Глава 26

Герман в темно-синем шелковом халате возлежал на роскошном итальянском диване самого что ни на есть восемнадцатого века. Рядом игрался с тапком смешной рыжий бигль, как дань моде дням, в которых сейчас творил свои дела вершитель.

Старик лежал с закрытыми глазами и улыбался. Как кадры из кинофильма в его голове проносилась жизнь Катьки, ее работа, тренировки, диалоги с Верой, новые знакомства, переписки с мужчинами, занятия любовью. Герман работал со своим сознанием, как хакер с компьютерными программами, сразу с несколькими, закрывая одну, что-то переписывая во второй и запуская третью.

Закрыв Катю на очередных рыданьях в подушку по поводу вновь исчезнувшего мужчины в ее жизни, старик рассмеялся.

— Ох, Торри! — обратился Герман к собаке. — Какие же бабы — дуры! Ни черта не смыслят в любви и в мужиках ни черта не смыслят! Да если б я не вмешался, хлебнула бы она с ним! А, Торри! — бигль громко залаял, радостный вниманием хозяина. — Он жадюга еще тот и расчетливый покруче нашей небесной канцелярии! Эта дуреха доверила бы ее ему все свои гонорары и отдала бы половину при разводе, убиваясь, что он нашел моложе и красивее. Ладно, пусть рыдает… Плачет, поплачет, потом напишет стихотворение, хоть какая-то польза от этого мудака.

Герман встал, почесал седые волосы на груди и подошел к окну. Пейзаж за окном мог меняться несколько раз в сутки, как и время года, как и час дня, понятия времени и пространства не существовало для Германа, это были лишь еще два приложения к его программе. Но время Герман любил, время являлось одним из самых проверенных инструментов мудрого подданного. Время в безжалостных старческих руках убивало и давало крылья. Но главное — временем покупался опыт, потому что без опыта даже на крыльях далеко не улетишь.

— Торри, а как там Сергей? Ты опять бегал к нему? — строго глянул старик на вмиг затихшего и прижавшегося к полу пса.

— Я же тебе запрещаю это делать! — топнул ногой, по-детски капризничая, Герман.

Бигль, прижав уши, и еще больше вжавшись в пол, смотрел на грозного старика, жалостливыми глазами.

— Ох! Как ты работаешь! Ох, хитрюга песья! И кто тебя прислал ко мне? А? И я, старый хрыч, повелся. Мария?

Бигль молчал, не отрывая шоколадных глаз от Германа.

— Мария? Ей стало жалко Сергея? Ну забирайте его к себе! Этого хотите? Только через полгода он у вас сопьется… Женка-спасительница, которую вы ему найдете, вытащит его из болезни, все у них будет славно да мирно, он будет жрать ее борщи и мять ее теплые сиськи… А дальше что? А? Еще раз повторю — он сопьется через полгода, и будет поколачивать вашу Дашу… Ага, вижу уже ее! — Герман стоял напротив окна в распахнутом халате, тараща бесцветные глаза в звездную ночь. Торри тем временем понял, что буря миновала, поднялся и, усевшись на задние лапы, с интересом наблюдал за стариком. Герман видел склонившего над унитазом Сергея, блевавшего черной желчью. Когда — то пышущий здоровьем, звезда всех университетских вечеринок, затем успешный предприниматель, сейчас от этого человека осталась лишь тень. Сначала подстава бухгалтера, затем предательство жены и, под конец, диагноз — рак поджелудочной железы и все это в тридцать девять лет. Герман смотрел на еще молодого мужчину, лежавшего на холодном кафельному полу туалета в отделении особо тяжелых онкобольных.

Мужчина хрипя поднялся на колени, вытер желчь с подбородка и пополз в палату. Присев у кровати, Сергей стянул простыню и стал рыча рвать ее зубами: «Суки, не убьете! Я вам еще всем покажу! О Господи! Дай мне еще несколько лет! Жить хочу! Рррррр! Сукааааааа! Жить хочу! Слышите! Жииииить!»

Герман закрыл глаза.

— Вот как только до него дойдет, как он будет эту жизнь жить дальше, я дам ему карт-бланш… Если нет — этот путь сейчас для него закончен, пойдет на круг снова. Поэтому, дорогой Торри, либо он умрет через три месяца, захлебываясь собственной желчью и кровью, либо, прокоптив небо лишние два года, в пьяной драке… Сути не меняет, он закончит свой путь, так его и не начав. От тебя будет больше толку, если ты сыграешь ему собачий вальс! Ахахах! — сухо засмеялся Герман. — Может тогда он вспомнит, что у него есть голос и пятнадцать лет, которые он занимался музыкой, даны были мной не просто так! — вновь закипал старик. — Он же погнался за деньгами! Ну и к чему пришел! Весь в долгах, лечение оплачивают друзья, а жена беременна от другого!

Торри дослушал Германа, затем уютно свернулся клубочком, и уснул безмятежным сном молодого бигля.