Вадим Левин

Вадим Левин

Более ста лет назад от нас ушел в вечность великий русский писатель Лев Николаевич Толстой. Побеседовать о его творчестве мы решили с Вадимом Александровичем Левиным — известным детским поэтом, педагогом, кандидатом психологических наук, соавтором современного «Букваря» (система Д. Б. Эльконина — В. В. Давыдова) и учебников по русскому языку.

Скажите, Вадим Александрович, сегодня рассказы, написанные им для детей, так же актуальны? Почему?

— Мне трудно сравнивать сегодняшнюю актуальность рассказов Льва Николаевича с той, какая была в его времена. Я хотя и в возрасте, но тех времен не помню и свидетельств о тогдашней актуальности этих рассказов не встречал в печати. Но сразу хочу уточнить: по моим ощущениям, творчество Л. Н. Толстого состоит из произведений для взрослых и произведений для всех. Рассказы, написанные им для детей, — это как раз произведения для всех. И сегодня они, несомненно, современны и актуальны, потому что художественны. Многих читателей, к сожалению, вводит в заблуждение кажущаяся детскость (читай: примитивность) этих рассказов.

Кто из современных писателей на сегодняшний день продолжает в своем творчестве развивать «толстовские» мотивы?

— На этот вопрос ответить не могу, так как не понимаю, что такое «толстовские» мотивы. Сравниваю рассказы «Прыжок», «Лев и собачка», «Пожар», «Косточка», «Акула», миниатюры из «Азбуки» и не могу найти общих мотивов.

Как на вашем творчестве отразились детские рассказы Толстого? А в жизни что-то изменили?

— Детские рассказы Толстого поражают меня своей завершенностью, отточенностью, лаконичностью. Хочется писать так же экономно и содержательно.

А в жизни детские рассказы Толстого что-то изменили?

— В моей жизни многое изменила «Косточка», а вслед за ней — «Пожар», «Прыжок» и другие рассказы. Читая с детьми «Косточку», я однажды увидел, что школа обманула меня, внушив, что рассказы Толстого — это примитивное морализаторство, поучения для детей. Стал интересоваться методиками формирования читательских потребностей и способностей и понял, что ни у детского сада, ни у школы нет таких методик. Вот тогда и бросил инженерную работу и пошел в педагоги.

Какой из детских рассказов Льва Толстого для вас наиболее знаковый, значимый и почему?

— На этот вопрос я уже ответил: наиболее знаковый для меня рассказ — «Косточка», потому что именно эта новелла помогла увидеть, что у школы нет методики приобщения к чтению художественной литературы. Я люблю «Косточку» и с удовольствием читаю ее детям. А потом разговариваю с ними о ней и о них, об их чувствах и мыслях, навеянных этим произведением. Каждый такой разговор добавляет что-то к моему восприятию Л. Н. Толстого. Чтобы убедить родителей и педагогов в том, что «Косточка» не примитив, я написал когда-то педагогический очерк «Что случилось с «Косточкой»?», который приведу в сокращении.

Что случилось с «Косточкой»?

Как будто не случилось ничего особенного. Сначала Ваня не признавался, но потом проговорился: «Нет, я косточку бросил за окошко». Хрестоматийная история — специально для маленьких школьников: все понятно даже самым слабым ученикам. На уроке — никаких хлопот. Учителя младших классов охотно используют это произведение для формирования у детей навыков беглого чтения. Но неужели Лев Николаевич Толстой сочинял и публиковал свою миниатюру только для этого?

Давайте вспомним.

Л. Н. Толстой

Косточка

(Быль)

Купила мать слив и хотела дать их детям после обеда. Они еще лежали на тарелке. Ваня никогда не ел слив и все нюхал их. И очень они ему нравились. Очень хотелось съесть. Он все ходил мимо слив. Когда никого не было в горнице, он не удержался, схватил одну сливу и съел. Перед обедом мать сочла сливы и видит — одной нет. Она сказала отцу.

За обедом отец и говорит:

— А что, дети, не съел ли кто-нибудь одну сливу?

Все сказали:

— Нет.

Ваня покраснел как рак и сказал тоже:

— Нет, я не ел.

Тогда отец сказал:

— Что съел кто-нибудь из вас, это нехорошо; но не в том беда. Беда в том, что в сливах есть косточки, и если кто не умеет есть и проглотит косточку, то через день умрет. Я этого боюсь.

Ваня побледнел и сказал:

— Нет, я косточку бросил за окошко.

И все засмеялись, а Ваня заплакал.

Передо мной восьмилетние школьники.

— Ребята, многие из вас, наверное, знают, что Лев Николаевич Толстой был не только писателем, но и педагогом, учителем. В своем имении Ясная Поляна он велел построить школу для детей и сам иногда занимался с ними. Для своих учеников Лев Николаевич написал «Русскую азбуку» и другие книги.

Был среди историй, которые Лев Толстой сочинил для знакомых и незнакомых детей, и маленький рассказ «Косточка». Послушайте его.

Читаю.

— Понравился рассказ.

— Понравился.

— Как вам кажется, вы все поняли?

— Да.

Спрашиваю по-другому:

— Поговорим об этом рассказе? Или с ним все ясно?

— Все ясно.

— Все так считают? — не унимаюсь я. Ребята отвечают удивлённо:

— Все!

— Значит, все, — констатирую я. И добавляю с нажимом: — Запомните, что вы сказали! Запомнили?

Пауза.

— Тогда продолжим разговор. Когда Лев Николаевич Толстой сочинил этот рассказ, он не только прочитал его знакомым детям, но и поместил в свою книгу. А потом «Косточку» часто включали в разные книги для детей.

После этого сообщения задаю важнейшие вопросы:

— Как вы думаете, зачем Лев Николаевич написал этот рассказ и включил его в книгу для детей? И зачем я сейчас прочитал его вам?

Детям эти вопросы кажутся несерьезными, потому что ответы очевидны:

— Толстой учит нас не брать без разрешения.

— Он учит нас признаваться, если сделал что-нибудь плохое.

— Тайное всегда становится явным.

И еще:

— Толстой учит нас не глотать сливы с косточками.

Я много раз слышал подобные ответы не только от детей, но и от взрослых. И каждый раз это огорчало.

— Выходит, если бы вам сегодня не повезло, если бы когда-то Лев Толстой не успел написать и напечатать этот рассказ или я не принес бы и не прочитал вам «Косточку»…

Ребята насторожились, а я заканчиваю мысль:

—..вы продолжали бы брать без разрешения, то есть воровать? Не признавались бы в этом? И глотали бы сливы с косточками?

— Нет, — со смехом возражают дети. — Мы и так знаем, что нельзя брать без разрешения!

— Да? Тогда выходит, Лев Толстой написал этот рассказ зря?

Дети задумываются, и я любуюсь ими, но не спешу на помощь.

Наоборот — строю новую ловушку:

— Скажите, пожалуйста, как обычно писатель изображает действующее лицо, если хочет, чтобы мы НЕ подражали этому персонажу, НЕ совершали таких поступков, какие совершает он? Привлекательным? Симпатичным? Или непривлекательным? Неприятным?

— Неприятным! — уверенно отвечают дети.

— А Ваня из «Косточки» вам нравится?

— Да.

— Вы уверены? А можете найти то место рассказа, где вы почувствовали, что Ваня вам симпатичен?

Кто-то отвечает:

— Ваня никогда не ел слив и все нюхал их.

Другой поясняет:

— Он кажется похожим на маленького котенка или щенка. Его хочется защищать.

— И я так почувствовал. Выходит, Лев Толстой действительно сделал Ваню симпатичным. Но это означает, — веду я свою линию, — что писатель вовсе не хотел, чтобы поступали НЕ ТАК, КАК Ваня? Получается, что рассказ вовсе не учит вас НЕ БРАТЬ тайком?

Задумались. Выдерживаю небольшую паузу и продолжаю:

— Думаю, Лев Николаевич не стал бы писать рассказ ради того, чтобы напомнить вам о таком известном: воровать нельзя. Ведь он был учителем и, конечно, понимал, что вы об этом сами знаете. Зачем же Лев Толстой завещал нам этот рассказ, а я принес «Косточку» в класс и прочитал с вами?

Теперь пауза длится подольше.

— У меня, как вы догадываетесь, есть предположения на этот счет, и я могу ими поделиться с вами. Но вам, наверное, хочется открыть смысл рассказа самим?

— Самим! — радуют меня второклассники.

— Тогда я чуть-чуть помогу вам. Но не объяснениями, а новыми вопросами и заданиями, — предлагаю я ребятам.

— Сейчас я прочту начало «Косточки» не совсем так, как у Льва Толстого. Не глядя в свои «Книги для чтения», постарайтесь заметить, что я изменил в рассказе.

Читаю:

— «Купила мать слив и хотела дать их детям после обеда. Ваня никогда не ел слив. Он не удержался, схватил одну и съел. Перед обедом мать сочла сливы и видит — одной нет. Она сказала отцу». Что я изменил в начале рассказа?

— Вы пропустили про то, как Ваня нюхал и ходил мимо слив.

— Верно. Но ведь и без того все понятно, правда?

Мнения детей разделились:

— Да, все понятно.

— Правда, понятно, но только без этого нам неизвестно, что Ваня нюхал, как котенок.

— И тогда Ваню не жалко.

— Тогда он не такой симпатичный, как у Льва Толстого.

— Ладно, так и быть, — соглашаюсь я, — верну в рассказ слова «…и нюхал их». (Читаю снова.) После этих слов совершенно ясно, что Ване сливы очень нравились. Верно?

— Да.

— Зачем же Лев Толстой именно это, совсем понятное, здесь повторяет. Зачем он пишет: «И очень они ему нравились»? А вслед за этим лишним предложением пишет то, что уж совсем-совсем понятно: «Очень хотелось съесть». И когда мы уже три или четыре раза все поняли, автор повторяет опять ту же мысль: «Он все ходил мимо слив». Может быть, Лев Толстой не умел писать коротко? Или случайно не заметил, что повторил одно и то же несколько раз? Не убрать ли нам из «Косточки» что-нибудь лишнее? — И Льву Толстому поможем писать короче, и читателям будет поменьше читать, и в книге освободится немного бумаги для какой-нибудь пословицы, например?

Дети решительно протестуют.

— Нет! Все это нужно! Ваня знал, что нельзя брать, но ему очень хотелось. Он боролся с собой!

— Все это почувствовали? И я тоже. А ведь у автора про Ванины чувства нет ни единого слова! Нигде не написано: «Ваня переживал, колебался, сомневался, стыдился…» Наверное, Лев Толстой потому этого не написал, что маленький Ваня сам о своих чувствах ничего не может сказать словами. Он, скорее всего, и слов таких пока не понимает: «колебаться, сомневаться, переживать». Автор пишет только о том, что Ваня делал или чего не делал: «нюхал, ходил, не удержался». А мы представляем себе движения Вани, его поведение и начинаем чувствовать его переживания, колебания, сомнения. Вот как удивительно пишет Лев Толстой! Правда, дважды автор все-таки говорит о чувствах Вани, но только то говорит, в чем и писатель, и Ваня уверены, что маленький мальчик мог сам сказать о себе: «И очень они ему нравились. Очень хотелось съесть». Кстати, как вам кажется, можно ли было о том, что «очень хотелось съесть», сказать как-то по-другому? Ну, например, так: «Ваня очень хотел съесть сливу».

Дети мысленно заменяют в рассказе предложение Л. Толстого моим вариантом.

— Нет, — отвечает один из ребят. — Так было бы неправильно.

Я поддерживаю это мнение и формулирую то, что второклассники, вероятно, почувствовали:

— Конечно, Ваня именно НЕ ХОТЕЛ есть сливу. Он как раз ОЧЕНЬ НЕ ХОТЕЛ ее есть! Но… Ему ХОТЕЛОСЬ! Лев Толстой замечательно точно об этом написал. А вслушайтесь в следующее поразительное предложение. Так и чувствуешь, что движения у Вани сначала замедленные, скованные, как будто его кто-то удерживает: «Когда никого не было в горнице, он не удержался, схватил одну сливу и…» И такая долгая подготовка внезапно стремительно завершается коротеньким «съел»! Один звук! Как «бульк»! Хорошо Ваня распробовал вкус сливы? Получил удовольствие?

— Нет, — комментируют дети. — Он ничего не успел.

— Он только испугался.

— Он стоял с вытаращенными глазами…

— Как будто сам удивлялся.

— А мне кажется, — говорит Маша, — что он и в самом деле проглотил сливу с косточкой.

— Интересная догадка, — признаюсь я. — Мне это раньше не приходило в голову. Давайте, ребята, перечитаем рассказ и проверим, подходит ли Машина догадка.

Пробегаю глазами «Косточку».

— Кажется, Маша, ты все-таки не права. Ведь Ваня говорит, что выбросил косточку, а он, по-моему, обманывать не умеет. Но мы еще подумаем. Может быть, я ошибаюсь. Во всяком случае, ты умница, что все так живо себе представляешь. Скажите, ребята, вы все представили себе, что переживал Ваня, когда не решался взять сливу, и потом, когда ее съел?

— Да, представили.

— Мы как будто сами это переживали.

— А как вам кажется, почему с чувствами мальчика такое происходило: сначала колебался, боролся с собой, а потом стало стыдно? Что вы думаете теперь о Ване?

— Он теперь как будто знакомый, как будто мы его давно знаем.

— Он стал как младший брат.

— А какой он человек, вы можете сказать?

— Он честный. Ему очень хочется слив, но он старается их не взять.

— Он маленький, но уже честный.

— А как вы думаете, сколько ему лет?

После обсуждения дети приходят к выводу, что герою «Косточки» четыре-пять лет. Его братья и сестры старше. Они, как видно, ели сливы в своей жизни. Но, наверное, сливы в этой семье — редкость. Мама купила их по счету — чтобы всем поровну. Вот почему она перед обедом пересчитала (сочла) их.

— Как, по-вашему, догадалась она, кто взял сливу?

— Да! Ваня взял!

— Вы-то прочли об этом, а как мама догадалась?

— В этой семье все честные, если даже маленький Ваня так долго терпел, удерживался, чтобы не взять без спросу. Но у него слабая воля. А старшие дети точно бы удержались.

— Значит, и отец догадался, кто взял сливу, и старшие дети?

— Конечно.

— Зачем же отец об этом спрашивал?

— Он хотел, чтобы Ваня сам признался, чтобы он остался честным.

— Он хотел помочь Ване признаться. У Вани была слабая воля. Он не удержался и взял без разрешения, потому что удержаться ему было трудно. А признаться — еще трудней. Все хотели помочь Ване.

— А как вы думаете, когда Ваня заплакал, а все засмеялись, то это был злорадный смех? Все смеялись над Ваней? Радовались тому, что он проговорился?

— Нет, все обрадовались тому, что Ване больше не будет стыдно.

— Все смеялись с облегчением. Все любили Ваню.

— Очень хорошо. А теперь сыграем так. Пускай каждый представит себя в рассказе, в этой семье. Все сели за стол, и ты (каждый из вас) — среди них. Отец и говорит: «А что, дети, не съел ли кто-нибудь одну сливу?» И ты, конечно, сразу догадываешься, кто съел. Так вот, мой вопрос: ты подскажешь отцу?

— Нет.

— Почему же? Отец ведь всех спрашивает. А ты знаешь, что украл сливу Ваня. Очень плохо поступил. Да еще теперь тебе-то может и не хватить сливы! Он у тебя сливу украл. Пускай отец его накажет!

— Я все равно не сказал бы!

— И я!

— Почему?

— Он маленький, он честный и добрый, но не смог удержаться. Жалко его. Он очень испугался и сам переживает.

— Неужели вы уже такие взрослые, такие великодушные, что простили бы малыша?

— Да! — ликуют второклассники.

— А приятно прощать маленького?

— А раньше вы о себе знали, что вы такие взрослые, сильные, великодушные?

— Может быть, догадывались.

— Часто у вас бывало, чтобы вы могли это проверить? Часто вам предоставлялся случай кого-нибудь простить: животное, малыша или старенького человека?

Задумываются и признаются:

— Нет, не часто…

— Видите, а сегодня вы смогли убедиться в том, что вы — взрослые, сильные, добрые, великодушные. Сегодня вы — пускай только мысленно! — простили малыша и почувствовали, как приятно прощать. И я о вас узнал, что вы великодушные. И это — благодаря Льву Николаевичу Толстому. Вот какой подарок он нам сделал. Вот что умеет «Косточка». Вот зачем Лев Толстой написал ее. А напомнить, что брать тайком стыдно, можно и без рассказа. Правда? Что ты хочешь сказать, Маша?

— Я думаю, что Ваня все-таки проглотил косточку. А потом сказал, что выбросил ее, чтобы все не волновались. Он знал, что его все любят и волнуются, чтобы он не умер из-за косточки.

— Ты очень интересно почувствовала, Маша. Я не знаю, правда, права ли ты, это надо еще обдумать, но это очень интересно. И вообще, ребята, мне было интересно и приятно обсуждать этот рассказ с вами. Он мне и раньше нравился, а теперь нравится еще больше. А вам?

— И нам.

— Так стоило его обсуждать? простой рассказ?

— Сложный. В нем много секретов. Наверное, еще остались секреты, которых мы не открыли…

— Перечитаем?

Все слушают с таким вниманием, будто впервые.

— Можно вопрос? Мне понравилось, что рассказ открыл мне про меня, что я такой… могу прощать. Но, может быть, Лев Толстой не для того его писал?

— Да, Сережа, наверное. Лев Николаевич Толстой, когда начинал писать «Косточку», конечно, не говорил себе: «Сейчас напишу рассказ для того, чтобы дети могли узнать о себе, великодушны ли они». Он этого не говорил и не думал, но, мне кажется, ему хотелось, чтобы дети были великодушными и чтобы они знали о себе это. И, по-моему, у него это получилось. Ты ведь это почувствовал на себе?

— Да.

— Но, скорее всего, в «Косточке» могут обнаружиться и другие смыслы. И, думаю, в каждом хорошем произведении содержится много замыслов. Разные читатели могут открыть для себя в нем разное. Когда я стал учителем и впервые перечитал «Косточку», я почувствовал, какое это счастье, если между взрослыми и детьми такие отношения — любви, уважения, доверия. Вот какой замысел Льва Толстого оказался самым важным ДЛЯ МЕНЯ.

* * *

Эпилог для взрослых читателей этого очерка

Вовсе не считаю, что возникшая на нашем уроке трактовка «Косточки» — единственно верная. Более того, так уж важно, к какой догадке о «замысле писателя» мы пришли. У вас, безусловно, могут быть и другие справедливые версии. Да и каждый из маленьких участников нашего обсуждения со временем может воспринять этот рассказ иначе. Важно, что дети не только непосредственно восприняли «быль» Л. Н. Толстого, не только непосредственно сопереживали персонажам рассказа, но и соотнесли свои переживания с текстом и убедились в том, что именно текст вызвал у них эти переживания. В результате своего духовного труда второклассники приобрели читательский опыт мысленного общения с автором, опыт проникновения в авторский замысел. «Косточка» позволила им услышать писателя. И это главное.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.