"Глазное зеркало " Германа Гельмгольца
"Глазное зеркало " Германа Гельмгольца
А вот пример другого несостоявшегося открытия. В свое время физиолог Брюкке сильно заинтересовался поиском специального средства, которое дало бы возможность всесторонне изучить глазное яблоко. Изнуряя себя непосильным трудом, он в конце концов такое средство нашел, но на этом и остановился. Познакомившийся же с работой Брюкке Герман Гельмгольц увидел в ней нечто большее, чем изобретение подручного инструмента для врача-офтальмолога. Предприняв исследования в другом направлении и масштабе, он дал научную интерпретацию явлению, позволяющему обследовать глазное дно, и объяснил назначение глазной сетчатки с точки зрения совершенного природного оптического прибора. Вдобавок он теоретически обосновал явление аккомодации и указал на причину астигматизма глаза как на нарушение лучепреломления на поверхности сетчатки. Это открытие произвело такое впечатление на научную общественность, что абсолютно все достижения в этой области медицины приписывались Гельмгольцу, в том числе и "глазное зеркало" Брюкке.
Как и многие другие, связанные со значительными открытиями, эта история также обросла пикантными подробностями, не имеющими ничего общего с действительностью. Соответственно одной из легенд, причиной создания глазного зеркала стала плачущая девочка, в глаз которой попала соринка. Оказавшийся поблизости Гельмгольц (а не Брюкке!) тут же вызвался ей помочь. Рассматривая глаз ребенка через линзу (а с ней Гельмгольц никогда не расставался), ученый обнаружил, что при определенном положении окуляра световые лучи, минуя зрачок, обязательно попадают на заднюю стенку линзы, ярко освещая ее. В тот же день, как гласит эта легенда, Гельмгольц и создал незаменимый медицинский инструмент. Ах, если бы в действительности все было так легко и просто!
А что наделал бедолага Брюкке? Не доведя свою работу до логического конца, он сам дал возможность въехать в науку на белом коне более скрупулезному своему последователю, который подошел к делу со всей серьезностью.
В свое время не приметили еще одно открытие, сделанное на стыке физики и химии. Немецкий ученый Людвиг Вильгельми в 1870 году вывел закон действия масс веществ, отражающий связь скорости * омической реакции и концентрации реагентов. Исследование Вильгельми фактически заложило основы нового научного перспективного направления — химической кинетики. Все "стало на свои места" лишь в 1884 году, когда голландский химик Якоб Вант-Гофф сформулировал основные кинетические закономерности при протекании химических реакций. Топта и было зарегистрировано в анналах науки рождение нового, вполне здорового ребенка — химической физики.
С потрясающим равнодушием пренебрег ученый мир ценными выводами, пригодившимися для успешной разработки молекулярно-кинетической теории газов, к которым пришел в 1845 году английский физик Ватерстон. Его перспективную статью "О физической среде, состоящей из свободных и упр>тих молекул, находящихся в движении", редакция одного из уважаемых научных журналов безапелляционно отвергла, затормозив тем самым развитие физической химии. По свидетельству большого научного авторитета Джона Ралея, просмотревшего архивные документы Лондонского Королевского общества, идеи Ватерстона заморозились на полстолетия и только потом были заною рассмотрены в научных центрах Германии, Австрии, Голландии и США. Однако имя Ватерстона не отразилось в справочниках и трудах по истории науки.
К великому огорчению, она замалчивает целый ряд подобных несостоявшихся открытий и имена целой плеяды исследователей-неудачников, которые, будучи первооткрывателями в той или иной области науки, по объективным ли, субъективным ли причинам попали в так называемую полосу отчуждения.
Чему же должен научить столь печальный опыт исторической несправедливости и беспамятства? Прежде всего, тому, что сделанное открытие необходимо довести до массового осознания его важности, заставить инертномыслящее общество "вслушиваться" в передовые идеи своего времени. Однако, чтобы открытие новых "ничейных" островков знаний состоялось, необходимо не только как следует "прочесать" их территории, но и углубиться в недра. Причем до начала таких "поисковых" работ следует убедиться, что неосвоенные островки — не мираж и не игра воображения ученого-разведчика. Понятно, что для такой работы нужны время, силы и необходимые средства. Ее основная задача — подготовить умы к восприятию знаний, находящихся за гранью доступности. Но прежде всего надо исходить от вероятного в поиске невероятного.