От Перона до Гайдара

Переместимся теперь из России на другую сторону глобуса — в край «мыльных опер», анаконд, текилы и кактусов.

То, что творилось еще совсем недавно на американском континенте, дает отменную почву для размышлений.

Перон Хуан Доминго (1895–1974) — президент и диктатор Аргентины.

Никто никогда не исследовал, почему в XX веке именно Американский континент породил такое количество хунт и военных режимов. Кастро — на Кубе. Пиночет — в Чили. Стреснер — в Парагвае. Мендес — в Уругвае. Бариентос и генерал Кандия — в Боливии. Эррерра — в Панаме… Бразилия, Перу, Эквадор, Колумбмия, Гватемала…

Сценарий везде примерно один и тот же: острый кризис, неспособность власти его преодолеть, и вот уже армия объявляет себя единственной спасительницей отечества.

В Аргентине — все было точно так же… Кстати, Перрон — был вдобавок еще и мужем Эвиты — той самой, про которую Эндрю Ллойд Уэббер написал одноименный мюзикл, а Мадонна ее сыграла

В начале XX века одной из богатейших стран мира считалась Аргентина. Население — сравнительно небольшое. Земля — плодородная. Тучные стада. Плюс — построенные англичанами железные дороги.

За Аргентиной надежно закрепилась слава крупнейшего экспортера зерна и мяса.

С приходом Великой Депрессии и Второй мировой ситуация изменилась. Нет, до кризиса и массового голода было еще очень далеко. Просто жизнь стала чуть похуже прежней.

Аргентинцам бы потуже затянуть пояса, да подождать пару-тройку лет, слава богу, хоть война далеко, но нет, — они слишком привыкли к достатку. Им хотелось всего и сразу.

Все громче стали раздаваться голоса местных «несогласных» о том, что нужен, дескать, новый порядок·, только военная дисциплина и государственная собственность могут вернуть стране былое величие.

Так и наши коммунисты до сих пор свято верят: если всех построить в шеренги по четыре, кризису сразу — конец. Почитайте на досуге антикризисный план КПРФ — это даже не смешно…

В 1943-м в Аргентине происходит военный переворот. Новым президентом становится вскоре один из лидеров путчистов, военный министр Хуан Доминго Перон, который на громкие посулы не скупился.

Перон обещал найти некое среднее арифметическое между коммунизмом и капитализмом. Чтобы частная собственность, но без эксплуатации; предпринимательство, но без концентрации капитала. В общем, работать по-капиталистически, а распределять по-социалистически…

Партия его называлась… внимание: «хустициалистской». Ее название почему-то традиционно не переводится с испанского на русский, точно так же, как не переводим мы название английской Лейбористской партии. Ну конечно, разве можно было бы в советские времена писать: на парламентских выборах в Великобритании победила «Рабочая партия»?

Так вот, «хустициалистская» партия Перона — это, если дословно «Партия Справедливости», короче — «Справедливая Аргентина»…

С появлением Перона в «Каса Росада» — розовом президентском дворце — началась широкая волна национализации. Проводили ее наспех, без каких-либо расчетов, потому и результат вышел соответствующий: производство экспортной продукции упало почти на 30 %. Денег в бюджете стало меньше, но поскольку Перон ратовал за справедливость, все они уходили на социальные программы.

Вроде «все для людей», только живут люди хуже и хуже. «Пришлось» вводить новые налоги. Одной рукой давать, другой отбирать. Подпирал государственный дефолт со всеми вытекающими последствиями.

Кончилось тем, что в 1955-м в Аргентине грянул новый военный переворот, Перона выперли в отставку. «Я же хотел как лучше…» — по-черномырдински обижался он, пакуя чемоданы…

Новая власть, однако, оказалась не намного умнее прежней. Военные — внешне были людьми честными и приличными, тоже ратовали за справедливость и социальное равенство, только в экономике понимали не больше Перона. Все проблемы решали они по-армейски просто, на раз-два — печатанием новых денег.

А народ опять недоволен, и потихоньку тоскует по «старым добрым временам». Удивительное свойство всех народов во все эпохи — ностальгировать по старым добрым временам, когда сахар был слаще, а вода — водянистее…

(Стоило только Ельцину отойти к праотцам, как разом позабыли все про марши пустых кастрюль, Чечню и невыплаты зарплат, зато — демократ был до мозга костей, прессу — не зажимал…)

В итоге — на престол опять позвали Перона, почти 20 лет отсиживавшегося в Испании. Было это уже в 1973 году. И опять — никакого прогресса. Тем более что престарелый Перон вскоре скончался.

В 1976-м Аргентину сотрясает очередной переворот. К тому времени темпы инфляции превышали уже 500 % в год. Остановить ее не получалось, годовой рост цен на потребительские товары исчислялся в сотнях процентов.

И вновь к власти приходят «перонисты». Как и их отец-основатель, они щедро раздают обещания налево-направо. Правда, теперь экономическая их доктрина разительно отличается от прежней пероновской.

Главную скрипку в этом новом курсе играют американские советники-неолибералы из «чикагской экономической школы», те самые, что потом высадятся при Ельцине и у нас.

Аргентинские реформы проходили почти по тому же сценарию, что и российские. Началась авральная приватизация. Собственность мгновенно по хорошо знакомому нам сценарию оказалась в руках «своих людей» или иностранцев.

Поначалу, впрочем, дела в Аргентине шли получше, чем у нас при Гайдаре с Чубайсом. Экономика, вроде, ожила. Курс местной валюты — песо — был жестко привязан к доллару. Даже графическое изображение песо стало теперь походить на доллар: та же буква S, только пересеченная не двумя, а одной вертикальной палочкой. Даже печатали эти песо на территории США.

А потом — все стремительно рухнуло. Оказалось, что весь крупный приватизированный бизнес сосредоточился в руках бюрократии. Малый — умирал. Госрасходы — чудовищные: на себя бюрократия средств не жалела. Внешний долг Аргентины рос не по дням, а по часам.

В феврале 2002 года наступил коллапс.

Примечательно, что буквально несколькими днями ранее аргентинский министр экономики приезжал с визитом в Россию в сопровождении большой группы американских чудо-советников. И читал нашим восторженным либералам лекции об «Аргентинском экономическом чуде». С тем же успехом Алексашка Ментиков мог рассказывать о пользе подушной подати, а Афанасий Ор-дин-Нащокин за неделю до Медного бунта делиться опытом эмиссии медных денег.

В самой же Аргентине тем временем наступал полный хаос: в демонстрациях и митингах протеста в крупнейших городах участвовало до трех миллионов человек — это ни много ни мало — примерно 7,5 % всего населения страны, считая младенцев и стариков [47].

В Буэнос-Айресе начались знаменитые «марши пустых кастрюль»: сотни тысяч шли по улицам и колотили в посуду. Шуму было много. Но экономика «почему-то» эффективнее от этого не становилась.

Ровно за одну неделю (!) здесь сменилось три президента. Тот самый творец «аргентинского чуда», местный Гайдар, сидел на подписке о невыезде.

Наконец, правительство разорвало связь песо и доллара: курс, стабильно державшийся почти десять лет, за пару часов упал в три раза. Американские советники благоразумно испарились. Пришло время для политики национального эгоизма, как в России времен Континентальной блокады и Александра I.

Лишь после этого постепенно наметился подъем… Хотя и сегодня аргентинская экономика еще очень далека от того, что было до первого пришествия Перона.

В сравнении с другими странами Аргентина не имеет и десятой части того благолепия, которым обладала в начале прошлого века. Причем, в отличие от России, здесь не было ни войн, ни революций, ни иноземных нашествий. Сами себя загнали в ловушку собственной непоследовательностью, метаниями, наивной верой в чудеса и добрых заокеанских волшебников. Воистину: лучшее — враг хорошего…

…В другой южноамериканской стране — Чили — все начиналось точно так же. Закончилось, однако, совсем иначе.

Те, кому сегодня от 35 и выше — географическое наименование это помнят хорошо; стараниями советского агитпропа оно намертво отпечаталось в нашем сознании, как пример империалистической реакции, потопившей в крови молодую демократию.

В памяти сразу же всплывает незабвенный облик президента Альенде с Калашниковым в руках из популярного телеспектакля, героическая оборона дворца Ла Монеда и Виктор О’Хара, которому фашисты то ли отрубили руки, то ли повесили на гитарной струне за исполнение патриотических песен:

Вставай, вставай, разгневанный народ,

К борьбе с врагом, готовься, патриот!

И припев:

Эль пуэбло! Унидо!

Хамасэ равеэн сидо!

Враг в этой песне, некогда распеваемой на всех военно-патриотических смотрах, ясно дело, американский империализм в целом, и диктатор Пиночет в частности. Патриот же — сторонник чилийских социалистов в частности, и всего прогрессивного человечества в целом.

Альенде Госсенс Сальвадор (1908–1978) — президент Чили.

22 августа 1973 года Палата депутатов (чилийская Госдума) приняла постановление, в котором обвинила Альенде в авторитарных устремлениях, в покровительстве преступникам, связанным с правящей Социалистической партией, в арестах, избиениях и пытках оппозиционных журналистов, в незаконном преследовании забастовщиков и терроре против населения с помощью вооруженных банд… Через 20 дней произошел военный переворот, и президент погиб. В его теле насчитали 17 пулевых ранений. По версии правительства Пиночета, Альенде покончил жизнь самоубийством. Как в известном анекдоте: сам упал на нож, и так — 17 раз

История о том, как Чили чуть не стала коммунистической страной, неразрывно связана с именем президента Сальвадора Альенде. Он был убежденный социалист, марксист, «свой сукин сын» для Москвы. Про него в России до сих пор известно, какой он был хороший и как его поддерживал народ. А потом — фашистская хунта, возглавляемая генералом Пиночетом, убила хорошего Альенде, установила диктаторский режим и принялась сотнями расстреливать людей на столичном стадионе в Сантьяго.

Разумеется, это — не более чем пропагандистский лубок. Все было так и не так. Недаром и по сей день население Чили разделено на пламенных сторонников и яростных противников Пиночета, в пропорциях примерно равных.

…Сенатор Альенде пришел к власти в 1970 году, с четвертой попытки выиграв президентские выборы. Его политика была похлеще, чем даже эксперименты Перона.

Альенде провел глобальную национализацию, которая повлекла за собой дикую инфляцию: за 2 года его правления — в 10 раз. Изъятие у собственников земли вызвало те же последствия, что и коллективизация в СССР: массовый забой скота или отгон стад в Аргентину.

Пиночет Аугусто (1915–2006) — глава военной Хунты в Чти с 1973 по 1974, Верховный Глава Чтийской нации в 1974, президент Чили с 1974 по 1990 гг.

Из высказываний генерала: «Мы стараемся сделать из Чили страну собственников, а не пролетариев»; «Конечно, я — демократ, но в моей собственной манере»; «Права человека — очень удачная выдумка марксистов»

Началось бегство за границу не только овец, но и капиталов. Перевести деньги в наше время еще легче, чем угнать в Аргентину отару.

В СССР представляли дело так, что народ «за» Альенде, а недовольны им только «помещики и капиталисты». В действительности в 1972 и 1973 годах по всему Чили шли массовые демонстрации и забастовки, вплоть до общенациональных.

Переворот Пиночета вовсе не был путчем «военной верхушки».

22 августа 1973 года Палата депутатов (парламент) Чили приняла постановление, в котором фактически поставила правительство Альенде вне закона. Так что переворот произошел при полной поддержке народа и парламента[48]. И совершенно не факт, что «чудовищные преступления» режима Пиночета превосходят по масштабам преступления режима Альенде: очень многие деяния коммунистов в нашем изложении просто приписали Пиночету.

(Другое дело, что американцам свержение Альенде, разумеется, было исключительно выгодно: насчет «руки ЦРУ» в чилийском перевороте советская пропаганда не особо сгущала краски.)

Если бы у власти остался Альенде, не исключено, что жертв было бы еще больше, притом сегодня Чили очень напоминали бы Кубу.

Пиночет буквально вытащил уже сорвавшуюся в пике чилийскую экономику. Почему?

Судите сами: перонисты в Аргентине колебались между чикагской школой и марксизмом. В конце концов победила чикагская школа, и экономика Аргентины была «благополучно» разрушена под ее диктовку.

Альенде тоже ориентировался на полностью заемную, но альтернативную — марксистскую модель. И мгновенно привел экономку в такое состояние, что стада погнали в разоренную, нищающую Аргентину: даже в этой нестабильной соседской стране было лучше.

Зато самоуверенный Пиночет ни у кого советов не спрашивал, из капитализма в социализм не метался. И опирался не на временщиков-олигархов, а на ответственный национальный капитал.

Он денационализировал экономику. Начал привлекать иностранные инвестиции. Укрепил финансовую систему.

Но самая успешная и самая честная из реформ Пиночета — пенсионная. Не будем вдаваться в детали: суть в том, что пенсии государство платить не могло, Пиночет это трезво понимал, и решился не рубить собаке хвост по частям. По сути, он объявил страшную вещь — полный дефолт государства по пенсионным обязательствам, и начал с нуля новую, эффективную пенсионную систему. Реформа была предельно жесткой, даже жестокой, но наполненной не популистскими разглагольствованиями, а простым здравым смыслом, и потому — успешной.

В итоге народ пенсионной реформе Аугусто Пиночета поверил. Михаилу Зурабову учиться у него и учиться. Настоящим образом, заметим.

Сегодня в пенсионной системе Чили «крутятся» десятки миллиардов долларов. Чилийцы, вложившие свои пенсионные накопления в акции, владеют капиталом, в сумме составляющим половину ВВП страны.

В общем, чилийский народ поддержал жесткую руку «кровавого диктатора» и его последовательное, ответственное правительство.

Что характерно, даже пришедшие на смену ему демократы, сколько ни проклинали хунту в части цензуры, ограничения свобод и т. п., но никогда не отказывались от либеральных идей Пиночета в экономике.

Это еще один пример того, как сильная власть побеждает кризис, не боясь оказаться непопулярной.

Выбирать надо что-то одно. Либо — популизм и раздача заманчивых обещаний. Либо — конкретные жесткие шаги, пусть даже поначалу и не всегда популярные.

Сразу и хорошо никогда не бывает. Истинную оценку дает только время.