Нахальная молодежь

Первому президенту России некогда было заниматься подъемом экономики. Ельцин все время с кем-то боролся.

Сначала — с Горбачевым и его последышами. Потом — с Хасбулатовым и Руцким. Без перерыва — с коммунистами, губернаторами, мэрами, даже со своими вчерашними соратниками, которых он регулярно превращал во врагов.

Но ожесточеннее всего первый президент боролся с алкоголем. Уничтожал он его в неограниченных количествах. Первые годы своего правления Ельцин пил почти ежедневно. Начинал употреблять прямо с утра, по приезду в Кремль. Вечером, недвижимого, его уносил домой Коржаков.

Где уж тут — экономика…

Ельцин был человеком поразительно малообразованным. Книжек он, говорят, вообще не читал. В театры ходил только по протоколу. В науке не разбирался.

Его представления об экономических реформах были сродни детской вере в волшебную палочку. Стоит только избавиться от ненавистного горбачевского гнета, как мгновенно жизнь забьет ключом и потекут молочные реки вдоль кисельных берегов.

Власть досталась Ельцину слишком легко, он-то готовился к затяжной, многолетней борьбе. Но Горбачев уничтожил себя сам чередой бесконечных ошибок, откровенными глупостями, непрекращающейся болтовней. И в этом была главная беда первого президента.

Ельцин Борис Николаевич (1931–2007), первый президент Российской Федерации.

Когда ему решат ставить памятник в Москве, то изваять Бориса Николаевича, конечно, надо будет на танке. Всякие нехорошие ассоциации с ленинским броневиком не должны смущать. Вчерашний партаппаратчик Ельцин, залезая на бронетехнику в августе 1991 года, думается, прекрасно отдавал себе отчет, кого будет напоминать. Он и действовал зачастую по-ленински: не зная броду, лез в воду, метался, заблуждался, его экономическая политика была хаотична и привела к массовому обнищанию народа.

Ельцин был типичным политическим Кашпировским: усаживайтесь у телевизора с баночкой в руках и будет вам счастье. Подобно Хрущеву, он тоже хотел перепрыгнуть пропасть в два прыжка, но спьяну рухнул в нее

Получив власть, демократы просто не знали, что с ней теперь делать. Никакой мало-мальски серьезной экономической доктрины у Ельцина отродясь не имелось. Вся его политика строилась лишь на критике действующего режима. Но одно дело критиковать, и совсем другое — работать…

Свидетельств тому имеется немало. Вот, к примеру, слова Сергея Филатова — одного из виднейших демократов той поры, впоследствии руководителя президентской администрации:

«У Ельцина не было своей программы преобразования России».

— У Ельцина никогда своих идей не было, — вторит ему другой президентский соратник, Михаил Полторанин. — Помню, когда он пришел в МДГ, первое выступление было типичным выступлением партийного босса. Всем оно очень не понравилось. Но там Попов был, экономист, мозговитый мужик. Афанасьев, Пальм, Бочаров… Ельцин, как губка, все впитывал, а потом стал выступать с этими же идеями. Его программы чисто наше дело.

Юра Афанасьев с ним работал, Гавриил Попов помогал, я. Но чужое — оно и есть чужое, не выстраданное. Сегодня в голове сидит, а завтра, когда начинает себя огораживать, улетучивается…

Такой человек, как Гайдар, мог появиться только рядом с Ельциным. Когда Гайдара — вчерашнего зав. отделом газеты «Правда» — привели знакомиться с Ельциным, прямо в баню, президент мало что понял из его лекции о макроэкономике, но, боясь быть заподозренным в невежестве, согласно кивал и поддакивал.

Леонтьев Василий Васильевич (1905–1999) — выдающийся экономист, создатель теории межотраслевого анализа.

С 1931 г. жил в Америке, активно помогая своей новой родине. Был президентом Эконометрического общества и Американской экономической ассоциации, основал Институт экономического анализа. За развитие метода «затраты-выпуск» получил Нобелевскую премию по экономике 1973 года. Был удостоен ряда престижных наград, в том числе французского ордена Почетного легиона и высшего японского ордена «Восходящее Солнце». В его честь названы многие экономические явления — существуют, например, модель Леонтьева и парадокс Леонтьева. Леонтьев увлекался парусным спортом и потому любил объяснять ученикам, что экономика очень похожа на яхту в море. «Чтобы дела шли хорошо, нужен ветер — это заинтересованность. Руль — государственное регулирование»

А ведь в то же самое время свои услуги новой власти предлагал лауреат Нобелевской премии по экономике, русский по крови и американец по паспорту, Василий Леонтьев. Однако признанному мировому авторитету Ельцин предпочел книжного знайку Гайдара, похожего на Мальчиша-Плохиша из книжек его дедушки. С тем же успехом истекающего кровью больного следует везти не к знаменитому хирургу, а к полуграмотному знахарю.

То, что сотворило с Россией задорное правительство реформаторов, не укладывалось ни в какие рамки. Эти ребята воспринимали страну в качестве гигантского испытательного полигона.

Подавляющее большинство новых министров ни дня не работали на производстве, не понимали и не знали, чем живет огромная держава, и дальше Сочи никуда не выезжали. Из 35 членов гайдаровского правительства двадцать были преподавателями и научными работниками средней руки, сиречь типичными теоретиками. Весь экономический блок состоял сплошь из одних доцентов с завлабами.

Они даже государственного бюджета на 1992 год сверстать не сумели, о чем еще можно говорить!

Выдающийся экономист, Нобелевский лауреат в области экономики и профессор Колумбийского университета Джозеф Стиг-лиц так оценивает эту команду:

— Их взгляды на экономику были настолько неестественными, настолько идеологически искаженными, что они не сумели решить даже более узкую задачу увеличения темпов экономического роста. Вместо этого они добились чистейшего экономического спада. Никакое переписывание истории этого не изменит… Один из величайших экономических экспериментов последнего столетия обернулся разочарованием.

Первое, с чего начал Гайдар, была треклятая либерализация. Страна не успела еще отойти от новогоднего похмелья, как 2 января отпущенные цены устремились в космос. В первый же месяц они выросли на 352 % (в среднем!). К концу года товары первой необходимости подорожают в десятки раз: яйца — на 1900 %, мыло — на 3100 %, табак — на 3600 %, хлеб — на 4300 %, молоко — на 4800 %. Зато доходы населения снизятся почти вдвое, а все вклады на сберкнижках сгорят синим пламенем[27].

На фоне клятвенных обещаний Ельцина лечь на рельсы, если цены не опустятся, а к осени 1992-го не наступит «стабилизация экономики и постепенное улучшение жизни людей», выглядело это как издевка.

(Впоследствии в «Записках президента» Ельцин простодушно напишет, что давал свои клятвы, в суть реформ особо не вникая, исключительно потому, что целиком доверял правительству. «Гайдар как неопытный политик давал заверения близкой стабилизации. Поневоле мне приходилось делать то же самое».)

Да, дефицит и очереди оказались побеждены. Но жизнь от этого краше не стала. Что толку от праздничного магазинного изобилия и расплодившихся повсеместно коммерческих ларьков, если купить ты все равно ничего не можешь. При коммунистах, по крайней мере, было не так обидно: никому — ничего.

Когда Гайдар увидел, что создает рынок без денег, он с той же лихостью бросился формировать «класс собственников».

После подготовленного им указа о свободе торговли вся страна — от пионеров до пенсионеров — устремилась в бизнес. Отныне каждому разрешалось торговать где угодно и чем угодно. Центральные площади и улицы российских городов превратились в гигантские толкучки. Люди хватали в магазинах все, что попадалось под руки, и тут же выносили на рынки; для стариков это вообще стало единственным способом выживания, ибо на пенсии можно было купить разве что десяток батонов.

Одновременно к либерализации добавилась и приватизация.

На самом деле ничего общего с классической приватизацией — той, что многократно была апробирована другими странами, — детище Гайдара и Чубайса не имело.

У них — процесс приватизации длился десятилетиями, ибо государство стремилось выручить за свою собственность как можно больше. (В Англии, например, 80 лет, в Венгрии — 10.) У нас — в режиме марш-броска.

Приватизация по Гайдару и Чубайсу — это была почти коллективизация. («Нашей целью, — с коммунистическим задором восклицал Чубайс, — является построение капитализма в России, причем в нескольких ударных лет, выполнив ту норму выработки, на которую у остального мира ушли столетия».)

Чубайс Анатолий Борисович (р. 1955) — министр всей российской экономики в разных ее проявлениях (Гэскомимущество, Минфин), руководитель президентской администрации, председатель правления РАО «ЕЭС России», один из авторов пресловутой приватизации.

По степени народной ненависти не имеет себе равных, даже Зурабов не сумел его переплюнуть. Говорят, когда Чубайс был маленьким, в школьном спектакле «Снежная королева» он играл роль волшебника. Ребята его якобы не любили и частенько били. С этого-то, похоже, все и началось…

Неважно, что и почем продать, главное — сам процесс. Чубайс даже утвердил специальный план-разнарядку. В год требовалось приватизировать 70 тысяч предприятий и ни фабрикой меньше. Регионам, например, настоятельно «рекомендовалось» приватизировать дома культуры и клубы во всех райцентрах, на их месте должны были появиться магазины и супермаркеты. Слава богу, у большинства губернаторов хватило ума этого не делать; в противном случае ни одного села в России сегодня просто бы не осталось.

Вся экономика России была оценена реформаторами в 100 миллиардов долларов, если, конечно, исходить из номинальной стоимости ваучера (10 тысяч рублей).

Но поскольку бумажка эта очень быстро обесценилась (под конец за нее давали разве что бутылку водки), то получалось, что сотни тысяч предприятий огромной страны «тянут» на каких-то 1–2 миллиарда «зеленых».

Для сравнения рынок одних только акций в маленькой Мексике оценивался в тот же период в $ 150 миллиардов.

Бред — по-другому не скажешь. Все в стране продавалось уже по новым, либерализованным ценам. А заводы и шахты — по расценкам советского времени. Хотя логичнее (и честнее!) было бы совсем наоборот.

Позднее сам Гайдар сознается: «Ваучер не имел никакого значения, кроме социально-психологического». «Пропагандистская составляющая была фантастически важна», — подтвердит потом и Чубайс. А их соратник, будущий министр экономики Евгений Ясин, вообще, однажды разоткровенничавшись, скажет, что знаменитое чубайсовское обещание двух «Волг» за один ваучер было «чисто пропагандистской задачей», ибо «приватизация справедливой не бывает».

По такой же бесстыжей логике наперсточник, обобравший свою жертву до нитки, снисходительно объясняет ей потом секреты мастерства: так я шарик прятал в карман, так незаметно доставал из рукава…

В первые же приватизационные годы половина всей госсобственности была продана за бесценок. Впоследствии Счетная палата проанализирует эти процессы, и окажется, что от реализации 145 тысяч предприятий (!) казна выручила менее 10 миллиардов долларов. Ровно в 9 раз меньше, чем Латинская Америка получила от продажи 279 предприятий.

Каково, а? 9 тысяч за 90 миллиардов. И 145 тысяч за 10.

Завод «ЗиЛ» со всей инфраструктурой перешел в частные руки за 4 миллиона.

Челябинский тракторный — за 2,2 миллиона.

Центр мирового машиностроения «Уралмаш» — за 3 миллиона 720 тысяч.

Весь Газпром — с сотнями тысяч километров трубопроводов — оценили в смехотворные 250 миллионов. Сегодня столько стоит один (!) многоквартирный новый дом в центре Москвы.

Несмотря на громогласные заверения Чубайса с Ельциным, что ваучер — это билет в свободную экономику, подавляющее большинство закомпостировать его так и не сумело.

Где, допустим, находятся теперь наши кровные ваучеры, авторам неизвестно, сгинули в туманной дымке вместе с обещанными Чубайсом «Волгами». Ни один из наших друзей, знакомых или родственников также ощутимой пользы от них не обрел.

Из 600 чековых инвестиционных фондов, созданных специально для сбора ваучеров, абсолютное большинство лопнуло, не оставив следов.

Так кто же, спрашивается, уехал по этим билетам в ту самую свободную экономику, этакую волшебную страну Эльдорадо? А ответ, собственно, на поверхности.

«Нам нужны миллионы собственников, а не горстка миллионеров», — прекраснодушно восклицал летом 1992-го Ельцин. В действительности приватизация проходила в интересах как раз этой самой горстки. В противном случае ваучеры были бы не обезличенными, а именными, как предлагали поначалу многие экономисты.

Первый глава Госкомимущества Михаил Малей считал, например, что государство должно открыть на каждого гражданина именной приватизационный счет в банке, тогда сразу было бы ясно, откуда у человека деньги, и весь ход приватизации становился прозрачен. Ровно так было прописано и в законе, принятом Верховным Советом летом 1991-го. Назывался он «Об именных приватизационных счетах и вкладах в РСФСР».

И Малей, и депутаты не понимали главного — прозрачность реформаторам даром была не нужна. Посему неуступчивого Ма-лея быстренько заменили Чубайсом. На закон наплевали. А предприимчивые дельцы принялись скупать обезличенные чеки мешками. Каха Бендукидзе с гордостью рассказывал потом, что первый пакет «Уралмаша» приобрел за два набитых ваучерами автомобильных багажника.

Кто, интересно, в начале 1990-х был в состоянии безболезненно вытащить из кармана пару-тройку миллионов долларов? Честный кооператор? Да он таких денег и в глаза не видел. Академик? Деятель культуры? Ага, держите карман шире. Это при средней-то зарплате тогда в 22 «бакса».

Подобными суммами могли оперировать исключительно цеховики, подпольные миллионеры и организованная преступность, которая набрала уже немалую силу, поднявшись на рэкете и поборах с кооператоров. Им и только им приватизация оказалась на руку.

Бендукидзе Каха Автандилович (р. 1956) — российский предприниматель и грузинский политик.

В бизнес пришел из науки. На приватизационных аукционах выкупил пакет акций «Уралмаша», на базе которого впоследствии создал ОАО «Объединенные машиностроительные заводы». В 2004-м уехал на историческую родину, в Грузию. Был министром экономического развития, министром по координации реформ, возглавлял канцелярию правительства

Прочему населению оставалось лишь наблюдать со стороны, как богатеют новые хозяева жизни, шастая по презентациям и казино. Да считать последние копейки, которые ежемесячно съедала гиперинфляция. (За год рубль упал по отношению к доллару в 2,5 раза: со 170 до 415 рублей.)

Уже летом 1992-го в России возник кризис неплатежей. Из-за непомерного взвинчивания цен тысячи предприятий не могли покрывать убытки. Остановилась «оборонка»: она не получала больше госзаказов, а клепать вместо ракет кастрюли и чайники способен был далеко не каждый. По всей стране людям перестали платить зарплату. Хуже всего складывались дела в Сибири и на Дальнем Востоке. Целые города стояли без тепла и света.

Раньше казна пополнялась за счет налогов, собственного производства и экспорта. Теперь налогов никто не платил, ВВП упал на 19 %, а нефть, газ, металлы, уголь продавались за рубеж по бросовым ценам.

Отменив внешнеторговую госмонополию, Гайдар отчего-то забыл установить экспортный контроль и ввести таможенные пошлины. Естественно, коммерсанты радостно этим воспользовались. Валютоемкая продукция теперь повсеместно уходила на Запад в 3–4 раза дешевле прежнего. Магнитка, например, торговала сталью по 20–30 долларов за тонну, хотя еще вчера продавала по 100.

Ларчик открывается просто: сталь (нефть, мазут, уголь) попадала к покупателю не сразу, а через хитроумные фирмы-прокладки, созданные за рубежом самими же продавцами. Поскольку разница в цене образовывалась уже за границей, преимущественно в оффшорах, налогами она не облагалась.

Весь экспорт нефти вообще шел исключительно через оффшоры. (Эту лавочку прикроют только при Путине.)

И вновь правительство хватается за ту же якобы спасительную соломинку, которая уже погубила не одну экономику, включая и советскую — печатный станок.

Не хватает в бюджете денег? Не беда — напечатаем…

К середине 1992 года денежная масса увеличилась… в 7 раз. Цены, однако, продолжали расти. Российские рубли не обеспечивались ничем, кроме громких посулов первого президента, а ему уже мало кто верил.

В первый же год гайдаровских реформ из России вывезли — сырьем, материалами, банковскими переводами — 17 миллиардов долларов. Потери экономики — за три либеральных года — составили 3,5 триллиона долларов.

— Факт, что за годы реформы, — констатирует министр внешней экономики гайдаровского правительства Сергей Глазьев, — страна по уровню социально-экономического развития оказалась отброшенной на десятилетия назад, а по некоторым показателям — в дореволюционный период. Никогда за обозримый период, даже после разрушений от гитлеровского нашествия, не наблюдалось столь продолжительного и глубокого снижения уровня производства почти во всех отраслях отечественной экономики.

Разумеется, последствия долго ждать себя не заставили.

Впервые после войны население России сократилось на 700 тысяч человек. В следующем, 1993 году страна не досчитается уже миллиона. Уровень смертности у мужчин вырос на 53 %, у женщин — на 27 %. И это только естественная убыль. Ежегодно от рук преступников погибало теперь 30 тысяч человек, еще 40 тысяч пропадали без вести. В одной Москве количество убийств возросло в 8 раз.

Тем, кто клеймит сегодня действующую власть, не плохо было бы почаще вспоминать те лихие времена…

Кончилось все тем, что Ельцин был вынужден отправить гайдаровское правительство в отставку. Через пару лет этот чудо-кабинет он сам назовет «нахальной молодежью».

Впрочем, от перемены мест слагаемых…