Объект современный, но опасный

Объект современный, но опасный

За годы существования Саяно-Шушенской ГЭС аварии на ней происходили трижды. 23 мая 1979 года плотина приняла первый удар стихии — во время паводка вода проникла в здание ГЭС, смыла грузоподъемный кран и другое оборудование. Последствия потопа ликвидировали вплоть до осени. В 1985 году с ГЭС случилась новая беда — во время половодья были полностью разрушены плиты крепления двухметровой толщины. В 1988 году паводок вновь нанес значительные повреждения станции. Но самая тяжелая аварии ожидала станцию летом 2009 года.

Евгений Зубарев, работавший на строительстве Саяно-Шушенской ГЭС в составе ленинградского студенческого стройотряда дважды (в 1983 и 1984 годах), сегодня считает, что станция изначально была опасным объектом: «Работа в качестве бетонщика на Саяно-Шушенской ГЭС позволяла простому ленинградскому студенту заработать за лето 800–1400 рублей, что составляло две-три годовых стипендии. Однако эта работа была опасна в связи с регулярными нарушениями техники безопасности. Так, едва прибыв на станцию в июне 1983 года в качестве квартирьеров (то есть людей, подготавливающих фронт работ и место жительства отряда), совершенно необученные молодые люди получили от бригадира задание сбивать ломами опалубку с тела плотины на высоте 270 метров! При этом в качестве средств защиты были выданы страховочные обвязки, карабины которых не к чему было прикреплять. В месте работ из тела плотины просто торчали куски арматуры длиной 30–50 см, за которые можно было держаться руками и ногами, но где нельзя было фиксировать карабины — штыри, все как один, были загнуты вниз. Через неделю прибыла основная группа нашего студенческого отряда, и мы приступили к бетонированию 10-го водовода. Всего таких водоводов на СШГЭС было 10, каждый вел к своей турбине. Нас постоянно подгоняли бригадиры стройки, которые сами признавали, что ради скорейшей сдачи объектов в срок техника безопасности и технологии укладки бетона будут нарушаться. Бетон на каждый объект станции подавался по специальным бетоноводам — широким трубам, проложенным вдоль тела плотины. Примерно раз в неделю из-за плохого ухода бетоноводы взрывались. Однажды такой бетоновод взорвался в тот момент, когда я, мой товарищ Евгений Жмаев и два штатных рабочих стройки лезли со своего объекта на отметке 110 метров в столовую, расположенную на отметке 160 метров. Нам хотелось есть, но единственный строительный лифт нашей площадки был постоянно занят, поэтому мы пользовались технической лестницей, проложенной прямо по телу плотины. Эта лестница имела лакуны по 2–3 метра, на этих участках для передвижения мы использовали штыри арматуры. Уже через неделю страх высоты был забыт, и мы прыгали по плотине с уверенностью тропических обезьян. Однажды во время такого перехода над нами взорвался бетоновод. В таких случаях на плотине было принято кричать: „Воздух!“. Кричал обычно виновный в происшествии, в данном случае водитель бетономешалки, с которой качался бетон. Услышав сигнал опасности, работяги заставили нас, студентов, прижаться к плотине всем телом и ждать. Огромная масса бетона пролетела от нас в полуметре — в силу неровности тела плотины бетон не катился по ней комком, а прыгал и даже летал. Как потом нам рассказали, этот случай не был выдающимся, и через такие приключения проходили многие рабочие на станции. Другим опасным нарушением ТБ была одновременная работа бетонщиков, то есть нас, и сварщиков, работающих на сто метров выше. Иногда сварщики роняли электроды, и тогда мы опять слышали сверху зычный крик: „Воздух!“. Но сами мы при этом находились в сетке из арматуры и выбегать в безопасную зону с двадцатикилограммовым вибратором в руках нам быстро надоело. Поэтому обычно мы просто ждали, когда электрод пролетит мимо нас, к ребятам на нулевую отметку. К слову, защитную каску такой электрод прошивал без затруднений. Впрочем, ни одна из этих опасностей не коснулась студентов. За время моей работы на СШГЭС погибла только одна рабочая, местная девушка, но убил ее не электрод и даже не взорвавшийся бетоновод, а досадная случайность — находясь в рабочей зоне, девушка очень резко обернулась на случайное восклицание и глубоко проткнула себе глаз торчащей из стены арматурой. Примечательно, что каждый день мы воочию наблюдали огромный кусок бетона (примерно 20 на 30 метров) прямо в теле плотины, который ритмично колыхался и выплескивал из прямоугольных краев воду. К сожалению, тогда не было цифровых камер, чтобы запечатлеть это безобразие. Мы, конечно, задавали вопросы старшим товарищам, а нам отвечали, что это „нормальная утечка“ и что „не надо волноваться“. Собственно, мы и не очень волновались, но на следующий год, в 1985 году, в этом месте действительно произошло разрушение водобойного колодца. Были полностью разрушены плиты крепления (толщиной более двух метров), бетонная подготовка под ними и скалы ниже подошвы на глубину до 7 метров. Анкера диаметром 50 мм были разорваны с характерными следами наступления предела текучести металла. Больше на Саяно-Шушенскую ГЭС я не ездил, но на основании собственного опыта могу предположить, что нарушения ТБ продолжались там и дальше. Так что никакого удивления факт техногенной катастрофы именно там лично у меня не вызвал».