ЦИВИЛИЗАТОРЫ

ЦИВИЛИЗАТОРЫ

Я мог бы не задумываясь отбросить такое предположение, если бы вскоре не узнал о существовании одной великой загадки, окончательного решения которой так никто и не предложил. Вместо того чтобы пройти путь медленного и мучительного развития, цивилизация Египта возникла как бы сразу и полностью оформленная. В самом деле, по общему мнению, период перехода от примитивного к передовому обществу был так короток, что не имеет исторического объяснения. Технические навыки, развитие которых должно было занять столетия и даже тысячелетия, появились почти мгновенно и как бы не имели прошлого.

Развалины, например, датируемые додинастическим периодом около 3600 года до н. э., не дали и намека на письменность. Затем внезапно и необъяснимо стали появляться иероглифы, знакомые нам по множеству развалин Древнего Египта, уже в своей полной и совершенной форме. Не будучи лишь изображениями предметов или действий, это был сложный и организованный письменный язык со знаками, передававшими только звуки, и подробной системой цифровых символов. Даже самые ранние иероглифы были уже стилизованы и изображались условно, к тому же уже на заре Первой династии широко использовалась скоропись.

Самым поразительным во всем этом не показалось полное отсутствие следов эволюции, от простого к сложному стилю. То же самое можно сказать и о математике, медицине, астрономии и архитектуре, а также об удивительно богатой и сложной религиозно-мифологической египетской системе (даже такие совершенные труды, как «Книга мертвых», существовали в самом начале династического периода).

К сожалению, здесь не места для изложения всех или даже крошечной части сведений, подтверждающих полнейшую внезапность, с которой возникла египетская цивилизация. В качестве резюме я лишь процитирую авторитетное мнение профессора египтологии Лондонского университета Уолтера Эмери:

«Приблизительно в 3400 году до н. э. в Египте происходит великая перемена, и страна стремительно переходит от культуры неолита со сложным племенным характером к хорошо организованной монархии…

Одновременно появилась письменность, монументальная архитектура, искусства и ремесла развиваются до поразительного уровня, и все свидетельствует о существовании роскошной цивилизации. Все это было достигнуто за сравнительно короткий период времени, ибо до того почти не было или было очень мало оснований для подобных основополагающих успехов в письменности и архитектуре».

Напрашивалось одно объяснение: Египет просто получил неожиданную и мощную культурную подпитку от какой-то другой известной цивилизации античного мира, и наиболее вероятным кандидатом на эту роль был Шумер в Южном Двуречье. Больше того, несмотря на множество основополагающих различий, я смог установить, что ряд общих строительных и архитектурных стилей указывает на связь между двумя регионами. Ни одно из этих подобий, однако, не было достаточно сильным для того, чтобы заключить, что эта связь была случайной, что одно общество оказывало прямое влияние на другое. Напротив, профессор Эмери отмечает:

«Впечатление такое, словно речь идет о непрямой связи и, возможно, о существовании третьего участника, влияние которого сказалось как на Евфрате, так и на Ниле… Современные ученые склонны пренебрегать возможностью иммиграции в оба региона из какой-то гипотетической и пока еще не открытой области. Однако существование третьей стороны, культурные достижения которой были переданы отдельно в Египет и в Месопотамию, — наилучшее объяснение общих характеристик и основных различий между двумя цивилизациями».

Такая теория, чувствовал я, проливает свет на тот таинственный факт, что египтяне и шумерский народ Месопотамии поклонялись практически идентичным божествам Луны, одним из самых старых в соответствующих пантеонах. Точно так же, как и Тот, шумерский бог Луны Син отвечал за течение времени («В начале месяца, дабы светить на землю, ты будешь показывать два рога, чтобы отмерить шесть дней. На седьмой день раздели корону надвое. На четырнадцатый день покажи полностью свое лицо» 181). Подобно Тоту, Син считался всезнающим и мудрейшим. В конце каждого месяца остальные боги шумерского пантеона приходили советоваться с ним, а он принимал за них решения. Я был не одинок в интуитивном понимании, что нечто большее, нежели простая случайность, должно было лежать в основе подобного сходства между Сином и Тотом. Выдающийся египтолог сэр Уоллис Бадж отмечал:

«Между двумя… богами сходство слишком большое, чтобы быть случайным… Неверно было бы говорить, что египтяне заимствовали что-то у шумеров или что шумеры заимствовали что-то у египтян, но можно сказать, что интеллектуалы обоих народов заимствовали свои теологические системы из какого-то общего, очень древнего источника».

Таким образом вопрос ставится так: что же это был за «общий, но очень древний источник», эта «гипотетическая и пока еще не открытая область», эта передовая «третья сторона», на которую ссылались и Бадж, и Эмери? Подставив себя под удар, оба авторитета, к моему глубочайшему сожалению, не осмелились пойти дальше. Эмери все же намекнул на то, где следует искать колыбель египетской цивилизации: «Громадные пространства Среднего Востока, Красного моря и Восточно-Африканского побережья, — довольно скромно заметил он, — остаются не исследованы археологами».

Я убежден, что если Египет действительно получил цивилизацию и науку в дар откуда-то еще, то должна была сохраниться какая-то регистрация такой важнейшей сделки. Обожествление двух великих цивилизаторов — Тота и Осириса служит определенным свидетельством: представляемые в качестве теологии легенды об этих богах звучали в моих ушах как эхо давно забытых событий, имевших место в действительности. Но я чувствовал, что необходимо нечто более ощутимое, нечто ясно и бесспорно свидетельствующее о благотворных контактах с передовым обществом-донором, а также объясняющее, как это общество ухитрилось бесследно исчезнуть.

Я все-таки нашел такое объяснение — знакомая всем история затерянного континента Атлантида, история, в последнее время настолько основательно, развенчанная нелепыми теориями, что стала эдакой формой профессионального самоубийства для любого ученого, проявившего к ней серьезное отношение (не говоря уже о серьезном исследовании). Отделив всю шелуху нового времени, я поразился одному существенному факту: самое раннее из дошедших до нас сообщений об Атлантиде было оставлено греческим философом Платоном, одним из основателей рационального западного мышления, утверждавшим, что все сказанное им об Атлантиде «не фантазия, а истинная история». Свою историю Платон писал в начале IV века до н. э. и указал в качестве источника одного египетского жреца, говорившего о периодическом разрушении цивилизаций потопами и отзывавшегося о греках следующим образом:

«Все вы молоды умом… Вы не владеете знанием, убеленным сединой. Наши же предания самые старые… В наших храмах — мы храним записи обо всех великих и блестящих достижениях и о заметных событиях, дошедших до наших ушей, случившихся в вашей части мира либо здесь, либо где бы то ни было еще; тогда как у вас и других письменность и другие признаки цивилизации только-только возникают, когда наступает периодический потоп и не спасается никто, кроме неграмотных и некультурных, и тогда приходится начинать все заново — как детям, в полном незнании, что происходило в нашей части мира или в вашей в прежние времена».

За несколько тысячелетий до нашей встречи, рассказывал далее жрец,

«напротив пролива, который вы называете Геркулесовыми столбами, существовал остров больший, чем Ливия и Азия вместе взятые; в те дни путешественники с него могли попасть на другие острова, а с них — на целый противостоящий континент, окружающий то, что можно поистине назвать океаном. На этом острове Атлантида правила могущественная и удивительная династия царей. …По своему богатству она превосходила любую предыдущую династию, как и любую из всех последующих, и у них было все, что только могло понадобиться. Благодаря своему могуществу они ввозили много товаров, но большинство потребностей удовлетворялось самим островом. Там были минеральные запасы, из которых извлекались твердые материалы и металлы, в том числе и металл, от которого сегодня сохранилось только название и который добывался в больших количествах в нескольких местах острова, — оричалк, в те дни более ценный металл, чем золото. Там было большое количество строительного леса, и были всякие домашние и дикие животные, в том числе и множество слонов. Ибо там было много пищи для этих самых крупных и прожорливых зверей, как и для всех созданий, местом обитания которых являются топи, болота, реки, горы и низины. Кроме всего этого, земля давала все ароматические вещества, которые известны сегодня… Там выращивали урожаи… Плодоносили деревья. Все это производилось на священном острове до тех пор, пока он еще оставался под солнцем, в изобилии и удивительного качества».

Но раю не суждено было «оставаться под солнцем» и дальше, так как вскоре — в наказание его обитателям за злодеяния и избыток упоения вещественным — произошли «крайне сильные землетрясения и наводнения, и за один ужасный день и одну ночь остров Атлантида был поглощен морем и исчез».

Мой интерес к этой истории проистекал не из того, что в ней рассказывалось о самой Атлантиде, и не был я уверен в правильности предположения о нахождении острова «напротив Геркулесовых столбов». Моя точка зрения — поддержанная геофизическими изысканиями — состояла в том, что в Атлантическом океане просто не мог существовать такой материк, что те, кто продолжает искать его там, явно идут по ложному следу.

И все же мне кажется — и с этим, хоть и неохотно, соглашаются авторитеты, — что у рассказа Платона было какое-то, основание. Он, вне сомнения, внес многие искажения и преувеличения, но тем не менее писал о чем-то действительно случившемся где-то в мире и давным-давно. Больше того — и это имеет величайшее значение для меня, — он дал ясно понять, что память о том событии хранится египетскими жрецами и зафиксирована в их «писаниях».

Я рассуждал так: если такое же воспоминание сохранилось в Месопотамии, тогда возможность простого совпадения весьма невелика. Гораздо вероятнее, что один и тот же катаклизм — где бы он ни произошел — стал основой преданий в обоих регионах. Соответственно, я вновь просмотрел легенды, в которых обнаружил сходство между Тотом и шумерским богом Луны Сином. Вычитанное совсем не удивило меня: подобно своим египетским современникам, шумеры не только поклонялись мудрому лунному божеству, но и сохранили записи о древнем потопе, уничтожившем великое, могущественное и процветающее общество.

По мере продвижения моего исследования Атлантида начала символизировать для меня «гипотетический и еще неоткрытый район», откуда пришли удивительные цивилизации Египта и Шумера. Как уже отмечалось, я не верил, что такой район мог находиться в Атлантическом океане или вблизи от него. Я даже всей душой соглашался с мнением профессора Эмери о том, что такой район должен был находиться на примерно равном удалении от дельты Нила и Нижнего Евфрата — быть может, на каком-то исчезнувшем архипелаге, похожем на современные Мальдивы (который, считают ученые, был полностью затоплен в течение пятидесяти лет в результате подъема уровня моря в связи с глобальным потеплением), или на обширных не раскопанных берегах Африканского рога, либо в каком-то подверженном наводнениям районе Индостана, вроде современной Бангладеш. Подобные тропические районы казались еще более вероятными, когда я припомнил упоминание Платоном слонов в его «Атлантиде», а ведь они жили на протяжении многих тысячелетий только в Африке, Индии и Юго-Восточной Азии.

Чем больше я размышлял над этими фактами, тем больше они заслуживали дальнейшего исследования. В качестве плана своих усилий я записал в блокноте следующие догадки и гипотезы:

«Предположим, что где-то в бассейне Индийского океана в начале или середине четвертого тысячелетия до н. э. наводнением было уничтожено технически развитое общество. Предположим, что это было общество мореплавателей. Предположим, что после этого потопа кое-кто уцелел. И предположим, что они приплыли на своих судах в Египет и Месопотамию, сошли там на берег и принялись цивилизовать встретивших их первобытных людей».

И самое важное: предположим, что в Египте жрецы сохраняли и передавали из поколения в поколение священные знания, ремесла и технологию поселенцев, к которым Моисей приобщался с детства. В Египте этот обычай ассоциировался с самого начала с поклонением богу Луны Тоту (а в Месопотамии — Сину). Возможно потому, что сами поселенцы чтили Луну или умышленно и хладнокровно поощряли обожествление бросающегося в глаза и знакомого, но одновременно пугающего и призрачного небесного тела. В конце концов, их цель состояла в том, чтобы сформировать и направлять мышление простых и диких людей, среди которых они оказались, и создать устойчивый культ, способный пережить тысячелетия, в качестве носителя их довольно хрупкого и легко забываемого знания. В подобных обстоятельствах нетрудно понять, почему они выбрали светящегося и жутковатого лунного бога, а не более абстрактное и изощренное, но менее видимое и не столь телесное божество.

Как бы там ни было, как только культ Тота утвердился в Египте и его жрецы выучили и возвели в закон свои научные и технические «профессиональные приемы», переданные переселенцами, начался — логично предположить — бесконечный процесс: недавно обретенные ценные знания нужно было оградить таинствами, защитить от чужаков всякого рода ритуальными запретами и затем передавать от одного посвященного к другому в конфиденциальной, секретной форме. Эти знания определенно давали их обладателям беспрецедентную власть над физическим миром, по крайней мере по зачаточным нормам туземной культуры, преобладавшей в Египте до появления поселенцев, и выражались таким образом, что казались поразительными для непосвященных (в том числе и в возведении колоссальных, внушающих благоговение сооружений). Поэтому легко понять, как вера в «изобретение» ботом Луны науки и магии укоренилась во всем населении и почему именно жрецов этого божества считали мастерами колдовства.