и внесении изменений и дополнений в Конституцию (Основной Закон) СССР»)
Законом СССР от 14 марта 1990 года № 1360-1 «Об утверждении поста Президента СССР и внесении изменений и дополнений в Конституцию (Основной Закон) СССР» был определен новый порядок организации и функционирования исполнительной власти в стране. Хотя многие современники этого Закона скорее вспомнят его как нормативный акт, конституционно закрепивший многообразие форм собственности и исключивший упоминание о руководящей роли «Коммунистической партии — авангарда всего народа». Именно тогда новая редакция статьи 7 Конституции СССР закрепила принцип равенства всех общественных объединений людей перед законом: «Все политические партии, общественные организации и массовые движения, выполняя функции, предусмотренные их программами и уставами, действуют в рамках Конституции и советских законов».
Тогда же новая редакция статьи 10 Конституции СССР провозгласила принцип равенства форм собственности: «Экономическая система СССР развивается на основе собственности советских граждан, коллективной и государственной собственности. Государство создаёт условия, необходимые для развития разнообразных форм собственности, и обеспечивает равную их защиту».
Фактически, с одной стороны, Съезд народных депутатов СССР, как высший орган государственной власти страны, «выпустил пар», отразив в Конституции государства демократические достижения прошедших лет «Перестройки», а с другой, введя правовой институт президентства, законодательно усилил степень влияния центральной власти Союза ССР на внутриполитические процессы.
Углубившись же в более детальный анализ этого законодательного акта, имеющего колоссальное не только юридическое, но и историко-государствоведческое значение, заметим, что в самом начале Президент СССР не олицетворял собой исполнительную власть в стране подобно президенту в президентской республике. Скорее это был самый главный координатор всех ветвей власти, обладавший правом неприкосновенности и смещаемый «только Съездом народных депутатов СССР в случае нарушения им Конституции СССР и законов СССР».
Причиной тому являлась подготовка проекта Закона СССР от 14 марта 1990 года № 1360-1 командой единомышленников Михаила Горбачёва, которая взяла за основу отработанную десятилетиями систему обязательной по своей сути, но рекомендательной по форме координации деятельности органов государственной власти и управления номенклатурными структурами коммунистической партии Советского Союза. По сути, при Президенте СССР, как ранее при Генеральном секретаре КПСС, были созданы совещательно-рекомендательные органы управления, в какой-то степени дублировавшие другие органы государственной власти страны, занимавшиеся решением конкретных задач в соответствии со своими направлениями деятельности.
К примеру, при Президенте СССР действовал Президентский Совет СССР, задачей которого являлась «выработка мер по реализации основных направлений внутренней и внешней политики СССР, обеспечению безопасности страны». Члены Президентского Совета СССР назначались самим Президентом СССР в основном своём составе без каких-либо согласований с Верховным Советом СССР.
В соответствии с пунктом 2 статьи 127.3. новой редакции Конституции Советского Союза Президент СССР был уполномочен принимать «необходимые меры по охране суверенитета Союза ССР и союзных республик, безопасности и территориальной целостности страны, по реализации принципов национально-государственного устройства СССР».
В ситуации, когда КПСС перестала исполнять роль объединяющей, руководящей и направляющей силы государства, когда бывшие первые секретари коммунистических партий союзных республик, краёв и областей постепенно начинали занимать местническую позицию, отдавая предпочтение интересам конкретных территорий при решении спорных вопросов с Союзом ССР, был создан Совет Федерации СССР. Это был объединяющий орган, создав который центральная власть пыталась сохранить своё главенствующее, руководящее и направляющее влияние на всю территорию могучей страны. По своей внутренней сути Совет Федерации СССР олицетворял сам Союз ССР. В его состав входили высшие государственные должностные лица союзных республик, возглавляемые Президентом СССР, в его заседаниях были «вправе участвовать высшие государственные должностные лица автономных республик, автономных областей и автономных округов».
Опираясь на статью 127.6. новой редакции Конституции Советского Союза, «для рассмотрения наиболее важных вопросов внутренней и внешней политики страны» Президент СССР был вправе проводить совместные заседания Совета Федерации и Президентского Совета. Идея подобных совместных заседаний, по всей видимости, была в том, что присутствие единомышленников Президента СССР из состава Президентского Совета на заседаниях с членами Совета Федерации должно было оказывать определённое моральное давление на некоторых особо строптивых лидеров союзных республик.
Однако при всём при этом первый Президент СССР, которым тогда стал Михаил Горбачёв, избранный Съездом народных депутатов Советского Союза, руководствовавшимся специальной правовой нормой, закреплённой в третьем разделе упомянутого Закона СССР от 14 марта 1990 года № 1360-1, получив правовые рычаги, не сумел ими должным образом воспользоваться. Похоже, он так и не смог осознать, что 12 июня 1990 года вместе с выходом в свет Декларации о государственном суверенитете РСФСР был жёстко поставлен вопрос о реальной дееспособности центральной власти Союза ССР, который требовал ответа в течение ближайших месяцев, в крайнем случае, пары — тройки календарных лет (!).
Очень скоро ближайшим соратникам Михаила Горбачёва стало ясно, что в случае необходимости, например, связанной с защитой территориальной целостности страны, он не будет способен пойти на принятие во внутренней политике ответственных, смелых решений, которые хотя бы в какой-то степени могли пошатнуть его авторитет в глазах зарубежной общественности. Не вызывает сомнений, что нерешительность Михаила Горбачёва объяснялась не только его внешнеполитическим имиджем, но и тем, что он, как первый Президент Советского Союза, и, к сожалению, последний, избирался не «гражданами СССР на основе всеобщего, равного и прямого избирательного права при тайном голосовании», а Съездом народных депутатов СССР.
Вот уж воистину «первый блин — комом»!
Всего-то один лишь только раз, законно обойдя статью 127.1. Конституции СССР, регламентировавшую принцип всенародного избрания на пост Президента СССР, Михаил Горбачёв в результате не удержал власть в своих руках хотя бы ради целостности могучей страны и отказал потомкам в праве избирать следующего за ним Президента Советского Союза.
В преддверии этого во второй половине 1990 года остро стал вопрос появления среди высокопоставленного государственного чиновничества Союза ССР политической фигуры, полномочной частично, а в исключительных случаях полностью, исполнять президентские обязанности. Потребовалось кардинальное усиление государственной власти путём введения правового института Вице-президента СССР. Представляется, что по замыслам лиц из ближайшего окружения Михаила Горбачёва, а может и его самого, именно Вице-президент СССР в определённой ситуации смог бы сыграть роль дублёра в той роли, которую сам Президент СССР играть бы отказался. Фактически это была некая страховка — запасной вариант.
Правовое оформление этого варианта заняло несколько месяцев, завершившись лишь 26 декабря 1990 года принятием Съездом народных депутатов СССР Закона СССР № 1861-1 «Об изменениях и дополнениях Конституции (Основного Закона) СССР в связи с совершенствованием системы государственного управления». В соответствии с этим законодательным актом всесоюзного значения не только была введена должность Вицепрезидента СССР, но также были чётче конкретизированы полномочия Президента СССР, подчеркнём, уже как высшего органа исполнительной власти государства.
1. Так, в соответствии с положением, содержавшимся в пункте 4 статьи 127.3. Конституции СССР (в редакции мартовских изменений 1990 года) «Президент СССР обеспечивает взаимодействие высших органов государственной власти и управления СССР». Тот же самый пункт Конституции СССР (в редакции декабрьских изменений 1990 года) указывал, что «Президент СССР возглавляет систему органов государственного управления и обеспечивает их взаимодействие с высшими органами государственной власти СССР».
2. В соответствии с прежней редакцией пункта 9 статьи 127.3. Конституции СССР «Президент СССР имеет право приостанавливать действие постановлений и распоряжений Совета Министров СССР» (с декабря 1990 года — Кабинета Министров СССР). И на этом всё!
Читателю стоит лишь вдуматься в смысл понятия «приостанавливать», чтобы убедиться в ничтожности данного полномочия. Ситуация в корне изменилась с принятием и вступлением в силу Закона СССР от 26 декабря 1990 года № 1861-1. Этот же пункт Конституции СССР получил новую редакцию: «Президент СССР вправе отменять постановления и распоряжения Кабинета Министров СССР, акты министерств СССР, других подведомственных ему органов; имеет право по вопросам, отнесённым к ведению Союза ССР, приостанавливать исполнение постановлений и распоряжений Совета Министров республик в случаях нарушения ими Конституции СССР и законов СССР».
Стоит признать, конституционно оформленные права Президента Советского Союза не просто приостанавливать, а отменять акты подведомственных ему органов государственного управления, приостанавливать действие распорядительных актов органов исполнительной власти союзных республик, — это было уже существенное усиление президентской власти.
3. Ушёл в историю Президентский Совет СССР, его место занял Совет безопасности СССР с гораздо более чёткими полномочиями. Уже одно то, что в названии нового органа управления, пусть даже отчасти функционально повторяющего прежний Президентский Совет СССР, появилось понятие «безопасность», достаточно красноречиво говорит о том напряжении, ожидании чего-то недоброго, которое жило в умах авторов новых изменений Конституции СССР.
Кроме того, отметим, что члены Совета безопасности, в отличие от членов Президентского Совета, не просто назначались Президентом СССР, а по согласованию с Верховным Советом СССР и с учётом мнения Совета Федерации СССР. Безусловно, такое положение вещей способствовало укреплению их статуса в реализации полномочий, направленных на выработку «рекомендаций по проведению в жизнь общесоюзной политики в области обороны страны, поддержанию её надёжной государственной, экономической и экологической безопасности, преодолению последствий стихийных бедствий и других чрезвычайных ситуаций, обеспечению стабильности и правового порядка в обществе». (Пункт 9.1., статьи 127.3 Конституции СССР)
4. Закон СССР от 26 декабря 1990 года № 1861-1 создал в Конституции СССР целую главу, регламентировавшую деятельность Совета Федерации. Кроме Президента СССР и президентов (высших государственных должностных лиц) союзных республик в состав Совета Федерации вошёл и Вице-президент СССР. Центральная власть Союза ССР всё теснее притягивала к себе республиканских лидеров, пытаясь оградить их от возможных попыток предпринять действия, идущие в разрез с интересами единого союзного государства. Вся деятельность Совета Федерации строилась «на основе определённых Съездом народных депутатов СССР направлений внутренней и внешней политики Союза ССР» и была направлена на «координацию деятельности высших органов государственного управления Союза и республик». Совет Федерации следил за соблюдением Союзного Договора, определял меры по проведению в жизнь национальной политики Советского государства. (Статья 127.8 Конституции СССР)
5. Введённая в декабре 1990 года в Конституцию страны государственная должность Вице-президента СССР значительно усилила позиции самого Президента СССР и с правовой точки зрения оформила возможность проведения в жизнь варианта, при котором полномочия Президента СССР мог бы какое-то время исполнять законный дублёр. В Конституции СССР было предельно мало статей, регламентировавших деятельность Вице-президента СССР, но смысл норм права, содержавшихся в этих статьях, определял функциональную суть новой высокопоставленной должности исключительно, как президентскую страховку — дублёра.
Так, статья 127.4. Конституции Союза ССР регламентировала: «Вице-президент СССР выполняет по поручению Президента СССР отдельные его полномочия и замещает Президента СССР в случае его отсутствия и невозможности осуществления им своих обязанностей».
Ещё более красноречиво раскрывала наиважнейшую роль Вице-президента СССР статья 127.7. Конституции Союза ССР: «Если Президент СССР по тем или иным причинам не может далее исполнять свои обязанности, впредь до избрания нового Президента СССР его полномочия переходят к Вице-президенту СССР, а если это невозможно — к Председателю Верховного Совета СССР. Выборы нового Президента СССР при этом должны быть проведены в трёхмесячный срок».
Конечно, подобная правовая норма присутствовала ещё в Законе СССР от 14 марта 1990 года № 1360-1, но в ней тогда было установлено, что полномочия Президента СССР переходят либо Председателю Верховного Совета, олицетворявшего законодательную власть, либо к Председателю Совета Министров, олицетворявшего исполнительную власть Советского Союза. Но только в декабре 1990 года сложились условия, при которых на политической арене союзного государства могла появиться высокопоставленная фигура, функциональное назначение которой заключалось в возможной временной замене ею действующего Президента СССР. От неё непосредственно не зависела работа ни парламента страны, ни органов исполнительной власти, но роль её была исключительной.
Особо отметим, что в случае необходимости осуществления на какое-то время рокировки двух самых высокопоставленных государственных должностных лиц, подписание Президентом СССР какого-либо специального управленческого акта не требовалось. Напомнив, подчеркнём, что в соответствии нормой права статьи 127.7. Конституции СССР, «если Президент СССР по тем или иным причинам не может далее исполнять свои обязанности», то само по себе без углубления в суть этих причин это было уже достаточным правовым основанием для наступления юридически значимого последствия, при котором «его полномочия переходят к Вице-президенту СССР» (!).
Для наглядности проведём сравнение правовой нормы статьи 127.7, допустим, с нормой права статьи 127.4. Конституции СССР, регламентировавшей: «Вице-президент СССР выполняет по поручению Президента СССР отдельные его полномочия», либо с существовавшей до 26 декабря 1990 года в Конституции СССР правовой нормой статьи 127.9., содержавшей следующее: «Президент СССР может передавать исполнение своих обязанностей». Хорошо видно, в последних двух примерах лично от Президента СССР непременно требовалось определённое волеизъявление, которое должно было обязательно выражаться в виде соответствующего распорядительного управленческого акта.
Итак, исполнительная власть Советского Союза усилилась, а лидерам союзных республик было предложено работать через Совет Федерации, руководствуясь, прежде всего, Конституцией и законами союзного государства, осуществляя свою деятельность «на основе определённых Съездом народных депутатов СССР направлений внутренней и внешней политики Союза ССР». На случай же неспособности Президента СССР Михаила Горбачёва по тем или иным причинам исполнять свои обязанности, независимо от сути этих причин, была подведена серьёзная нормативно-правовая база под его замену сроком до трёх месяцев на Вице-президента СССР, которым был избран Геннадий Янаев.
6. Кроме этого, опасаясь нарастающего во властных структурах союзных республик сепаратизма, способного привести к необратимым последствиям для Советского Союза как суверенного, единого субъекта международного права, Съезд народных депутатов Союза ССР принял решение о проведении по вопросу существования СССР всенародного голосования (референдума).
Подобное обращение к самым широким слоям населения всех союзных республик за поддержкой политики, проводившейся властями Советского Союза, несомненно, было обусловлено необходимостью получения весомого оправдания использования при необходимости сохранения целостности СССР всего командно-управленческого ресурса, предусмотренного Конституцией и законами СССР.
Итоги Всесоюзного референдума — правового института непосредственной (прямой) демократии, проведённого 17 марта 1991 года, показали, что 74 %, то есть подавляющее большинство (почти %) граждан, принявших участие в референдуме, высказалось за сохранение Советского Союза, но в реформированном виде. Под реформированием понимался отказ от идей социалистического строительства и осознание необходимости переоформления союзнических договорных отношений, что должно было привести к подписанию новой редакции союзного договора.
Однако руководство союзных республик, прежде всего РСФСР, опираясь на статью 72 Конституции СССР, в соответствии с которой за каждой союзной республикой сохранялось право свободного выхода из СССР, упёрто продолжало проводить политику безудержного укрепления республиканского суверенитета и собственной власти за счёт уменьшения суверенитета Союза ССР и ограничения полномочий всесоюзных органов власти.
В сложившейся ситуации Президент СССР Михаил Горбачёв делал последние, как показало время, слабые попытки сохранить целостность управляемого им государства. Он упорно вёл переговоры с руководством союзных республик о необходимости подписания новой редакции союзного договора, что позволило бы с учётом возникших исторических реалий и итогов прошедшего референдума подтвердить правомерность существования СССР как федерации суверенных государств, образованной путём их добровольного объединения. В этой связи предполагалось существенно расширить административно-хозяйственные и бюджетные права союзных республик, в то же время согласившихся передать часть своих суверенных прав федерации — Советскому Союзу, к примеру, — установление общефедеративной государственной границы и таможенной системы, использование единой валюты, централизованное управление общими вооружёнными силами, подразделениями внутренних и пограничных войск, единой правоохранительной системы.
Стоит отметить, переговоры завершались ожиданиями позитивного результата там, где они проводились с руководством союзных республик, расположенных вдоль границ СССР и не сделавших ещё заявлений (деклараций) о своей независимости, к которым нельзя было отнести лишь РСФСР, по сути в одиночку поднявшей «бунт на корабле».
Наконец, своим решением Президент СССР Михаил Горбачёв назначил на 20 августа 1991 года открытие процедуры подписания новой редакции союзного договора, проект текста которого несколькими днями ранее этого был опубликован в центральных печатных средствах массовой информации.
Как следует из проведённого анализа указанных выше законодательных актов СССР и РСФСР, во второй половине лета 1991 года центральной государственной власти Советского Союза фактически был сделан законодательно оформленный вызов. Почти одновременно, в течение нескольких дней в августе 1991 года, должны были произойти весьма важные события, которые не могли не наложить свой отпечаток на действия высокопоставленных государственных должностных лиц, от коих зависела судьба новой редакции союзного договора (!).
Напомним читателю:
1) Совету Министров РСФСР законодательно предписывалось с 15 августа 1991 года прекратить действие на территории республики нормативных актов Правительства, министерств, государственных комитетов и ведомств Союза ССР, противоречивших Закону РСФСР «О приватизации государственных и муниципальных предприятий в РСФСР»;
2) до 1 сентября 1991 года должна была быть разработана и представлена на рассмотрение Верховного Совета РСФСР Государственная программа приватизации.
Хотя действовавшая в то время статья 74 Конституции СССР содержала правовую норму, в соответствии с которой законы СССР имели одинаковую силу на территории всех союзных республик. В случае же расхождения закона союзной республики с общесоюзным законом действовал закон СССР.
Всё свелось к тому, что под флагом суверенитета руководство РСФСР начало борьбу за право самостоятельно определять политику разгосударствления и правила проведения промышленной приватизации, при этом сознательно идя на нарушение Конституции Союза ССР, тем самым провоцируя высшую государственную власть Советского Союза на возможное применение в ответ адекватных мер воздействия.
Назревала никакая не демократическая революция, а «коммунальная» склока на высшем уровне между властями Союза ССР и РСФСР по поводу того, кто будет определять правила дележа до этого десятилетиями накапливаемого общенародного промышленного достояния (!).
Власти Советского Союза, проявляя явную инертность не выветрившегося ещё социалистического правосознания, разумеется, сильно уступали в активности команде «младореформаторов» Бориса Ельцина, успевших ознакомиться с теорией капиталистического ведения хозяйства и изо всех сил стремившихся оставить за собой право кромсать «приватизационный пирог», деля его между избранными будущим хозяином Кремля «защитниками демократии» и остальным народом.
В этой-то ситуации Президенту России Борису Ельцину, избранному на должность 16 июня 1991 года, в прошлом прошедшему путь от первого секретаря Свердловского областного комитета коммунистической партии СССР до Председателя Верховного Совета РСФСР, воспитанному на примерах большевистских методов политической борьбы, Президент СССР Михаил Горбачёв наивно предлагал подписать новую редакцию союзного договора. Право же, сегодня это выглядело бы смешно, если бы не было так грустно!
Можно только предполагать, какую редакцию союзного договора согласился бы подписать Борис Ельцин, с середины июня 1990 года опиравшийся в своих действиях на такой революционный по тем временам документ, как «Декларация о государственном суверенитете РСФСР», и небезосновательно руководствовавшийся уверенностью в полной политической неспособности Михаила Горбачёва отстоять жизнеспособность СССР.