БОГАТСТВА, СПРЯТАННЫЕ В ПОТАЕННЫХ МЕСТАХ

БОГАТСТВА, СПРЯТАННЫЕ В ПОТАЕННЫХ МЕСТАХ

Поистине великие достижения Древнего Египта — относятся к раннему периоду, пик которого приходится на Третью-Пятую династии, приблизительно с 2900 до 2300 года до н. э. С тех пор, хотья и постепенно, и с рядом заметных возрождении, все приходило в упадок. Такой сценарий, признанный всеми учеными, полностью соответствовал, на мой взгляд, теории о приходе цивилизации в долину Нила в четвертом тысячелетии до н. э. из какой-то технически развитой, но до сих пор неопознанной страны. В конце концов нельзя ожидать, что ввезенная культура получит свое наивысшее выражение с самого момента прибытия, поселенцев. Несомненно, должен был произойти великий скачок вперед в тот момент, но весь потенциал не мог быть реализован до тех пор, пока туземное население не обучилось новой технике.

И именно так, похоже, все и случилось в Египте. Перед самым началом Пятой династии (около 3400 г. до н. э.) вдруг возникли письменность, арифметика, медицина, астрономия и сложная религия, причем без каких-либо местных свидетельств о предшествовавшей эволюции в этих областях. Одновременно строились весьма сложные памятники и гробницы, воплотившие передовые архитектурные концепции, — опять же без намека на предшествовавшую эволюцию. При Первой и Второй династиях (скажем, начиная с 3300 г. до н. э.) были построены еще более сложные памятники, воплотившие возросшую веру в силу знаний и ремесел, завезенных в Египет. И эта тяга ко все большей красоте и совершенству нашла, как считают современные ученые, свое максимальное выражение в удивительных каменных сооружениях погребального комплекса царя Джосера — первого фараона Третьей династии.

В этом комплексе (который я посетил несколько раз в 1989–1990 гг.) доминирует башня шестиярусной пирамиды высотой в 197 футов, расположенная в Саккаре к югу от Каира. Весь комплекс занимает прямоугольную площадку почти в 2000 футов длиной 1000 футов шириной, первоначально окруженную одной массивной каменной стеной, крупные секции которой сохранились до наших дней. Он включает длинную колоннаду из сорока высоких колонн, изящный внутренний двор и многочисленные гробницы, храмы и надворные постройки колоссальных размеров, но отличающиеся чистотой и изысканностью линий.

Я установил, что, по египетским преданиям, гениальным автором замысла планировки всего комплекса Джосера был Имхотеп Строитель, носивший также титулы: Мудрец, Волшебник, Архитектор, Главный жрец, Астроном и Врач 192. Меня заинтересовала эта легендарная фигура, поскольку последующие поколения всячески восхваляли его научные и магические достижения. И в самом деле, подобно Осирису, он достиг таких высот в указанных областях, что со временем его обожествили. Имеющий на своем счету такие уникальные и впечатляющие инженерные сооружения, как пирамида Джосера, Ихотеп казался мне явным приверженцем культа Тота: монументы в Саккаре вроде бы красноречиво подтверждают, что он усвоил и затем блестяще воплотил на практике свойственное этому культу техническое мастерство.

Позже меня сильно взволновало открытие, что Имхотепа часто характеризовали в надписях как «образ и подобие Тота», а также как «преемника Тота» после восхождения божества на небо. Затем я узнал нечто еще более важное: в древности Моисея также часто сравнивали с Тотом (в самом деле, во II веке до н. э. иудеогреческий философ Артапан посвятил отдельный труд подобным сравнениям, приписав пророку целый ряд замечательных и чисто «научных» изобретений).

Тот факт, что исторические лица, столь далеко разведенные во времени, как Моисей и Имхотеп, были явно связаны между собой через культ бога Луны, представляется мне основательным косвенным доказательством не только существования тайной передачи знаний из поколения в поколение, но и живучести этой традиции… Соответственно я начал задаваться вопросом: существовали ли и другие маги и волхвы вроде Имхотепа, которым приписывались бы замыслы особенно сложных и прогрессивных сооружений?

К сожалению, не сохранилось никаких сведений об архитекторе, построившем Великую пирамиду в Гизе. Это удивительное сооружение определенно стало венцом великолепной Четвертой династии, во времена которой египетская цивилизация достигла своего зенита. Авторитетный ученый Вест отмечал:

«Фараоны уже не строили в подобных масштабах и с такой безупречностью. Этот уровень совершенства был перенесен почти во все отрасли искусства и ремесла. При Четвертой династии изготавливались самая элегантная мебель, тончайшее полотно, самая изящная и совершенная скульптура… Некоторые ремесла вроде инкрустации достигли уровня, граничащего со сверхъестественным. Более поздние династии могли производить лишь посредственные копии, и в конце концов эти знания были полностью утрачены».

Я не мог не согласиться с большинством вышеприведенных высказываний. Однако мне кажется, что весьма специфические технические умения, необходимые для возведения великолепных и внушительных монументов, сохранялись еще долгое время, пока не были «полностью утрачены». Хотя они не получили практической реализации, нет сомнений в том, что эти ремесла выжили каким-то образом на протяжении многих столетий культурного застоя, наступившего после Четвертой династии, и вновь проявили себя в замечательном возрождении во времена Восемнадцатой и Девятнадцатой династий (1580–1200 гг. до н. э.).

Венцом этого более позднего периода, внушавшим мне благоговение каждый раз, когда я его видел, стал прекрасный обелиск царицы Хатшепсут в Карнаке. Поблизости от него, на западном берегу Нила, та же царица построила внушительный погребальный храм, который позже рассматривался как один из величайших архитектурных шедевров мира.

Я узнал, что давно почившего архитектора, соорудившего оба памятника, звали Сенмут. Любопытно, что составленная им самим надпись на стене его усыпальницы оставляет мало сомнений в том, что свои особые знания и умения он обрел после того, как был посвящен в таинства древней мудрости. «Вникнув во все писания божественных пророков, — похвалялся он, — я узнал все, что случилось с начала времен».

«Предположим, — записал я в своем блокноте, — что Моисей (живший всего через 200 лет после Сенмута) также был посвящен в ту же тайную премудрость, уходившую корнями за горизонт истории через Имхотепа к царям-богам Тоту и Осирису и протянувшуюся в будущее до других великих ученых и цивилизаторов вроде Иисуса Христа. Если в этой гипотезе есть что-то, тогда не может ли быть так, что некоторые из поистине удивительных мыслителей более недавнего времени также были наследниками «оккультного» знания, вдохновлявшего строителей пирамид и обелисков и давшего Моисею возможность совершать свои чудеса?»

В поисках ответа на этот вопрос я вновь обратился прежде всего к рыцарям ордена тамплиеров, которые в 1119 году н. э. завладели первоначальным местом храма Соломона в Иерусалиме и, как я считаю, узнали в Священном городе нечто, что впоследствии заставило их искать ковчег завета в Эфиопии. Как рассказано в главе 5, собственное исследование верований и поведения этой необычной группы воинствующих монахов убедило меня в том, что они проникли в очень древнее и мудрое предание и что обретенные ими таким образом знания были использованы в строительстве церквей и замков, которые в архитектурном плане далеко опережали другие стройки XII и XIII веков.

Не возможно ли, спрашивал я себя, что премудрость, в которую оказались посвящены тамплиеры, была той самой, которой владели Моисей, Сенмут и Имхотеп? Если это так, то не возможно ли также, что поиск рыцарями ковчега был связан с этими знаниями? Я знал, что скорее всего будет невозможно привести доказательства подобных эзотерических догадок. Но меня все же взволновало открытие ряда древнееврейских преданий, утверждавших, что ковчег содержал «корень всех знаний». К тому же, как припомнит читатель, золотая крышка священной реликвии была украшена фигурами двух херувимов. Было ли чистым совпадением то, что в иудейских источниках «знание» является отличительной чертой херувима»?

Это были далеко не единственные волнующие намеки, подсказывавшие мне, что поиск ковчега может также означать поиск мудрости. Не менее знаменательно и то, что в начале XIV века, когда тамплиеров преследовали, пытали и осуждали, многие из них признались в поклонении таинственному бородатому человеку, имя которого было Бафомат. Ряд специалистов указывали на близкие отношения рыцарей с исламскими мистиками и отождествляли Бафомата с Магометом, беспечно пренебрегая тем фактом, что ислам вряд ли мог вдохновить на подобное поведение (поскольку мусульмане, как мне было уже известно, считали своего пророка человеком, а не божеством, и с отвращением относились к любому идолопоклонству). Гораздо более убедительное объяснение дал доктор Хью, Шонфилд, специализировавшийся на раннем христианстве и расшифровавший секретный код, использовавшийся в ряде «Свитков Мертвого моря», код, который тамплиеры могли с легкостью узнать во время своего долгого пребывания на Святой земле. Доктор Шофилд показал, что если имя Бафомет было записано в этом ключе и затем, транслитерировано, в результате было получено греческое слово «София» 193, означавшее не больше и не меньше как «Мудрость».

Из такого анализа вытекает, что, поклоняясь Бафомету, тамплиеры в действительности чтили принцип мудрости. И именно этим занимались древние египтяне, поклоняясь Тоту как «олицетворению ума Бога», как «автору каждого труда в каждой области знания, как человеческого, так и божественного», и как «изобретателю астрономии и астрологии, геометрии и топографии, медицины и ботаники». Это вдохновило меня на новые поиски.

Довольно быстро выяснилось, что франкмасоны также питали особое уважение к Тоту. В самом деле, согласно одному старому масонскому преданию, Тот «сыграл важную роль в сохранении знаний о ремесле каменщиков и передачи их человечеству после потопа» 194. Дэвид Стивенсон, автор фундаментального академического исследования истоков франкмасонства, даже утверждал, что в первое время масоны считали Тота своим покровителем. Мне было уже известно (см. главу 7), что между тамплиерами и франкмасонами существовали тесные связи, причем последние почти определенно были преемниками первых. Теперь я понимал: то, о чем я уже привыкал думать как о «следе Тота», относило эти связи к древнему и живучему контексту традиции мудрости, восходящей ко временам фараонов. Поэтому я спрашивал себя: были ли помимо тамплиеров и масонов другие группы или лица, дела и мысли которых казались необычно передовыми и кто еще мог быть посвящен в ту же изустную передачу мудрости?

Таких, обнаружил я, было множество. Например, астроном эпохи Возрождения Коперник, чья теория гелиоцентрической Вселенной перевернула самодовольство средневековой веры в то, что земля является центром вселен-лой, открыто заявил, что пришел к своему революционному озарению, изучая секретные писания древних египтян, включая тайные труды самого Тота. Точно так же математик XVII века Кеплер (среди прочего написавший фантастический рассказ о путешествии на Луну) признавал, что при формулировании своих законов движения планет он лишь «крал золотые сосуды египтян».

В том же духе сэр Исаак Ньютон высказал мнение, что «египтяне скрыли тайны, недоступные пониманию обычного стада, за завесой религиозных обрядов и иероглифических символов». Среди этих тайн, считал он, было и знание о том, что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот: еще очень древние знали, что планеты вращаются вокруг Солнца, что Земля, как одна из планет, совершает ежегодный путь вокруг Солнца и в то же время ежедневно обращается вокруг своей оси и что солнце пребывает в покое».

Большой интеллект и ученость позволили Ньютону заложить основы физики как современной науки. Его конкретные достижения включали открытия мирового значения в механизме, оптике, астрономии и математике (формула бинома, дифференциальное и интегральное исчисления), заметные шаги вперед в понимании природы света и — сверх всего — формулирование закона всемирного тяготения, перевернувшего представление человечества о космосе.

Гораздо меньше известно о великом английском ученом то, что он провел значительную часть своей взрослой жизни за углубленным изучением герметической и алхимической литературы (более одной десятой его личной библиотеки занимали алхимические трактаты). Больше того, он был одержим — буквально одержим — идеей, что на страницах Священного писания скрыта тайная мудрость. Особенно его привлекали, Книга пророка Даниила из Ветхого и Евангелие от Иоанна из Нового Завета, поскольку «пророческие писания написаны символическим и иероглифическим языком и их понимание требует совершенно иного метода толкования».

Дальнейшее изучение трудов Ньютона навело меня на мысль, что следование этому методу объясняет, почему он занялся обременительным исследованием около двадцати различных версий Откровения. Ради этого он выучил иврит и затем так же тщательно изучил Книгу пророка Иезекииля. Я также установил, что он воспользовался информацией, содержащейся в ней, для изнурительной реконструкции плана храма Соломона. Почему? Да потому, что он был убежден, что построенное для хранения ковчега завета великое здание являлось чем-то вроде криптограммы Вселенной. Если бы ему удалось расшифровать эту криптограмму, он, узнал бы мысли Бога.

Составленный Ньютоном план храма сохранился в библиотеке колледжа Бейбсона. Ученый XVII века изложил другие свои «теологические» находки и наблюдения в частных записках, насчитывающих более миллиона слов. В середине XX века эти довольно удивительные рукописи увидели свет и были приобретены на аукционе Джоном Мейнардом Кейнсом. «Ньютон не был первым представителем эры разума, — заявил явно взволнованный экономист, выступая в Королевском обществе, — он был последним из магов, последним из вавилонян и шумеров, последним великим умом, который глядел на мир теми же глазами, что и те, кто начал создавать наше интеллектуальное наследие немного менее десяти тысячелетий назад». Кейнс весьма тщательно изучил рукописи Ньютона и пришел к заключению (весьма важному, на мой взгляд), что Ньютон воспринимал

«всю Вселенную и все, что в ней есть, как головоломку, как тайну, которую можно прочитать, приложив лишь чистую мысль к определенным фактам, к определенным мистическим ключам, которые Бог спрятал в мире, дабы позволить тайному братству что-то вроде философских поисков сокровищ. Он верил, что эти ключи можно найти отчасти в данных неба, отчасти в строении элементов и, отчасти, в определенных трудах и преданиях, передаваемых братьями по неразрывной цепи, уходящей к изначальному загадочному откровению».

И это действительно так! И хотя я знал, что, быть может, никогда не смогу доказать, что упомянутые «братья» были непосредственно связаны с загадочными — преданиями о боге Луны Тоте и с теми учеными и цивилизаторами, что были «спасены из воды», я чувствовал, что по крайней мере имеется достаточно оснований, подтверждающих один интригующий факт. Делая величайшие открытия, Ньютон неоднократно указывал, что использует при этом не только собственную гениальность, но и некое очень старое и секретное хранилище мудрости. Однажды он заявил без обиняков, что, например, изложенный в его «Началах» закон тяготения не нов и был известен и полностью понятен еще в древние времена, а он пришел к нему, расшифровав священную литературу прошлых эпох. В другом случае он описывал Тота как приверженца системы Коперника. Еще раньше он поддержал немецкого физика и алхимика Михеля Майера (1588–1622), утверждавшего, что на протяжении всей истории все истинные адепты науки получали свои знания от египетского бога Луны.

Среди прочих любопытных фактов я обнаружил, что Ньютон был поражен тем, что «среди древних народов существовали общие предания о потопе», и проявил немалый интерес к библейскому утверждению, что Ной был общим предком всего человечества. Больше того, несмотря на свою преданность религиозным убеждениям, Ньютон временами, казалось, воспринимал Христа скорее как особо одаренного человека и интерпретатора плана Бога, нежели как сына Бога. Самым же очаровательным мне показалось то, что центральной фигурой в теологии Ньютона и в его концепции ранней науки был не кто иной, как пророк Моисей, которого он воспринимал как посвященного — в тайны Вселенной, мастера алхимии и свидетеля двойного откровения Бога (выраженного в Его слове и Его делах).

За много веков до нашего просвещенного времени, верил Ньютон, Моисей знал, что материя состоит из атомов и что эти атомы тверды, крепки и неизменны: «тяготение присуще и атомам, и телам, из которых они состоят; тяготение пропорционально количеству материи в каждом теле». Ньютон также рассматривал рассказ о творении в Книге Бытие — приписывавшийся Моисею — как аллегорическое описание алхимического процесса:

«Древний теолог Моисей, описывая и излагая самую удивительную архитектуру этого великого мира, говорил нам, что дух Бога двигался над водами, которые были беспорядочным хаосом, или массой, сотворенной прежде Богом».

Позже, ссылаясь на усилия алхимиков, великий английский ученый добавлял:

«Как мир был сотворен из темного хаоса рождением света и отделением эфирного небосклона и вод от земли, так наша работа родит начало из черного хаоса и его первую материю через разделение элементов и освещение материи».

И последнее, но не менее важное: я считал неслучайным, что любимым местом Ньютона в Библии было то, где делается намек на существование некой формы тайного знания, доступного только посвященным:

«…И отдам тебе хранимые во тьме сокровища и сокрытые богатства, дабы ты познал, что Я Господь, называющий тебя по имени, Бог Израилев» 195.

Я рассуждал так: если Ньютон действительно имел доступ к тем же «сокровищам тьмы» и тем же «сокрытым богатствам», что и Моисей, тогда выходит, что на протяжении по крайней мере тысячелетий постоянно существовала подпольная секция или культ, организованный для передачи особой конфиденциальной мудрости. Это кажется притянутым за уши, но вовсе не невозможным. Напротив, часто от поколения к поколению» передавались знания и умения, как и из одного региона мира в другой без каких-либо конкретных данных, документировавших бы этот процесс. Например, известно, что живший в Константинополе в XII веке математик Рабдас использовал метод извлечения квадратных корней, существовавший только в Древнем Египте за два с лишним тысячелетия до него и не использовавшийся где-либо еще. Как и откуда узнал он этот методы — не так-то легко объяснить. Я также сознавал, что передача секретной информации в сочетании с учением и участием в тайных обрядах и ритуалах происходила на протяжении столетий в рамках различных масонских лож без какого-либо разглашения.

Неблагодарное дело — обрисовывать контуры поистине скрытной секты. Но еще более неблагодарное — разгадывать истинную природу науки и техники, которые охранял и сохранял столь долговечный и замкнутый институт, как культ Тота, особенно если эти наука и техника, как я подозревал, брали истоки в исторически отдаленной и ныне полностью разрушенной культуре. В своем блокноте я записал:

«Было бы ошибкой думать, что наша техника и изобретения двадцатого века могут служить руководством. Напротив, если какое-то передовое общество существовало в архаические времена, то его мудрость, скорее всего, значительно отличалась от чего бы то ни было, с чем мы знакомы, а его машины определенно могли действовать на основе неизвестных нам принципов».