4.1.1. Крымская самоидентификация России

Верно, что Крым способен экономически обеспечивать себя. Но также верно и то, что он намного для страны важнее, чем деньги. Вопрос «Зачем России Крым», как и вопрос: «Во что России обойдется Крым» – нелеп и кощунственен.

Крым, подобно статуям Микеланджело и картинам Рафаэля, – сам по себе является богатством и сокровищем.

И цивилизационным, и природным. Крым всегда был особым межцивилизационно-интеграционным пространством.

Это один из древнейших в мире очагов государственности и цивилизации: его государственность древнее государственности практически всех стран Европы, за исключением Рима и Греции.

С русской историей он связан как минимум с VIII века нашей эры, когда там, в Суроже, по легендам, впервые крестился русский князь – за двести лет до крещения в Херсонесе Владимира.

Русское княжество здесь существовало с X века – и только к XIII было завоевано сначала половцами, а затем татаро-монголами.

Все Крымские горы и весь Южный берег Крыма – это сплошная реликтовая зона с не до конца освоенными лечебными свойствами.

Все побережье Крыма – это сплошной историко-культурный памятник.

Виноградники Крыма – уникальны по своим качествам. Вина Крыма – это не «алкогольный напиток», это лечебные экстракты и произведения искусства.

И Крым – это символ. Символ многовековой борьбы за его освобождение и воссоединение с Россией. Один из символов тысячелетней Российской государственности и повторявшихся в веках военных подвигов России.

То есть Крым – это особый историко-культурный памятник. Здесь все представляет достояние культуры и историческую ценность.

И эта ценность – выше финансовых расчетов. И его нельзя превращать в ярмарочный развлекательный балаган «общества потребления».

Нужно осознать эти три значения Крыма: культурный и природный музей, лечебно-рекреационная зона, военно-исторический и историко-государственный памятник.

И именно эти три его начала защитить. Может быть, именно здесь имело бы смысл создать своего рода историко-гуманитарный научно-образовательный центр, отрабатывающий инновационные технологии научного гуманитарного поиска и образования.

Даже говоря о естественной туристической привлекательности Крыма – его нужно организовывать не как развлекательно-зрелищный туризм, – а как туризм целевых форм: в первую очередь – историко-культурный, а также – экологический и рекреационный.

Нужно понять одно: Крым бесценен. И Крым заповеден. Превращать его в вытоптанную площадку массовых развлечений – это точно то же самое, что жарить шашлык на Красной площади.

И вопрос сегодня не в том, можно ли получить в Крыму прибыль – он в том, как усвоить, освоить и сохранить его ценностное, смысловое и культурно-историческое богатство.

Вопрос о Крыме – это вопрос об историко-политической самоидентификации.

Так или иначе, более 90 % граждан России и более 90 % – в Крыму хотели воссоединения. И не потому, что все они считают нынешнюю политическую и экономическую реальность в России оптимальной для жизни, хотя понятно, что для большинства она во много раз лучше, чем реальность Украины. Они хотели воссоединения, потому что считали себя единым целым, потому что так себя идентифицировали – как граждан одной страны.

По данным мартовских опросов[3] 89 % граждан в России считали, что Крым – это все же именно Россия. И 7 % так не считали. Кстати, 65 % считают, что восточные регионы Украины – это, по существу, Россия. Кстати, примерно так же считают и жители этих регионов.

Поэтому вопрос об отношении к воссоединению этих регионов с Россией – это не вопрос симпатий к российской власти: Крым и Украина хотят воссоединяться не с той или иной властью – они хотят воссоединяться со страной.

Вопрос об отношении к такому воссоединению – это вопрос своей самоидентификации. Поддерживая воссоединение, – человек поддерживает не власть (и даже не государство) – он поддерживает свою страны.

Причем это не отменяет ни права на свободу мнения, ни права на свободу слова, ни права знакомиться с другим мнением и стараться узнать другое мнение. Ни особо значимого для развития страны права на академические свободы ученых и профессуры университетов. Вопрос о Крыме – это вопрос о том, с чем ты себя отождествляешь – и не только сегодня – а в исторической ретроспективе и перспективе.

Может ли ученый или профессор государственного университета быть противником существующей власти? Конечно, может.

Обязан ли он быть ее противником? Конечно, не обязан.

Есть ситуации, когда научный анализ говорит, что власть – не права. И есть ситуации, когда он же говорит, что она права.

Есть ситуации, когда совесть говорит, что власть не права, и об этом нужно говорить, есть ситуации, когда совесть говорит, что власть – права: и об этом тоже нужно говорить.

Почему многие ученые, художники, интеллектуалы и обозреватели сегодня встают на сторону нынешней власти? – Во многом потому, что противники этой, далеко не лучшей власти, ведут себя так, что быть вместе с ними порядочный человек не может.

Мнение ученого и мнение профессора университета – это не просто «право на свободу высказывания» – это элемент научного анализа действительности.

Любой профессор университета в принципе имеет право – более того, имеет обязанность на научный поиск в той сфере, в которой он является специалистом. Правда, конечно, если речь идет о моменте научного анализа, а не об использовании его в целях конъюнктурной политической борьбы.

Хотя на самом деле отделить одно от другого иногда достаточно сложно.

Академическая свобода предполагает право на поиск. Академическая свобода предполагает особую ответственность за происходящее. Более того – академическая свобода предполагает обязанность на более критическое, чем у обычных граждан и представителей политического класса, отношение к существующей власти и проводимому ею политическому курсу. Правда – не только по отношению к существующей власти как ведущему субъекту политики, но и другим субъектам – в том числе и оппозиции, и политическим партиям, и, тем более, неконвенциональным участникам политического процесса.

Вопрос об отношении к событиям на Украине и в Крыму не нужно путать с вопросом об отношении к политической системе России и общему курсу современной российской власти. Который, ко всему прочему, сам по себе достаточно противоречив.

93 % граждан в России – поддерживают воссоединение Крыма. В Крыму из пришедших голосовать – 96 % поддержали это же.

Правда, что на референдум 16 марта 2014 г. не пришли 17 % от зарегистрированных в списках избирателей Крыма. Но также правда и то, что:

1) В списках избирателей числились военнослужащие Украины, которых командование просто не выпускало на избирательные участки из их частей – и не позволяли организовывать голосование на территории частей;

2) Часть зарегистрированных – просто находились на заработках за пределами Крыма, в частности, – на территории той же России и не всегда могли вернуться на голосование: билет даже из Москвы до Симферополя и обратно стоил под 15 тысяч рублей;

3) И информационное, и скрыто-организационное противодействие приходу на участки было – определенные структуры и экономические группы, представляющие интересы украинского бизнеса, не провозглашая свою позицию открыто, воздействовали на свою клиентуру и зависимых от них работников, требуя не приходить на голосование. В частности, – в ряде случаев владельцы крупных магазинов не отпускали своих сотрудников с работы в день голосования.

Можно быть противником власти. Можно быть противником большинства – и у ученого подчас бывает достаточно оснований, чтобы быть в меньшинстве. Хотя человек, претендующий на статус ученого – то есть на статус наследника и преемника века Просвещения, – как минимум должен признавать и уважать мнение большинства.

Можно даже быть противником той или иной страны – хотя это уже не очень понятно и напоминает ксенофобию.

Только при этом не нужно объявлять или считать себя гражданином этой страны. Особенно если ты себя с ней не отождествляешь.

У каждой страны есть ее собственное историческое «Я», историческая самоидентификация. У тех, кто поддерживает воссоединение с Крымом – оно одно. У тех, кто выступает против него, – оно другое.

Вопрос не в том, можно или нельзя быть с чем-либо несогласным. Что обычному человеку, что ученому. Профессору. Интеллектуалу.

Вопрос в том, что те, кто за воссоединение, – граждане одной страны, а те, кто против – граждане другой.

Можно долго спорить, кто из них прав. Но, кто бы ни был прав или не прав – граждане одной не должны выдавать себя за граждан другой. И академические права и свободы распространяются на многое – но не на право пользоваться правами гражданина одной страны и говорить от ее имени – и быть при этом гражданином некой другой. Пусть не конкретной державы – но некой иной страны, которая не отождествляет себя с той, в которой Крым – это часть России.

Это наша территория…

Шестьдесят лет назад Крым формально изменил свою юрисдикцию и из части РСФСР превратился в часть УССР. Что решение принималось спонтанно и не вполне юридически чисто – известно и проартикулированно давно. Как и претензии к Н. С. Хрущеву, которого теперь считают виновником утраты Россией этой своей территории.

Правда, все же понятно, что Хрущев действовал в рамках вполне определенных представлений, согласно которым все это было сугубой формальностью, поскольку мысль о разделении России и Украины любому нормальному человеку представлялась бы шизофренией.

Хрущев потому и «отдал Крым» – что никому его отдавать не собирался. И если бы нелепости разделения двух частей страны всплыла в политическом поле при его правлении, – любым инициаторам подобного рода Хрущев показал бы, как у него водилось, такую «кузькину мать», что они не один десяток лет приходили бы в себя.

Причем показал бы ее в обоих случаях: как в случае попытки разделить Россию и Украину, так и в случае попытки всерьез отобрать у страны (т. е. у исторической России) полуостров.

Поэтому виноват все же не он, а те политики, которые с одной стороны, привели к расчленению страны, и позволили при этом расчленении отдать Крым Украине, так и те политики, которые более двадцати лет не предпринимали никаких усилий, чтобы восстановить нормальное положение вещей. За исключением немногих персоналий, все же пытающихся поднимать этот вопрос, – элита России в основном смирилась с потерей и Украины, и Крыма. И вообще всего, что было отобрано у страны за последние четверть века – и даже не потому, что они с этим согласны, а потому, что для исправления ситуации нужно напрягаться, нужно чем-то рисковать, чем-то жертвовать, – а этого они ни в коем случае не хотят. В этом отношении наша политическая элита вполне носит «европейский характер» – то есть ценит свой уют, комфорт и расслабленность выше всего остального на свете.

И все же российское общественное сознание не может и не хочет с этим смириться (как и с другими потерями страны) – как бы его власть не приучала к покорности по отношению ко всему – к угнетению со стороны нынешних власть имущих, к унижению со стороны соседей, к историческим ошибкам и прочему.

Судя по данным ВЦИОМа, опубликованным пять лет назад к годовщине «шутки Хрущева»[4], общественное сознание страны не смирилось с потерей полуострова, ощущает его частью своего пространства геополитической идентификации.

По этим данным, более трети населения России в то или иное время побывали в Крыму. 26 % – в советское время, еще 10 % – после расчленения страны. Понятно, что число первых могло бы быть намного больше – если бы не понятное сокращение численности тех, кто это время застал. Бросается в глаза, что число побывавших тогда на всесоюзном курорте существенно падает по возрастным категориям: среди группы старше 60 лет в то время в Крыму побывали 45 % (это притом, что именно данная группа подвержена все нарастающему сокращению).

В группе от 45 до 59 лет таких 36 %, 35–44 года – 20 %, 25–34 года – 13 %, 18–24 года – всего 4 % (в советское время им было не более 6 лет).

Зато те, кто побывал к Крыму после расчленения, – показывают иную картину. В целом их 10 %, и тут больший процент показывают младшие и средние группы: 18–24 года – 11 %, 25–34 года – 11 %, 35–44 года – 18 %. В старших группах – резкое падение: группа 45–59 лет дает 7 %, 60 лет и старше – 2 %. Тут важно, что, несмотря на новый «заграничный» статус с одной стороны и возможность посещать собственно другие страны и международные курорты, Крым по-прежнему не терял своей привлекательности и для младших категорий.

Плюс к этим 36 % в целом по населению, побывавших в Крыму, еще 8 % отвечает, что они там не были, но поехать хотели бы. Причем опять интересно, что наиболее высока доля этой категории среди самых молодых, 18–24 года. Притом, что ранее там были 4 %, плюс 11 % не были, но хотели бы поехать, всего – 15 %, тогда как в группе 25–34 года их 11 %, 35–44 года – 9 %, 45–59 лет – 5 %, у более старших – по понятным причинам всего 2 %.

То есть, чем моложе граждане страны, тем более привлекательным для них является Крым. Даже на фоне высокой доступности иностранных курортов, которые обходятся в итоге дешевле, по сервису Крыму еще долго придется нагонять их. Кстати, по данным ВЦИОМа за все последние годы, привлекательность Крыма для общественного сознания страны уже тогда возрастала.

Актуальным остается и вопрос государственной принадлежности Крыма. ВЦИОМ тогда задал вопрос в формулировке: «Следует ли обсуждать с Украиной вопрос о том, кому должен принадлежать Крым, или это уже давно решенный вопрос?» и предложил четыре варианта ответа:

– это давно решенный вопрос, который незачем обсуждать;

– следует обсуждать этот вопрос с Украиной;

– сейчас этот вопрос обсуждать не стоит, но при определенных условиях – например, в случае вступления Украины в НАТО или ее выхода из СНГ – этот вопрос необходимо поднять;

– затрудняюсь ответить.

Правда, при этом ВЦИОМ, как всегда, не удержался от определенной некорректности. Дело в том, что если вторая и третья формулировка в первую очередь при положительном ответе полагают для представителя российского общественного сознания несогласие с сегодняшним положением вещей – то есть в пребыванием Крыма в составе Украины, то первая – это давно решенный вопрос, который незачем обсуждать — может давать положительный ответ при абсолютно различном наполнении его респондентом:

– это давно решенный вопрос, Крым принадлежит Украине и незачем к этому возвращаться;

– это давно решенный вопрос, Крым является частью России, обсуждению это не подлежит, и он рано или поздно теми или иными средствами должен быть ей возвращен.

Почему ВЦИОМ то и дело не может в своих опросах удержаться от двусмысленности – это, наверное, отдельная тема. Возможно, потому, что сам этого не понимает.

Но если в данном случае для простоты в контексте последующих вопросов предположить, что те, кто на первый вопрос ответил положительно, имели виду первую трактовку (Крым – украинский), то и тогда оказывается, что они находятся в явном и абсолютном меньшинстве.

В целом таких всего 22 % – пятая часть страны. Причем интересно, что среди парламентских партий тех, кто готов смириться с потерей Крыма – меньше всего сторонников «Справедливой России» – 18 %, и больше всех у ЛДПР – 29 % – при всей ее великодержавной риторике, носящей, очевидно, исключительно показной характер. Несколько больше, чем у «СР», смирившихся с потерей полуострова у «Единой России» – 22 %, и еще больше у КП РФ – 25 %.

Что этот вопрос следует уже сейчас поднять в обсуждении с Украиной, даже тогда считала большая часть граждан – 44 %. Что сейчас его поднимать не нужно, но в случае наращивания недружественных действий Украины к нему следует вернуться – полагали еще 19 %, и 14 % не могли определить свою позицию.

В наибольшей степени поддержали актуализацию этого вопроса уже сейчас опять-таки сторонники «Справедливой России». Среди них таких было почти две трети – 59 %. В наименьшей степени на это ориентированы сторонники ЛДПР и «ЕР» – 44 % и 45 % соответственно. Промежуточную позицию занимают сторонники КП РФ – 48 %.

Считают вопрос несвоевременным, но подлежащим поднятию при обострении положения, среди сторонников «ЕР» – 20 %, КП РФ и ЛДПР столько же – по 19 %, «СР» – 14 %.

В целом картина получается такой: не согласных с нынешним положением вещей в обществе в целом – явное большинство – 63 %.

У «Единой России» их 65 %, у КП РФ – 67 %, ЛДПР – 63 %, у «Справедливой России» – 73 %. То есть сторонники последней наиболее непримиримы по этому вопросу по сравнению с остальными парламентскими партиями. У их сторонников тоже весьма высок процент не смирившихся (меньше всех он у ЛДПР), но в этом общем числе относительно велик: 40–50 % предпочитающих подождать и не решать вопрос сегодня, тогда как среди сторонников «СР» полагают, что ждать больше нечего четыре пятых от всех не смирившихся.

При самоопределении по вопросу о необходимости защищать права русскоговорящих в Крыму солидарно выглядит позиция у всех групп, различающихся по тому, были они в Крыму или нет – и когда были: 73 % в целом выступают за более активную поддержку крымчан, и лишь 15 % предпочитают не ссориться с Украиной даже по этому вопросу.

В вопросе о возможности конфликта с Украиной по поводу Крыма невозможным его считают (то есть готовы в полной мере смириться с потерей этой территории) 13 %, но 17 % считают оправданным применение силы при защите Крыма. При этом большинство выступает за дипломатические формы возврата данной территории – 52 %.

Самое интересное, что наиболее велик процент согласных на применение вооруженной силы среди тех, кто в Крыму не был, но собирается туда поехать – 23 %. Они же наименее склонны ограничиваться дипломатическими средствами возврата территории – 48 % против 52 % по стране. На втором месте среди готовых на вооруженную защиту своей территории – те, кто был Крыму в советское время – 18 %, на общем среднем уровне этот показатель у тех кто и не планирует ехать в Крым – 17 %. Последняя категория наиболее важна – то есть это те, кто не связывает с Крымом своих личных планов, но четко понимает, что это – территория его страны, а свою страну нужно защищать с оружием в руках.

К сожалению, ВЦИОМ не привел данных о том, как раскладывается отношения к этому вопросу у сторонников различных партий.

Однако в целом мы видим, что уже пять лет назад в России имелось порядка 20–25 миллионов человек, готовых на использование естественных, вооруженных методов защиты своего права на полуостров. И 69 % (порядка 90 миллионов человек) не страшатся в принципе пойти на конфликт по этому вопросу.

Тогда как группа коллаборационистов, выступающих за отказ от Крыма, уже тогда находилась в абсолютном меньшинстве – 13 %.