Послесловие редакции

Послесловие редакции

Не только переписка о «финской санатории» поддается датировке. Великие слова тоже имеют свою хронологию.

17 января 1921 года Блок записывает в своем дневнике: «О Пушкине… Подражать ему нельзя; можно только „сбросить с корабля современности“ („сверхбиржевка футуристов“, они же „мировая революция“). И все вздор перед Пушкиным, который ошибался в пятистопном ямбе, прибавляя шестую стопу. Что, студия стихотворчества, как это тебе?»

Через четыре дня, 21 января, он снова возвращается к Пушкину, отмечая самые важные его стихи, начиная со «Слезы» 1815 года, потом еще раз пишет о нем между 2 и 5 февраля; наконец, 6 и 7 февраля в дневнике возникают два больших куска, по которым уже легко опознать знаменитую речь «О назначении поэта», произнесенную 13 февраля 1921 года на вечере в Доме литераторов. Оттуда такие слова: «Но „для мальчиков не умирают Позы“, сказал Шиллер. И Пушкина тоже убила вовсе не пуля Дантеса. Его убило отсутствие воздуха. С ним умирала его культура».

Меньше чем за год до этого Блок, очевидно, так не считал. В статье «О Мережковском», написанной 21 марта 1920 года, он, как в таких случаях говорят, еще полон оптимизма: «Культура есть культура - ее, как „обветшалое“ или „вовсе не нужное сегодня“, не выкинешь. Культуру убить нельзя; она есть лишь мыслимая линия, лишь звучащая - не осязаемая. Она - есть ритм». Однако за год ситуация изменилась: отсутствие воздуха стало мучительным. «Мне трудно дышать. Сердце заняло полгруди» - эта запись, сделанная 18 июня 1921 года, одна из последних в его дневнике.

С пушкинской речи начинается прощание Блока. Он уходит; и этот процесс неостановим. Горький не в силах его задержать, а Менжинский - ускорить; их усилия одинаково параллельны тому, что на самом деле происходит; пуля Дантеса ищет свою траекторию, но поэт идет к смерти независимо от этого.

Одновременно с речью «О назначении поэта» Блок пишет свое последнее великое стихотворение. Черновик датирован 5 февраля, беловой текст - 11 февраля. Стихи называются «Пушкинскому дому»:

Вот зачем такой знакомый

И родной для сердца звук -

Имя Пушкинского Дома

В Академии Наук.

Вот зачем в часы заката

Уходя в ночную тьму,

С белой площади Сената

Тихо кланяюсь ему.

Последнее законченное стихотворение написано 15 марта в альбом Чуковского. Оно было вызвано случайной встречей с дочерью революционера кн. Кропоткина:

Как всегда были смешаны чувства,

Таял снег и Кронштадт палил,

Мы из лавки Дома искусства

На Дворцовую площадь брели…

Вдруг - среди приемной советской,

Где «все могут быть сожжены», -

Смех и брови, и говор светский

Этой древней Рюриковны.

К шестой строчке в альбоме Чуковского Блоком сделано такое примечание: «В „Отделе управления Петросовета“ висит объявление „Государственного крематория“, где указано, что всякий гражданин имеет право быть сожженным в бане на речке Смоленке, против Смол «енского» лютер «анского» кладбища».

В мае-июле он последний раз работает над поэмой «Возмездие».

Мария, нежная Мария,

Мне жизнь постыла и пуста!

Зачем змеятся молодые

И нежные твои уста?

…

Мария, нежная Мария,

Мне пусто, мне постыло

жить!

Я не свершил того…

Того, что должен был

свершить.

26 мая Блок пишет последнее письмо Чуковскому со знаменитым: «слопала-таки поганая, гугнивая родимая матушка Россия «меня», как чушка своего поросенка». Этим словам непосредственно предшествует фраза: «Итак, „здравствуем и посейчас“ сказать уже нельзя». Она отсылает к счастливому, как теперь выяснилось, декабрю 1919 года, когда появились такие стихи:

А далекие потомки

И за то похвалят нас,

Что не хрупки мы, не ломки,

Здравствуем и посейчас

(Да-с).

Иль стихи мои не громки?

Или плохо рвет постромки

Романтический Пегас,

Запряженный в тарантас?

4 июня помечено последнее письмо матери: «Если нервы несколько поправятся, то можно будет узнать, настоящая ли это сердечная болезнь или только неврозы… Я принимаю водевильное количество лекарств. Ем я хорошо, чтобы мне нравилась еда и что-нибудь вообще, не могу сказать… Спасибо за хлеб и яйца. Хлеб настоящий, русский, почти без примеси, я очень давно не ел такого».

18 июня 1921 года Блок уничтожает часть своего архива, а 3 июля - часть записных книжек. Эпопея с попыткой выехать на лечение в Финляндию, которой посвящена наша публикация, разворачивается почти месяц спустя. Наверное, товарищи из Политбюро умышленно препятствовали отъезду поэта, даже - наверняка; им надо было сбросить его с корабля современности; но и в этом случае нельзя сказать, что их планы шли вразрез с планами Блока. 7 августа он умер - романтический Пегас, запряженный в тарантас, перестал рвать постромки.

Александр Тимофеевский