СТАЛИНГРАДСКОЕ ПОБОИЩЕ И ПЕРВОМАЙСКОЕ ПОЗОРИЩЕ

СТАЛИНГРАДСКОЕ ПОБОИЩЕ И ПЕРВОМАЙСКОЕ ПОЗОРИЩЕ

Ровно 53 года тому назад, 2 февраля 1943 года, завершилась Сталинградская битва, ставшая победоносным символом всей Великой Отечественной войны. Несколько дней тому назад завершилась Первомайская операция наших войск в Дагестане, которая тоже, несомненно, станет символом.

По многим параметрам эти две военные акции, конечно, весьма различны, прежде всего — по масштабу. Действительно, допустим, на заключительной стадии Сталинградской битвы, начавшейся 19 ноября 1942 года контрнаступлением Красной Армии и полным окружением 23 ноября фашистских войск, наши силы составляли более 1,1 миллиона человек, около 15,5 тысячи орудий и минометов, 1463 танка и САУ, 1350 боевых самолетов. Вражеские силы насчитывали 1,02 миллиона человек, около 10,3 тысячи орудий и минометов, 675 танков и штурмовых орудий, 1216 боевых самолетов.

В Первомайской же операции с нашей стороны участвовали около 2,5 тысячи человек, 32 орудия и миномета, 16 огнеметов, 10 гранатометов, 3 установки "ГРАД", несколько танков и боевых вертолетов, 54 БМП, 22 БТР, 4 БРДМ. А силы дудаевцев — около 300 человек и такие высоченные "горы оружия", что наш главнокомандующий отчетливо видел их в бинокль со Спасской башни Кремля.

Как видим, по масштабу, то есть в абсолютных цифрах, эти две операции совершенно несопоставимы. Но вполне возможно их относительное, их качественное сопоставление. И тут обнаруживается много поучительного. Прежде всего, в Сталинграде мы располагали превосходством над противником, но оно вовсе не было подавляющим, заранее гарантирующим успех; в Первомайском же оно оказалось именно таким. Чего стоит хотя бы одно только наше восьмикратное превосходство в живой силе! Тем более что среди высоченных "гор оружия", о которых говорил наш главковерх, никто не смог разглядеть в бинокль ни танков, ни вертолетов, ни установок "ГРАД"…

Или взять, скажем, командный фактор. Окружение немцев осуществили войска Юго-Западного, Донского, Сталинградского фронтов и левого крыла Воронежского. Ими командовали соответственно Н. Ф. Ватутин, К. К. Рокоссовский, А. И. Еременко и Ф. И. Голиков. Среди них не было в то время ни одного генерала армии и только один Еременко — генерал-полковник, остальные — генерал-лейтенанты. Но все они имели за плечами опыт гражданской войны, трое — еще и опыт первой мировой. В Первомайской операции по ее масштабу вполне мог бы командовать если не майор или подполковник, то в крайнем случае — полковник. А что же мы видим? Командовали генералы, и не какие-то там лейтенанты или — полковники, а генералы армии да еще с бриллиантовыми маршальскими звездами, только что навешанными им президентом. По возрасту и стажу воинской службы они уже старше своих сталинградских коллег, однако весь их реальный опыт исчерпывается расстрелом из танков безоружных защитников Дома Советов. Сей опыт ничем не мог помочь им в Первомайске, ибо это опыт не воинов, а палачей. Есть и еще одно примечательное отличие сталинградцев от первомайцев: те с молодых лет до конца жизни состояли членами коммунистической партии, а эти в молодые годы тоже вступили в партию и пробыли там лет по тридцать, но при первом же антисоветском шорохе дали деру, как немцы в декабре 41-го под Москвой. Правда, говорят, что Грачев зарыл свой партбилет (№ 084066992) у тещи на даче. Вот такие генералы…

Сопоставим Верховных главнокомандующих. Тот, кто был им в дни Сталинградской битвы, окончил лишь духовную семинарию и никакого воинского звания тогда не имел, но в годы гражданской войны показал себя деятельным и проницательным членом как Реввоенсовета республики, так и Военных Советов многих фронтов. Он многие годы лично руководил делом строительства и вооружения нашей армии и военную технику знал отменно. Нынешний главнокомандующий имеет высшее образование и звание полковника, присвоенное ему и Горбачеву еще соломенным маршалом Брежневым. Этот главнокомандующий в армии не служил и за всю свою жизнь не видел по военной части ничего более значительного, чем смена караула у Мавзолея Ленина. Правда, потом с удовольствием любовался вместе с Окуджавой и окуджатами расстрелом парламента своей родины. Но это, как уже сказано, не военная операция, а палаческая. Что касается отношения к коммунистической партии, то первый был одним из ее основателей в ту пору, когда о взятии власти никто и не думал; за свои коммунистические убеждения он подвергался неоднократным арестам, тюремным заключениям и далеким ссылкам. Второй, будучи стопроцентным выкормышем партии и аллилуйщиком всех генсеков, добрался аж до самой ее вершины и стал главным душителем и партии, и коммунизма, и свободы. Таковы, коротко говоря, люди, возглавлявшие две бессмертные военные операции нашей армии.

Сами операции вполне сопоставимы по эффективности. В Сталинграде 23 ноября было окружено 330 тысяч фашистских войск под командованием генерал-фельдмаршала Паулюса. 12 декабря из района Котельниково, что к юго-западу от Сталинграда, им на выручку ринулась ударная группа генерал-фельдмаршала Манштейна. За три дня ожесточенных боев ей удалось продвинуться на 45 километров, до Сталинграда оставалось только 40 километров. Но прорвать внешнее кольцо окружения Манштейну не удалось, он был остановлен на реке Мышкова и больше не продвинулся ни на метр. Уничтожение войск Паулюса, отклонивших предложение о капитуляции, продолжалось. Ни одна дивизия или бригада, ни один полк или батальон, ни одна рота не вырвались из кипящего котла, устроенного им советскими войсками под командованием генералов-коммунистов. 2 февраля Паулюс приказал прекратить сопротивление и согласился на полную безоговорочную капитуляцию. В плен было взято 91 тысяча немцев, остальные погибли в окружении от ран и болезней, от голода и холода. Победа была абсолютной.

А насколько эффективной оказалась Первомайская операция? Один из бриллиантовых генералов заявил, будто она столь успешна, что не имеет аналогов в мире. Ну, действительно… Начать хотя бы с показателя, которого не знала Сталинградская битва, — с судьбы заложников. По официальным данным, 82 из них освобождены, 18 пропали без вести. "Советская Россия" закономерна недоумевает: "А что с остальными двумястами? Или их не было вообще, и столь устрашающая цифра — 300! — называлась для оправдания крупномасштабной акции?" Это интересует, разумеется, не одну "Советскую Россию".

По тем же данным, 153 террориста убито и 28 взяты в плен. Один "бриллиант" уверяет, что вырвались из окружения и скрылись 15–20 боевиков, другой "бриллиант" божится, что 20–25. Хорошо, пусть 25. Но опять тот же вопрос: "А что с остальными?" Ведь, по словам первого, их было около 300. Генералы этого сказать не хотят, но по их же данным выходит, что из "тройного кольца окружения" вырвались не 15–25, а около 100 террористов, то есть треть. К тому же ничего не остается, как признать: они еще и увели с собой около 100 заложников. Это все равно как если бы из Сталинградского котла, в котором оказалось 22 дивизии и свыше 160 отдельных частей, вырвались бы 7–8 дивизий и около 50 отдельных частей. А поскольку невредимым ушел и сам главарь Радуев, то невольно во главе тех предположительных дивизий ставишь самого генерал-фельдмаршала Паулюса. При этих условиях стала бы Сталинградская битва великим символом нашей победы?

Многие факторы обусловили наш блестящий успех в Сталинграде. Один из важнейших состоял в том, что Ставка и Генштаб, как писал маршал Жуков, "в процессе боевых действий тщательно изучали разведывательные данные о противнике, анализировали их и делали выводы о характере действий противника и своих войск. Они изучали соображения штабов, командующих фронтами, видами вооруженных сил и родами войск и, анализируя все эти данные, принимали решения". Причем изучались, анализировались, получали немедленную оценку данные, сведения, сигналы самого разного, порой совершенно неожиданного свойства. В этом смысле весьма показательна история с одним письмом Сталину, о которой вспоминал маршал Василевский. Контрнаступление назначалось на 19 ноября. Все спланировано, обдумано, взвешено. Войска изготовились для атаки. Вдруг чуть ли не накануне этой даты Сталин получает письмо — о, на такое письмо надо было решиться! — от командира 4-го механизированного корпуса В. Т. Вольского. Уже сам по себе факт своевременного получения Главнокомандующим письма с фронта выглядит в наши дни сказочно. Сейчас не то что командиру корпуса, но и министрам-то мудрено достучаться до главы государства и армии. Да что там: даже о его встречах с премьером даются специальные сообщения, словно это встречи с иностранным представителем…

Вольский, считая это своим долгом офицера и коммуниста, писал, что контрнаступление обречено на неудачу, и просил Сталина немедленно и тщательно проверить реальность принятых решений, отложить операцию, а может быть, и вовсе отменить ее. Казалось бы, чего тут Верховному думать? На одной чаше весов — обстоятельнейший план Ставки и Генштаба, веское мнение таких авторитетов, как Жуков и Василевский, командующие четырех фронтов, а на другой — не паническое ли суждение безвестного генерала, каких сотни? Чего думать! Действительно, запас прочности операции был огромен: чего стоит хотя бы тот факт, что в окружении оказалось почти в четыре раза больше немцев, чем ожидали, и это не сорвало операцию, а лишь оттянуло срок ее завершения.

Но Сталин не отмахнулся от письма. 18 ноября он срочно вызвал Василевского из Сталинграда, дал ему письмо и спросил, что он думает. Василевский ответил: его автор глубоко ошибается, контрнаступление подготовлено хорошо, есть все основания рассчитывать на успех. Тогда Сталин попросил соединить его по телефону с Вольским и сказал ему: "Ваш корпус, как и намечалось, выводится на острие атаки. Желаю успеха, генерал-лейтенант!"

И 4-й механизированный (позже 3-й гвардейский) выполнил свою задачу достойно. Вольский получил орден Суворова 2-й степени (потом и 1-й), а через год стал генерал-полковником.

Сопоставьте это с тем, что творится сейчас. Еще 23 декабря Верховный главнокомандующий, премьер-министр и министр обороны получили не письмо генерала-одиночки, а официальное донесение за подписью начальника Главного разведывательного управления Министерства обороны генерала Ф. Ладыгина, в котором говорилось о планах террористов нанести удар по Кизляру. Донесение в три высших адреса! И что же? В знаменитой трагикомической сцене порки своих силовых министров, переданной по телевидению, главнокомандующий честно признался: "Да, я проспал…" Может ли удивить такое признание в устах человека, о сонливости которого ходят легенды: он проспал не только, допустим, попутную встречу с ирландским премьер-министром, но даже Крым — жемчужину короны русской державы. Но ведь он говорит это в полной уверенности, что его уникальная сонливость полностью освобождает его от всякой ответственности перед народом.

Правда, редкостная сонливость главковерха порой, особенно в критические часы нашей жизни, вдруг оборачивается столь же редкостной резвостью странной направленности. Мы видели это в страшные дни Буденновска, когда он умчался за океан пообщаться с Клинтоном и другими друзьями, о которых соскучился. Мы видели это и теперь, когда, показав нам на пальцах, как 38 снайперов, взяв на мушку Радуева и всех остальных террористов, он рванул в Париж на похороны бывшего президента Франции. Уж если в родной стране такая трагическая ситуация и если умер бывший, то можно бы послать Черномырдина, который, кстати, очень хорошо смотрится на погребальных церемониях. Так нет же — сам!.. 12 апреля 1945 года умер Рузвельт. В те дни завершалась подготовка к Берлинской операции, она началась 16 апреля. Невозможно представить, чтобы Сталин бросил тогда все дела и полетел в Вашингтон. Этого и не произошло. А ведь Рузвельт был не бывшим, а тогдашним президентом страны-союзницы.

"Да, я проспал, но вы-то!.." — воскликнул главковерх. А они, силовые министры, тоже поспать любят… Г. К. Жуков вспоминал: "Конец октября и начало ноября мне, А. М. Василевскому и другим представителям Ставки пришлось основательно поработать в войсках, чтобы помочь командованию, штабам и войскам полностью освоить план контрнаступления и способы его выполнения. Итоговые совещания в штабах фронтов, армий и войск показали, что эта сложная и трудоемкая работа была проведена командно-политическим составом с чувством большой ответственности и творческой инициативы". Да, сложная и трудоемкая работа в войсках — на месте, на боевых позициях. Ею по горло были заняты и представители Ставки, и командующие фронтами, и командармы, и комкоры, и комдивы — все генералы, офицеры и солдаты… А нынешние бриллиантовые? Они покинули барсучью нору в столице и явились в Первомайское лишь перед самым началом операции.

И что же дальше? А дальше сразу стало ясно, что это просто неучи. Они даже не понимают и употребляют неправильно самые расхожие военные термины. Так, один бриллиантовый заявил, что "чеченцы оказались в мешке". Генерал думает, что "мешок" — это полное окружение, он не понимает того, что знал поручик Толстой. В "Войне и мире" один персонаж говорит: "Я клянусь вам честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армий, но не взять Смоленска". Известно, что под Смоленском войска Наполеона вовсе не были в окружении. Действительно, "мешок" — это или большое углубление в позицию противника, или частичное окружение, при котором еще остается "незавязанный" выход. Именно о таком "мешке" и говорит толстовский персонаж. А ведь чеченцы, если верить официальным сообщениям, находились чуть ли не в тройном полном окружении, в кольце, в котле.

Но что там военные термины! Бриллиантовые не понимают даже, что такое заложники и для чего они берутся. Ведь только этим полным непониманием можно объяснить пущенный ими слух о тайном расстреле заложников. Конечно, если в руки террористов попали бы они сами, то, как можно судить по покушениям на Романова, Лобова, Завгаева, тайная расправа была бы вполне возможна. Но заложники?! Они же захватываются не ради голого живодерства, а для того, чтобы угрозой расправы над ними или самой расправой добиться определенной цели. Поэтому уж если дело дошло до расстрелов, то террористы крайне заинтересованы не в сокрытии их, а, наоборот, в том, чтобы придать этому самую широкую огласку.

И вот что говорит капитан В. Шурыгин, видевший все своими глазами: "Я не знаю, какие академии заканчивал генерал Барсуков. Боюсь, что самые умные из них — трамбовка сапогами кремлевской брусчатки. Ибо то, что происходило в Первомайском, было сделано на уровне тупого комбата, никогда не видевшего войну и не знающего, что такое спецоперация спецподразделений. Собрав в одном месте весь цвет спецназов России, он не придумал ничего умнее дневного штурма села в лоб… А где же молниеносные ночные броски штурмовых отрядов, где спецвооружение, слезоточивые газы, светошумовые гранаты? Где использование ночного вооружения, приборы ночного видения? Где внезапность и военная хитрость?" Словом, где реальное, конкретное доказательство брошенного на весь мир заявления главковерха о том, что "операция очень и очень хорошо подготовлена"?

В ответ на подобные вопросы генерал заявил: "Мы избрали тактику изматывания противника". Боже милостивый, террористы сидели в теплых домах, жрали-пили от пуза, заложники рыли для них окопы, строили укрепления, а наши солдаты порой не видели горячей пищи, одно подразделение даже застрелило бродившую недалеко корову, чтобы вволю поесть, — и это у ельцинских скоропостижных генералов называется тактикой изматывания! Да, изматывали, но кого?

А генерал продолжает. Операция, говорит, проведена успешно, несмотря на то что мы встретились с большими неожиданностями. Это с какими же? А я, говорит, не ожидал, что при угрозе смерти или плена чеченцы могут сбросить с себя все лишнее, даже сапоги, и помчаться босиком с такой быстротой, на какую в обычной жизни не способны. Он не ожидал! Да вспомнил бы того же Льва Толстого: у него русские офицеры Жилин и Костылин тоже бегут босиком из чеченского плена.

У всей этой демпублики самые излюбленные доводы и самые веские оправдания именно такого пошиба: "я не ожидал", "я не могу себе представить", "а мы-то думали" и т. п. Вспомните, как Горбачев, а за ним слово в слово и Ельцин одно время убеждали нас в невозможности развала страны: "Я не могу себе представить Россию без Украины!" Он не может себе представить, значит, этого не может быть. Столь крайняя степень умственного одичания в философии именуется солипсизмом.

Он самый, родимый солипсизм вылез наружу и в чеченском кровавом вопросе. 19 октября в беседе с журналистами Ельцин сказал буквально следующее: "Мы-то думали, что там обыкновенные чеченцы, кое в чем недовольные федеральной властью…" И вот при таком убеждении он бросил против кое в чем недовольных самолеты и танки. Но оказалось, говорит, там прекрасно обученные и вооруженные бандиты, и против них-то должны были воевать наши во всем плохо подготовленные мальчики… И полегли там русские мальчики только из-за того, что их главковерх — запойный и невежественный солипсист!

И опять то же самое слышим от него уже в нынешние дни: "Мы-то думали закончить операцию в один день. Мы-то думали, что там саманные домики. А оказывается, там — доты, дзоты, горы оружия, специальные сооружения. Там мощная подземная база Дудаева…" Конечно, за то время, что ты со своими бриллиантовыми предоставил террористам, они, имея в избытке рабочую силу заложников, могли построить и доты и дзоты. И за вашу сонливость, за ваш солипсизм опять своими жизнями расплачиваются русские ребята. "Большего идиотизма я в жизни не видел, — сказал после боя один боец "Альфы". — Это не спецоперация. Это бой хренового пехотного батальона в населенном пункте. Нас здесь выставляют под огонь, как обычную пехоту. Будь оно всё проклято!"

По официальным данным, у нас погибло 26 человек и 95 ранено. Главнокомандующий назвал это "минимальными потерями", при которых мы-де "урок Дудаеву дали основательный". Господи, ну есть ли предел тупоумию и бахвальству? Во-первых, по конституции твоя задача, святая обязанность не в том, чтобы регулярно давать уроки террористам, а в том, чтобы вчистую ликвидировать в стране терроризм и защитить покой, саму жизнь соотечественников. Во-вторых, если уж уроки, то это не ты ему даешь их, а он тебе — и в кошмарную новогоднюю ночь в Грозном, и в Буденновске, и в Кизляре, и в Первомайском, и на теплоходе "Авросия", и в Серноводске, и опять в Грозном… Мало тебе уроков? Другому хватило бы одного. Но весь ужас в том, что и ты и твои бриллиантовые не понимают уроков, вы

— "системы, не способные к обучению". Да, именно такие "системы" только и могут быть там, где при распределении постов, должностей, звезд и бриллиантов берется во внимание только один критерий — "Ты меня уважаешь?". И ничего, кроме этого!

В конце концов такие "системы" начинают действовать не только против народа, страны, но и против себя. Вспомним еще раз дни Сталинграда: возможно ли, чтобы тогда по советскому радио, в наших газетах выступали Гитлер и Геббельс, Паулюс и Манштейн, чтобы они запугивали советский народ расплатой за Сталинград? Чушь!.. А ныне какую газету ни разверни, какую программу радио и телевидения ни включи — портреты террористов, интервью с ними, их угрожающие речи, устрашающие обещания… Словом, если наши бриллиантовые генералы не умеют бороться с террористами оружием, то наши СМИ смиренно и даже весьма активно еще и помогают террористам вести яростную психологическую войну против своего народа, против своей армии… О том, что олухи демократии дойдут до такого полного идиотизма, чеченцы и мечтать не могли. Я думаю, что большую часть нужных им сведений они получают от нашего телевидения. Действительно, если сам главковерх извещает по всем программам, например, что он послал в Первомайское 38 своих лучших снайперов, которые — пиф-паф! — в нужный момент сразят наповал всех, кого надо; если он говорит, что готов направить 150 лучших своих водолазов для спасения заложников на "Авросии"; если он напоказ выставляет свое полное, на уровне деда Щукаря, военное невежество… О, если бы только военное! Ведь чего стоит хотя бы одно лишь услышанное нами из его сахарных уст гневное заявление "на совете в Филях" о том, что радуевцы на пути в Кизляр беспрепятственно прошли две границы — чеченскую и дагестанскую. Сколько раз я вам, Николаев, говорил, шумел дед Шукарь, что надо бдительно охранять и чеченскую границу и дагестанскую! Да ведь это ж все равно как если бы кто-то стал уверять, что в Политбюро сидел один Ельцин, а душить коммунизм принялся тоже Ельцин, но совсем другой. Или — что президентом у нас один Ельцин, а главнокомандующим тоже Ельцин, но с президентом не имеющий ничего общего. Увы, все это один и тот же Ельцин, монолитный, как чечено-дагестанская граница…

Итак, две операции. О первой из них маршал Жуков писал: "Это была долгожданная и радостная победа не только для войск, осуществлявших разгром врага, но и для всего советского народа… Верные сыны России, Украины, Белоруссии, Прибалтики, Кавказа, Казахстана, Средней Азии своей стойкостью и массовым героизмом заслужили бессмертную славу".

За участие в этой операции Г. К. Жуков, А. М. Василевский, Н. Н. Воронов, Н. Ф. Ватутин, К. К. Рокоссовский, А. И. Еременко были удостоены ордена Суворова I степени, высокие награды получили многие генералы, офицеры и тысячи солдат. Вскоре Жуков и Василевский стали Маршалами Советского Союза и получили маршальские звезды с бриллиантами.

За вторую операцию я бы не только отобрал маршальские звезды — ведь точно такие же! — но и разжаловал бы звездоносцев в рядовые да еще и отправил на пересыльный пункт. Пусть, кто хочет, берет их в свою часть каптенармусами или поварами.

[39]