Приступить к ликвидации!
Приступить к ликвидации!
Ликвидировать Национал-большевистскую партию российские власти мечтали давно.
Первой была неуклюжая попытка сделать это руками прокуратуры и Управления юстиции Московской области в 2001 году.
НБП имела статус межрегиональной общественной организации, с юридическим адресом в городе Электросталь Московской области и, соответственно, там и была официально зарегистрирована 9 февраля 1998 года.
Поэтому в конце 2001 года именно областное Управление юстиции при поддержке местной прокуратуры обратилось в Московский областной суд с заявлением о ликвидации МОО НБП в связи с якобы «фактическим прекращением ею своей деятельности», то есть, что называется, «на дурачка»: председатель Лимонов, дескать, сидит в тюрьме, какие-то запросы, направленные в организацию по месту регистрации, возвращаются без ответа, на телефонные звонки там никто не отвечает и т. д. и т. п.
И естественно, они потерпели неудачу, так как для всех (в том числе и судей) было очевидным, что НБП не просто существует, но к тому же еще издает свою, широко известную, газету «Лимонка» и является одной из самых массовых и активных политических организаций в России.
27 мая 2004 года, когда Лимонов уже вышел из заключения, Минюст России, руководимый Юрием Чайкой, отказал партии в перерегистрации ее как межрегиональной организации под новым названием, но с сохранением аббревиатуры НБП — «Национал-большевистский порядок».
И только через год после этого, в июне 2005 года, прокуратура Московской области предприняла еще одну, более удачную, попытку разделаться с МОО НБП, ссылаясь уже на изменения в законодательстве, не допускавшие функционирования политических партий в форме «общественных организаций».
Мы это прекрасно понимали и не особенно сопротивлялись, зная, что НБП все равно нужно было в ближайшее время регистрироваться в соответствии с новым Законом о политических партиях (а Лимонов и его соратники уже даже и вовсю этим занимались!).
Но самое большое впечатление на том, летнем, судебном процессе 2005 года на нас с Лимоновым произвела… представитель областной прокуратуры — молодая кареглазая блонди с потрясающей фигурой, подчеркнутой белой форменной прокурорской рубашкой с синими погонами и такой же синей узкой юбкой. Этакая русская Моника Беллуччи. Два дня, пока шло разбирательство нашего дела в областном суде на «Баррикадной», мы с Эдуардом не могли оторвать глаз от ее лопающейся на груди рубашки, строгого лица и манящего, многообещающего взгляда. Ей явно не хватало хлыста и пары наручников!..
Хотя не думаю, что мы с Лимоновым слишком перегибали в своих фантазиях относительно этой леди: поверьте, все очень отчетливо читалось в ее глазах. В конце концов, все мы — люди. А в нашей прокуратуре кого только не встретишь: от коррупционеров и откровенных дураков до конченых педерастов и тайных поклонников маркиза де Сада!
Несколько лет тому назад, занимаясь фотосъемкой для одного журнала, я познакомился с моделью, которая призналась, что ее постоянно избивает муж, и показала огромный двухдневный синяк на своем плече. Я хотел было ее пожалеть, но она, по простоте душевной, заявила, что «это нас с мужем возбуждает», а дальше с гордостью открыла, что ее суженый работает в Генеральной прокуратуре, и даже предъявила мне его фотографию — маленькое фото для служебного удостоверения, вставленное под пластик ее кошелька.
— Мы с ним давно в теме, — пояснила она мне многозначительно, но, так как я не понял, о какой именно теме идет речь, еще раз пояснила, что тема — это садомазохизм. И что в Москве есть несколько частных, закрытых садомазохистских клубов, куда они с мужем постоянно ходят…
Еще я знал одну помощницу городского прокурора, которая, когда выступала в суде в качестве гособвинителя по делам об изнасилованиях, всегда жалела подсудимых и просила для них минимального наказания. Однажды она рассказала, как поехала осенью в подмосковный лес по грибы и там встретила одинокого молодого мужчину-грибника.
— Я уж к нему и так, и этак, и сколько времени, и дайте закурить, — смеясь, говорила она, — а он от меня как от прокаженной — шмыг в кусты, и только я его и видела! А ведь я было размечталась: сорвет, думаю, сейчас с меня куртку, стянет свитер и спортивные штаны и зверски овладеет страдающей в одиночестве женщиной. Но не повезло…
Впрочем, справедливости ради стоит признать, что таких озабоченных дамочек полно и в адвокатуре, и в полиции, но особенно в тюрьмах — среди обслуживающего персонала.
Итак, после второй попытки областного суда поставить точку в деятельности партии Лимонова последовало подряд несколько упорных отказов Минюста России, циничных по форме и безосновательных по содержанию, зарегистрировать НБП как общероссийскую политическую партию.
Попытки зарегистрировать НБП как всероссийскую политическую организацию предпринимались лимоновцами и ранее (первый раз, когда еще министром юстиции был известный нарцисс и демагог Павел Крашенинников, а затем при Юрии Чайке, заслужившем этот высокий пост предательством своего патрона по Генпрокуратуре — Юрия Скуратова).
Но все они всегда заканчивались получением министерского отказа и безнадежным судом. Так, 18 августа 1999 года (на следующий день после назначения Чайки на должность министра юстиции России!) Таганский суд Москвы, казалось уже склонявшийся к удовлетворению жалобы нацболов, оставил очередное отказное решение Минюста в силе.
Потом, в 2006 году, после серии интриг, верный путинец Юрий Чайка перелетел на повышение в Генеральную прокуратуру.
А в 2007 году администрация президента (к этому времени уже создавшая свою собственную, прокремлевскую, молодежную организацию «Наши», — по образу и подобию НБП, но в противовес ей и другим оппозиционным молодежным организациям) дала Генеральной прокуратуре жесткий приказ окончательно покончить с Национал-большевистской партией Лимонова. И ведомство Чайки бросилось исполнять этот приказ, как овчарка бросается исполнять команду хозяина «фас», да еще и не одна, а вместе со сворой легавых — оперативников Управления «Э» (по противодействию экстремизму) МВД России.
В нескольких городах страны, включая Санкт-Петербург, оперативники провели ряд задержаний местных нацболов, зафиксировали какие-то формальные нарушения действующего законодательства, и столичная прокуратура совместно с Управлением юстиции мэрии Москвы обратились с заявлением в Московский городской суд о запрете деятельности Национал-большевистской партии как организации экстремистской направленности.
Почему в Московский городской суд? Потому что, подавая очередную заявку в Минюст на регистрацию партии, нацболы указали свой юридический адрес теперь уже не в области, а в Москве. Как я уже сказал, в заявке на регистрацию нацболам было отказано, но указанный ими адрес так и не зарегистрированной партии «мудрецы» из Генеральной прокуратуры посчитали достаточным основанием для обращения с заявлением именно в Мосгорсуд. А раз так, то и переложили это дело на плечи своих московских коллег, которых, в их исполнительском порыве, даже не смутил тот факт, что в Москве организации НБП никогда не существовало! Так называемая «московская» организация, которую, пока Лимонов сидел в тюрьме, возглавлял Анатолий Тишин, а затем Роман Попков, юридически была именно подмосковной — той самой МОО НБП, зарегистрированной в городе Электросталь, а 15 ноября 2005 года окончательно ликвидированной постановлением Верховного суда РФ.
Не смутило все это и Мосгорсуд, послушный воле не только своего щедрого тогдашнего хозяина московского мэра Юрия Лужкова, но, разумеется, и всей вертикали российской власти.
Интерес общественности и прессы к данному процессу был велик. Публика и журналисты забили судебный зал до отказа. Были там и юные, амбициозные нашисты, зарабатывающие очки для своего будущего карьерного роста.
Лимонов приехал в суд со своей женой, актрисой Катей Волковой, и их совсем еще крошечным сыном Богданом.
Суд проходил сумбурно и весело. Выступали, поочередно, заявители — представители Управления юстиции и прокуроры, выступали мы с Лимоновым, потом снова те и другие и снова мы. Были допрошены и несколько свидетелей. И вновь последовал обмен мнениями сторон и прокуроров. Судья, средних лет женщина, давала говорить всем участникам процесса, не прерывая никого и очень непосредственно, я бы даже сказал, живо реагируя на какие-то реплики и высказывания.
Вообще, у меня, как и у многих присутствовавших тогда в зале людей, складывалось впечатление, что чаша весов постепенно, но неуклонно склоняется в нашу пользу и судья готова признать наши доводы более убедительными.
Я уже не смогу теперь вспомнить подробно, о чем мы с Лимоновым тогда говорили в суде. В перерывах Эдуард постоянно пересаживался к Кате, сидевшей среди публики с ребенком на руках, и я видел, что его беспокоит еще что-то, что не было связано напрямую с процессом.
Я не очень помню, какие аргументы приводились тогда мною в защиту нашей позиции, кроме тех очевидных, что уже кратко изложены выше.
Помню, что, подвергая сомнению обоснованность обращения заявителей в Мосгорсуд к юридически уже давно несуществующей МОО НБП, я говорил о том, что с таким же «успехом» прокуроры могли бы потребовать в Мосгорсуде признать экстремистами граждан Москвы и области, объединенных, например, любовью к песне «Битлз» «Дурак на холме» (The Fooll On The Hill). Объединенных, но как объединение нигде в столице не зарегистрированных. Сидят, дескать, подлецы по своим квартирам и постоянно слушают одну эту песню. Или, того хуже, собираются в подворотнях и поют, да еще и на английском языке! И кого, собственно, они при этом имеют в виду?!
Эти мои слова вызвали дружный смех в зале. А когда я, анализируя документы, представленные в суд за подписью какого-то питерского прокурорского работника по фамилии не то Похмелов, не то Запойнов, сказал, что у наших прокуроров говорящие, гоголевские, фамилии: «То Шип, то Иродов, то Плохотнюк, да и Чайка — не Орлов», — не удержалась от смеха и судья.
Под конец заседания, длившегося весь день, у меня дико разболелась голова. Я спросил у девочек-секретарей, сидевших поблизости, что-нибудь болеутоляющее, но у них с собой ничего такого не оказалось. И вот вдруг судья прерывает выступавшую представительницу Управления юстиции, порывисто вскакивает с места и исчезает в своей развевающейся черной мантии за дверью совещательной комнаты, откуда появляется через минуту-другую с двумя таблетками анальгина и стаканом воды. И дает их мне. Среди заявителей и прокуроров эти действия судьи вызвали легкое замешательство, если не сказать «смятение в рядах».
На следующий день один из журналистов-телевизионщиков признался мне с сожалением, что времена изменились, а то бы фрагменты вчерашнего заседания пустили бы в эфир в вечерних новостях. «Мы, — сказал он, — вечером на канале все собрались и просто угорали, просматривая запись того, что здесь днем творилось!»
Да, судебное заседание так затянулось, что судья была вынуждена перенести завершение процесса на следующий день.
И тут случился скандал.
В любой цивилизованной стране такое произойти вообще не могло. А если бы и произошло, то, при наличии свободной прессы, скандал разразился бы невероятный! И последствия его были бы вполне предсказуемы и для прокуроров, и для руководства Мосгорсуда, и для политических руководителей самого высокого ранга. Но мы живем в России, шел 2007 год, и то, что произошло, не получило особой огласки даже среди либеральных журналистских кругов.
А произошло вот что. Утром следующего дня, 19 апреля, в главном, официальном, правительственном органе печати «Российской газете» была опубликована заметка за подписью некоего Владимира Федосеенко, в которой говорилось буквально следующее: «Нет такой партии! Суд признал НБП запрещенной организацией… Вчера суд рассмотрел иск Генпрокуратуры РФ о признании межрегиональной общественной организации «Национал-большевистская партия» (НБП) экстремистской и о ее окончательной ликвидации…»
Политические режиссеры, задумавшие и организовавшие весь этот процесс «окончательного решения национал-большевистского вопроса», не предполагали, что суд затянется на два дня. И статейка, заранее подготовленная беспринципными журналистами официозной «Российской газеты», была опубликована преждевременно, чем невольно раскрыла закулисную тайну всей этой отвратительной истории с первым в современной России XXI века запретом политической оппозиционной партии.
Приехав в Мосгорсуд к полудню и зачитав прямо в заседании статью из «Российской газеты», мы увидели, как смущена и расстроена судья. По сравнению со вчерашним днем это был совершенно иной человек: подавленный и нервный. Было понятно, что о газетной утке в суде стало известно с самого раннего утра, и наша судья уже побывала на ковре у руководства суда, получив, видимо, нагоняй за затягивание процесса и необходимые указания, как его вести дальше.
Через час после начала процесса судья уже удалилась для вынесения решения, а еще через час это решение огласила. Оно, как и следовало ожидать, полностью подтвердило прозорливость автора «Российской газеты».
Пока мы ожидали в просторных коридорах здания Мосгорсуда судебного решения, ко мне подошел взволнованный Лимонов и сказал, что ему передали информацию о готовящемся здесь же, прямо после оглашения судьей решения, его задержании и аресте.
— Что делать? — спросил он. — Может, прямо сейчас попытаться отсюда выйти и уехать?
— Не стоит, — сказал я, и без того расстроенный случившимся с утра. — Если они решили тебя за что-то арестовать, то наверняка уже все выходы из здания оцеплены ментами или фээсбэшниками. Поэтому лучше оставаться пока здесь, — здесь полно журналистов, и арест не пройдет втайне от общественности. Давай дождемся постановления суда, а там будет видно, что делать дальше.
В итоге все обошлось благополучно. После завершения процесса мы всей толпой, вместе с Катей и маленьким Богданом, вышли из здания суда, расселись в свои машины и уехали.
Уже вечером и на следующий день интернет-издания и многочисленные газеты сообщили: «Несуществующая Национал-большевистская партия запрещена!»
«Приступить к ликвидации» — так назывался советский фильм о героических буднях чекистов. В России XXI века, как и века предыдущего, снова стали править чекисты. Но теперь команда «приступить к ликвидации», раздающаяся из Кремля, касалась уже не бандитских групп, а политических партий.
И парадокс в том, что первой из них стала партия, провозгласившая через сто лет после Ленина, по сути, те же самые большевистские лозунги, что когда-то вдохновляли на борьбу с русским самодержавием и буржуазией пламенного революционера Феликса Дзержинского — в первую очередь именно революционера, а уже во вторую — создателя ВЧК!
Узнай он, какой стала в итоге построенная им и его соратниками страна рабочих и крестьян, какими антикоммунистами с золотыми крестиками на груди и особняками в элитных пригородных поселках сделались современные «чекисты», украшающие свои кабинеты его портретами, он бы, наверное, снова умер от разрыва сердца. Но перед этим поставил бы их всех к стенке.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.