14.10.2004 - Надо ж, 500 ульев!

14.10.2004 - Надо ж, 500 ульев!

Валентин Семенович Колесниченко

Дед Павел был «главным» пасечником в нашем селе. С детства помню его сад и рядом четыре десятка ульев, воскотопка на двух столбах и амбар, благоухавший аккуратно снятой с яблонь для «мочки» антоновкой, медом, воском, пучками трав на стенах, сосновой стружкой от новых ульев, сладким дымком.

Дед всегда был в закапанной воском и медом линялой ситцевой рубахе, в руках - дымарь и какой-то диковинный, углом согнутый ножик - подрезать запечатанные пчелами соты перед тем, как заправить их в медогонку. Часто от деда я слышал: «Трудолюбию надо учиться у пчел. Гляди, как летают, нагруженные. Видишь, на бугре в поле Резников сад? Если там, в двух верстах отсюда, поставить бочку меда, пчелы за несколько дней перетаскают его в ульи». Я с трудом тогда верил, но сейчас знаю: перетаскают.

Пасеки люблю с детства. Вижу с дороги где-нибудь ульи - непременно остановлюсь неторопливо их оглядеть, а то и познакомиться с пасечником. Этим летом один старик вдруг сказал: «У нас за Рязанью есть пасека в пятьсот ульев». Я подумал: «Ошибается дед». А он своё: «Пятьсот, пятьсот!» - и называет место, где это чудо можно увидеть.

И вот мы с другом-рязанцем лесостепными дорогами рулим по Рыбновскому району в деревеньку Синьково. Дорога петляет между холмами запущенной, непаханой земли. Но нет худа без добра: повсюду цветущее разнотравье - как раз то, что надо для пчел.

И вот Синьково - деревенька в пять - шесть дворов, и на краю ее у ручья в садовых зарослях - пасека. Её и слепой бы нашел - волшебные запахи, несчетно ульев, и вот он - пасечник. Образ пасечника у всех связан обычно со стариком, медлительным, нередко, несмотря на жару, в валенках. А тут «пчелиный пастух» в какой-то спортивной кофте, могучего сложения, бородатый, но вовсе не старый мужик, веселый, приветливый, явно оставивший какое-то срочное дело.

Знакомимся. Зовут веселого богатыря Валентином Семеновичем. Фамилия - Колесниченко. «Пятьсот ульев - это правада?» - «Правда». Оглядываем разноцветный, тихо гудящий пчелиный город. Валентин Семенович поручает действительно срочное дело сыну, и мы садимся под навесом у медогонки - поговорить о пасеке, о пути к ней явно незаурядного человека.

«Я - «изделие» послевоенное. Родился в 46-м в Таганроге. Страстно мечтал стать летчиком, но подкачало здоровье. Всё же хоть боком авиацию зацепил - в пятнадцать лет прыгнул с парашютом, сейчас у меня двести пятьдесят прыжков. Окончил МАИ (авиационный институт). Шесть лет работал конструктором. В самолетах Ил-76 и Ил-86 есть и моя малость труда. А пчелы... Первый раз в улей заглянул в 72-м году на хуторе в Ростовской области. Пчелы возражали против моего любопытства - оставили жала в моих телесах, и что-то запало в тот день в мою душу...»

Опустим для краткости учебу Семеныча в пчеловодческой школе, работу в сельскохозяйственном учреждении, где держали две сотни ульев, нарастающий интерес к пчелам, ощущенье, что на летательных аппаратах мир не сошелся, есть кое-что не менее интересное. Итогом чтения, наблюдений и размышлений стало желанье повесить в доме доску с изреченьем Ламарка: «Даже в грёзах своих человек не может вообразить ничего прекрасней природы». Валентин Семенович ведет нас в дом, и на стене у книжных полок эту доску мы видим, на ней сидит отдыхает залетевший в форточку шмель. «На этой вот точке познания жизни я твердо решил: пасека! Но не кое-какая - между делом, а такая, чтобы в радость была и чтобы кормила. И вот эта пасека перед вами - полагаю, хорошо налаженное хозяйство, и не просто рентабельное, а и доходное, позволяющее крепко стоять на ногах, экспериментировать, пробовать одно, другое. Это в жизни ведь очень важно, это делает труд творчеством. Понятно я говорю?»

Чтобы так вот уверенно говорить об избранном деле, Валентину Семеновичу надо было одолеть много всего, что мешает нормально жить. «Разочарований не было, но шишек от жизни насобирал много». Женился пасечник три раза. Причина размолвок лежит главным образом в русле избранных интересов - не все, не сразу понимают увлеченного человека. Но, что интересно, все носящие фамилию Колесниченко - три жены, четверо детей и четыре внука - собираются тут, в Синькове, отмечать дни рождения, гражданские праздники, Медовые Спасы. «И все в ладу?» «Не ссорятся, - улыбается пасечник. - Все каким-нибудь образом вовлечены в дело и работают со страстью и прилежаньем, как пчелы». Главный помощник отца - тридцатипятилетний Дмитрий. Средний сын Валентин учится в сельскохозяйственной академии.

«Ну, и само производство... Как можно уследить за кипящей жизнью в пятистах домиках?» - «Знания, трудолюбие и любовь к делу - вот главное, что важно для нашей семейной фермы. Не стану скромничать - не у всех дело может столь же успешно сложиться. Но вы ведь знаете, жил в России человек, который довел пасеку до пяти тысяч ульев, потом до десяти!» - «Прокопович?» - «Да!..»

Вместе с Валентином Семеновичем вспоминаем великого пасечника, жившего во времена Пушкина и Гоголя на Черниговщине. Полюбил пчел так, что ушел с почетной, обещавшей большую карьеру военной службы. Разгневанный отец («Пчеловодство - стариковское, мужицкое дело!») отказал сыну в каких-либо средствах. Начинал Петр Иванович Прокопович с клочка земли, с землянки на ней и с десятка пчелиных колод - ульев тогда еще не было. Рамочный улей - изобретение Прокоповича. С тех лет пчелиные домики непрерывно совершенствовались, но начало всему положил Прокопович. Его «медовое царство» было образцовым в Европе. Положил он и начало пчеловодческой науке - в организованной им школе учились пчеловодству люди со всей России и из разных стран. Учеба шла на гигантской пасеке - одному человеку, конечно, с подобным «живым» хозяйством справиться невозможно.

Но и пять сотен ульев - немало. Школы у Валентина Семеновича нет - дело это семейное, но в Синьково приезжают много людей: одни - за медом, другие - за опытом. «Мед - за деньги, опыт - бесплатно. Сам учился, знаю, как важно понимать тонкости жизни пчел».

ПЧЕЛЫ - животные не домашние, прирученные. Человек «захомутал» их и изощренно принудил делиться своей драгоценной добычей. Пчелы покорно делятся медом с людьми, но, размножаясь, могут и улететь (рой!) из колоды и из улья и сделаться дикими - припеваючи будут жить в ближайшем лесу. Дело пасечника - не упустить рой, а хороший пасечник множеством разных приемов вовсе не допускает роенья, делает отводы семьи в новые ульи. Так росло хозяйство Семеныча. «Уследить за кипучей жизнью в пяти сотнях ульев - дело далеко не простое. Летом работаем с восхода и до заката. А день-то - семнадцать часов!»

Большую помощь увлеченному человеку оказывал и оказывает пчеловодческий институт в городке Рыбное. В последние годы положение изменилось: теперь уже практикой умелого пасечника проверяются научные разработки главного центра по пчеловодству в России. «Моя пасека - вроде бы как полигон для науки, а я - что-то вроде живого «учебного пособия», - смеется бородатый мой собеседник.

Материальная сторона дела... «В годы пресловутой «перестройки», когда много говорили о фермерстве, я как раз ферму организовывал. Выжить было трудно - разговоры о фермах оказались лишь болтовней. Но я, перебиваясь с хлеба на квас, все-таки выжил - мед в те годы мало кому был нужен. А сейчас я на коне. Взяток кругом хороший - сады, цветочное дикое разнотравье, посевы гречихи, клевера, на лесных опушках растут у нас липы и клены. Это всё ждет появленья пчелы. Сборы? Семь - десять тонн в лето - надо считать добычей хорошей. А в 2001 году теплое лето хорошо сочеталось с влажностью - собрали мы двадцать тонн! Но такое бывает раз в сотню лет».

Неожиданностью для меня в рассказе Валентина Семеновича стало то, что мед является не главной статьей дохода на этой пасеке. Главное - продажа «зачатков» пчелиных семей: четыре рамки с маткой и рабочими пчелами. «Помещай пакет этот в улей, и летом будешь иметь полноценную, работящую семью пчел... С продажей меда есть трудности. Наш мед вывозить на базар невыгодно. На базаре нередко продают меды некачественные, а то и вовсе поддельные, нам такое соседство не нужно. Предпочитаем продавать на месте. Есть у нас много покупателей постоянных, привозят с собой и новых. Наш мед заслуживает благодарности. Покупка его на месте всё равно что покупка парного молока у деревенской бабушки».

Разговор наш несколько раз прерывается голосом сына Дмитрия: «Батя!..» Бородач надевает маску и спешит к улью. Попыхивая дымарем, отец с сыном что-то оперативно решают, и наш разговор продолжается. «Зимой отдыхаете?» - «Ну, конечно, летнего напряжения нет. Но работа имеется - неспешно приводим в порядок живое наше хозяство. Инстинкты у пчел за миллионы лет не изменились, и уход за пчелами принципиально тот же, что был во времена Прокоповича, но техника пасек меняется непрерывно. Медогонок, какие были у вашего деда, нет - теперь ручку крутить не надо, крутит рамки в оцинкованной емкости электричество. Есть у нас транспорт, хорошая мастерская, маленькая лаборатория, приличная библиотека...»

«Приятно видеть, когда жизнь у человека сложилась, как он хотел...» - «Прибедняться не буду. Хлеб зарабатываю любимым и интересным делом. На пролетающий самолет по-прежнему поглядываю с волненьем, но счастье мое тут - на пасеке».