07.10.2004 - Шесть соток благословенной воды

07.10.2004 - Шесть соток благословенной воды

У пруда вечером

Слова «шесть соток» стали символом садоводства и огородничества городских людей на клочке земли где-нибудь в лесных неудобьях. Для многих в нынешней жизни это способ выжить, другим - это средство себя занять, укрепить и поправить здоровье хлопотами на свежем воздухе и запастись на зиму соленьями и вареньями. И есть среди этих садоводов, огородников и пасечников люди, для которых «шесть соток» - это, помимо прочего, способ удовлетворить любознательность, наблюдая и направляя жизнь растений, и зорко видеть все, что происходит в саду-огороде и за границами их - в лесу. Этим важно не просто вырастить тыкву или репу, помидоры, клубнику, им важно вырастить овощ необыкновенных размеров, разводить виноград, где по климату он вроде расти бы не должен, им важно что-то с чем-то скрестить и ждать результатов. Эти люди ведут дневники своей деятельности, записывают удачи и неудачи и часто добиваются исключительных результатов, становятся людьми известными, получают медали на выставках, их сад-огород - счастье жизни, смысл существования.

Не заглядывая в книги, по памяти, назову несколько таких российских людей (хотя есть они во всем свете, например, Бербанк в Америке). А у нас великим огородником был Андрей Тимофеевич Болотов, добившийся не только исключительных результатов в овощеводстве, но и написавший о своем увлечении четырехтомный труд «Жизнь и приключения Андрея Болотова». Не было в этих книгах «хождения за три моря», не участвовал автор в великих сраженьях, его «приключения» состоялись на клочке земли в Тульской губернии, на огороде вел он тонкие наблюдения за миром растений, непрерывно экспериментировал, вывел много сортов овощей, сделал много открытий - на четыре тома хватило увлекательного рассказа о подвиге длиною в десятки лет.

Назовем еще одного огородника, Ефима Грачева, жившего в XIX веке вблизи Ростова Великого, на Ярославщине. Это был талантливый практик, книг о себе, кажется, не оставил, но на всемирных выставках собирал обильный урожай медалей, выращивая невиданные сорта лука, свеклы, редьки, капусты, картофеля, и вошел в историю как великий огородник России.

Назовем еще одно имя (уже садовода), начинавшего тоже свои дела на клочке земли и достигшего результатов, всемирно его прославивших. Это почти что наш современник - Иван Мичурин. Не помышляя о научных высотах, он их добился - кропотливым, вдумчивым отбором и скрещиванием вывел и продвинул на север 300 южных плодовых растений.

Есть и сегодня люди подобной страсти и трудолюбия. Расскажу о моем друге Анатолии Яковлевиче Митронькине. Для него интерес: шесть соток воды - маленький пруд за городом.

С Анатолием Яковлевичем мы знакомы давно. В мордовском Саранске он возглавляет реставрационные мастерские - бригады его работников обновили усадьбу Лермонтова в Тарханах, восстановили много церквей, монастырских построек, старинных зданий, саней, экипажей, бытовой утвари, начиная с мебели и кончая посудой и дуэльными пистолетами. Многое в делах мастерских держится на страсти и увлеченности Анатолия Яковлевича, для которого важно «до всего докопаться своими руками, постичь своим «котелком». Неуемность этой натуры меня самого - человека не ленивого и любознательного - всегда восхищала. Всё успевает! В молодости был одержим построением маленькой подводной лодки, «чтобы наблюдать из нее за жизнью в воде». Скоро убедился, что дело сложное и, когда чуть не погиб в самодельном «Наутилусе», бросил его. Оказавшись на пасеке, захвачен был тайнами жизни пчелиной семьи. Завел свою пасеку, довел до сотни ульев, но, однажды позвав соседа, сказал: «Дарю!» И подарил, получая от соседа взамен за лето молочную флягу меда. «Отчего же расстался с пасекой?» - «Оттого, что держит возле себя, отлучиться нельзя». А отлучаться ему обязательно куда-нибудь надо: то в поиске заказов на реставрацию, то увидеть голландские ветряные мельницы, то на конные скачки. Дело в том, что купил мой друг молодую заморенную кобылицу, угадав в ней породу и резвость. Кобылка оправдала надежды - три года подряд собирала призы на бегах в Нижнем Новгороде и Казани, доставляя много радости ее владельцу.

Еще одна страсть Анатолия Яковлевича - охота и рыбалка. Мы с ним ездили на Дон за сомами, два раза вместе были на волчьих облавах. На личном счету охотника двадцать четыре волка, добытых на окладах с флажками и с подъезда - на снегоходе. Рыбак он не так удачлив, но любит посидеть у тихой воды, наблюдая за всем, что происходит на поверхности, в таинственной глубине и в кущах на берегу. Вот и подошли мы к новому увлечению мастера-реставратора.

Пруды в усадьбах и деревнях когда-то были обычными. В деревне из пруда брали воду во время пожаров, а помещики держали в усадьбе пруды для услады и в качестве садков для стерляди, которую привозили с Оки и Волги. В городке Плёсе едва ли не каждый дом имел прудик-садок. Приехал гость - вот она, свежая рыбка, к столу! А сколько картин у художников с изображением тихих заросших прудов!

Идея превратить свои «шесть соток» за городом в пруд однажды посетила Анатолия Яковлевича и в полгода стала реальностью. Копал экскаватором и лопатой, укреплял берега, строил мосток, песчаную отмель. И сразу же пруд стал наполняться жизнью. Через два года берега копанки сами собой опушились осокой, рагозом и какой-то пахучей травкой. С Суры Анатолий Яковлевич переселил в водоем кусты белых лилий и желтых кувшинок, привез полкорзины лягушек - больших зеленых озерных и маленьких желтопузых жерлянок, способных до весны хором с соловьями тягаться. Потом были пущены в воду десятка три раков. Ночью на песчаную отмель раки выползают принимать лунные ванны или, может быть, за чем-то охотиться. Идя с фонариком, их всегда видишь, можно даже рукою поймать - полюбоваться. Охотничья собака вслед за хозяином любопытства ради пыталась тоже рака схватить, но была ущиплена за нос, и раки сразу занимать ее перестали.

Отрытый в 2001 году пруд полон рыбы. Два карпа, каждый килограммов в пятнадцать, погожими днями плавают у самой поверхности, наблюдать за их тихими играми - удовольствие. Карпы посажены для развода карпят, и дело свое исполняют исправно - вода кишит мальками размером в три сантиметра. Но пущены в пруд и несколько ведер карпов на вырост. Этих можно уже ловить и сеткой, и удочкой. Вместе с хозяином пруда в полчаса мы надергали ровных, в ладошку, рыбок - на две сковородки и более мелких - кошкам.

Пущена в пруд щука, «чтобы карась не дремал», иначе говоря, для селекции - щука схватит в первую очередь карася слабого, неповоротливого. Сама она иногда попадает в сеть, но всегда возвращается в воду. Живут в пруду еще парочка дальневосточных амуров для очищенья воды от растительности и парочка толстолобиков, фильтрующих воду летом, не давая ей «зацвести». Живут в пруду еще плотва, вьюны, пиявки, жуки-плавунцы, личинки стрекоз, водомерки. Это все либо появилось само собой, либо пущено в пруд из озера. «Стареть, что ли, стал, - кокетничает Анатолий Яковлевич. - Все приятнее на вечерней заре посидеть у воды. Приятно видеть круги от рыб, всплески щуки, шевеления карпов...»

Конечно, приятно в летний день и омыть в пруду телеса. Делают это не только Анатолий Яковлевич и супруга его Тамара Алексеевна, тоже влюбленная в пруд, но и соседи приходят: «Можно и нам?» - «А чего ж нельзя, можно!»

Иногда на пруд залетают с озера утки. «А недавно опустился вблизи, сверху увидев воду, как видно, отставший от стаи журавль. Но смелости уток ему не хватило - увидев у пруда собаку, взлетел...»

Конечно, не только «рыбалка с порога» занимает Анатолия Яковлевича. Недавно приехав в Москву, подался он в Дмитров, где расположен Институт прудового рыбоводства. Энтузиаста встретили тут приветливо и много чему научили. Научили насыщать зимой пруд кислородом, чтобы с рыбой не случился замор; научили, как надо правильно рыб кормить, как уберечь воду от закисленья, как приучить её приплывать кормиться на звук и как добиться, чтобы к кормовым столикам рыба приплывала бы в одно время, руководствуясь «внутренними часами». Подарили самодеятельному ихтиологу кучу брошюр и книжек, сказали, что он не единственный, кто увлечен сейчас строительством малых прудов.

И увез Анатолий Яковлевич в Саранск свой несколько пластиковых мешков (с водой и кислородной подпиткой), в которых благополучно достигли пруда пять стерлядок, двадцать форелей, семь десятков каких-то японских рыбок. Сообщает: «Новоселы уже оклемались в пруду...»

Окончив эту заметку, я позвонил Анатолию Яковлевичу: «Чем занят?» - «Да вот сижу у пруда, наблюдаю, как солнце вот-вот исчезнет за горизонтом. В одной руке мобильник, в другой - удочка. Ловлю карпов». - «Что еще наблюдаешь?» - «Ну вот собака рядом, с любопытством смотрит на поплавок, а на нем уселась синяя стрекоза. Рядом со мной - Тамара. Она беспокоится, как бы щука с карпов не перешла на стерлядок. Я тоже побаиваюсь. Чёрт знает что выделывает эта хищница: там круги на воде, там прыжок из воды - в сентябре у щук аппетит адский. Наверное, на ночь поставим сетку - зажарим щуку, а весной заведем новую...» Вот такие дела на пруду.