"Заслуживают высылки… в заграницу"

"Заслуживают высылки… в заграницу"

Месть несостоявшегося ученого — самая страшная месть. Это нетрудно понять после другой социальной революции, потрясшей уже российскую землю. Вождь пролетариата В.И. Ленин, по свидетельству очевидцев, мог бы сделать огромные успехи в области философии и юриспруденции. Однако, ввязавшись в политическую борьбу, он оставил свои намерения серьезно заниматься наукой. Но несбывшиеся надежды томили Ильича. Наконец, он не выдержал и разразился философской статьей "Материализм и эмпириокритицизм", которая, естественно, получила самую отрицательную оценку в кругу специалистов. В последние годы жизни Ленин снова возвращается к своей нереализованной страсти, но уже в лице лидера первого в мире пролетарского государства. Он издает знаменитые "Философские тетради", которые принимаются очумелым народом "на ура".

Как Марат пустил в свое время "по ветру" Парижскую Академию наук, так через многие десятилетия и Ленин расформировал "буржуазную" российскую Академию, допустив неслыханный террор по отношению к научной интеллигенции. Особую неприязнь у него вызывали прежние собратья и соседи по студенческой скамье: философы, психологи, социологи, юристы. Интеллектуальный потенциал России, ее элита была в буквальном смысле слова сослана на рабфаки, и ее лучшие представители оказались в несвойственной им роли примитивных просветителей и толкователей "усеченной" и подогнанной под массы системы знаний. Трагедию этого "сокрушенного" интеллекта в лице молодого русского историка гениально отразил Мариенгоф в своем произведении "Циники". Высокообразованный Ленин то ли из мести, то ли из каких иных побуждений распорядился и на высокие ответственные посты в науке преимущественно назначать выходцев из рабоче-крестьянской среды.

Исключения были допущены только по отношению к физиологу И.П. Павлову, кораблестроителю А.Н. Крылову, естествоиспытателю К.А. Тимирязеву. Но что, кроме величайших потерь в профессиональном и нравственном смысле могло повлечь за собой массовое наступление армии "шариковых" на якобы мешавших революции "Преображенских"? Последствия этого "марш-броска" известны. Один из ярчайших и непродажных представителей русской философской мысли H.A. Бердяев охарактеризовал эти губительные процессы по ликвидации лучших умов так: "Положение в мире интеллекта и его представителей, интеллигенции, делается все более угрожающим. Независимость мысли, свобода духовного творчества отрицаются могущественными движениями нашей эпохи. Современные поколения и их вожди не признают руководящего значения интеллекта и мысли…" Все случилось по-писаному: продолжая дорожить вековыми традициями и не желая расставаться с прежними верованиями и идеалами, многие блестящие мыслители начала XX века с их благородными порывами особенно остро почувствовали безысходность собственного положения, потихонечку заполняя безразмерный стан "заклятых врагов" и отщепенцев честного советского общества.

В 1922 году был вероломно изгнан за пределы родины вместе со всеми членами своего философского кружка неугомонный Бердяев. История повторялась в самом ее дурном проявлении. Не точно ли так же тысячелетия назад изгоняли с родных мест Аристотеля, Пифагора, Анаксагора, Протагора… Да и один ли Бердяев пострадал? Наряду с ним "официальными" изгоями стали такие ученые, как Н.О. Лосский, С.Л. Франк, С.Н. Булгаков, Л.П. Карсавин, И.А. Лапшин, Ф.А. Степун… Легче, наверно, назвать тех философов, кому позволили остаться в стране (Г.Г. Шпета, П.А. Флоренского, Г.И. Челпанова) и которых "приголубили", разумеется, не без накинутого на рот платка. Шпета, например, посадили "философствовать" в кресло вице-президента Российской Академии художественных наук, Флоренский не по своей юле "переключился" ка физико-технические проблемы, Челпанов занялся историей и психологией. Но была ли судьба этих обласканных вождем мирового пролетариата ученых лучше, судите сами. Все они после смерти Ильича были поочередно уничтожены в сталинский период великомасштабных репрессий. Сталина за "неслыханное" преступление даже вынесли потом из Мавзолея. Но разве он сам все это затеял? Да нет. Это несостоявшийся ученый Ульянов-Ленин первым наглядно на деле показал, как следует осуществлять месть, имея под собой государственное кресло. Именно с его "мягкой" подачи вся русская философия была безжалостно выхолощена, разгромлена и выброшена на задворки истории.

Красный террор не обошел, пожалуй, представителей ни одной из научных дисциплин. По команде свыше наряду с философами отбывали в чужие края академики и доктора физико-математических, биологических, химических, исторических, филологических, юридических и экономических наук. Загоняя их в железнодорожные вагоны и на палубы пароходов, "комплексующая" власть одних выдворяла из страны на ненавистный ей Запад, других поселяла на Севере и Дальнем Востоке "новой" России. Добро бы ссылали убийц и насильников! Но караваны ссыльных ученых, гонимых на Соловецкие острова и в глухую Сибирь? До такого кощунства не доходило, пожалуй, ни одно государство в мире.

По сохранившимся документам можно теперь понять и проследить, как возникла у Ленина идея высылки ученых из страны, и в какой последовательности она реализовывалась. Впервые э идея публично засветилась в ленинском труде "О значении воинствующего материализма", тщательно проштудированном не одним поколением советских людей. Поводом к ее написанию послужил первый номер журнала "Экономист" за 1922 год, куда Ильич совершенно случайно бросил взгляд. Просмотрев публикации, он возмущенно отбросил журнал в сторону. И, взявшись за ручку, незамедлительно приступил в свойственной ему манере "раздавливать" этот "орган современных крепостников", прикрывающихся "мантией научности и демократизма".

Особенно сильный гнев у Владимира Ильича вызвала статья некого господина П.А. Сорокина "О влиянии войны", в которой автор по выражению Ленина, представил якобы обширные, но не имеющие под собой почвы, "социологические" исследования. Что же в статье профессора социологии Петербургского университета Питирима Сорокина было столь опасного и крамольного, что чуть ли не за каждой строкой "воинствующего материализма" до сих пор чувствуется нескрываемое раздражение Ленина и даже слышится его прерывистое от волнения дыхание?

Оказывается, Сорокин на основе собранных им данных решил проанализировать положение в стране с бракоразводными процессами после свежепринятых "пролетарских" законов о браке и семье, намного облегчивших механизм расторжения семейных уз. Эти законы якобы способствовали "раскрепощению женщин и ликвидации бесправного положения внебрачных детей". Резко возросшее число разводов и краткосрочность брачных союзов настолько ужаснули молодого социолога, что он рискнул под "занавес" выразить собственные взгляды на проблему любовных отношений, вокруг коей "до полной хрипоты" велись споры в двадцатых годах. "Эти цифры говорят, — подвел итог статистическим данным Сорокин, — что современный легальный брак — форма, по существу скрывающая внебрачные половые отношения и дающая возможность любителям "клубнички" вполне законно удовлетворять свои аппетиты".

Казалось бы, чем тут собственно возмущаться? Любой человек, тем более ученый-обществовед, вправе иметь личное мнение насчет природы и развития человеческих взаимоотношений. Но не тут-то было! "Нет сомнения, что и этот господин (Сорокин. — С.Б.), и то русское техническое общество, которое издает журнал и помещает в нем подобные рассуждения, — прорезю-мировал В.И. Ленин, — причисляют себя к сторонникам демократии и сочтут за величайшее оскорбление, когда их назовут тем, что они есть на самом деле, то есть крепостниками, "дипломированными лакеями поповщины".

Дальше — больше. В ленинской работе последовали уже чисто "адресные" оскорбительные упреки: "Вероятно, немалая их часть получает у нас государственные деньги и даже состоит на государственной службе для просвещения юношества (намек на профессорскую среду. — С.Б.), хотя для этой цели они годятся не больше, чем заведомые растлители годились бы для роли надзирателей в учебных заведениях для младшего возраста".

Ну, а затем глава "высокоморального" государства направляет узенькие мыслительные ручейки, касающиеся людей науки, в широкое русло определенной государственной политики. В заключительных строках своего поистине "воинствующего" печатного труда вождь напрямую подготавливает почву для осуществления "очередной задачи" пролетариата — сокрушения интеллекта:

"Рабочий класс в России сумел завоевать власть, но пользоваться ею еще не научился, ибо, в противном случае, он бы подобных преподавателей и членов ученых обществ давно бы вежливенько препроводил в страны буржуазной "демократии". Там подобным крепостникам самое настоящее место. Научатся, была бы охота учиться".

Согласно Священному писанию мысль есть уже сама по себе действие. И вот через два с небольшим месяца рабочий класс в экстренном порядке внимает советам "самого человечного человека" и начинает внедрять их в жизнь. Ленин же, не забывая о своих первоначальных эмоциях, возникших у него при прочтении журнала "Экономист", предпринимает попытку вернуться к поднятой проблеме, зайдя с другого бока. В письме к Ф.Э. Дзержинскому, датированном 19 мая, он дает недвусмысленное указание чекистам вплотную заняться неугодным изданием: "…это, по-моему, явный центр белогвардейцев. В № 3 (только третьем!!! это nota bene!) напечатан на обложке список сотрудников. Это, я думаю, почти все — законнейшие кандидаты на высылку за границу. Все это явные контрреволюционеры, пособники Антанты, организация ее слуг и шпионов и растлителей учащейся молодежи. Надо поставить дело так, чтобы этих "военных шпионов" изловить и излавливать постоянно и систематически, высылать их за границу" (Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 54, с. 266).

Да уж, ничего не скажешь, сводить счеты с людьми, чьи взгляды расходились с его собственными, Владимир Ильич умел с потрясающей жестокостью. Не понравились ему суждения профессора Сорокина о семье и браке, стало быть не только этого профессора, но и всю буржуазную профессуру, а также "почти всю команду "охального" журнала, которая состояла из одних "военных шпионов", осмелилась подобные рассуждения напечатать, немедля следует предать анафеме. К рекомендациям Ленина, естественно, прислушались. Добрые три четверти состава редакции "Экономиста" — философы H.A. Бердяев, С.Н. Булгаков, В.М. Штейн, агроном В.Д. Бруцкус, публицисты A.C. Изгоев, Л.М. Пумпянский, Д.А. Лутохин и другие ровно через три месяца были соответствующими органами беспардонно выпровождены за пределы СССР. Это было их последнее лето на Родине.

Из "убиенной" Лениным и его сподвижниками редколлегии журнала особенно пострадали А.Н. Потресов и П.А. Сорокин. Первого Ильич хорошо знал по сотрудничеству в "Искре", пока РСДРП еще не раскололась на большевиков и меньшевиков. Тогда Потресов поспорил с будущим предсовнаркома на предмет подхода "искровцев" к выбору публикаций. А вот имя Сорокина застряло в памяти вождя, когда в феврале 1922 года ему доложили, что данный профессор в большой студенческой аудитории не слишком лестно отозвался о нем, представив слушателям как истового властолюбца, который отводит человеческой личности лишь роль второстепенного "винтика" в созданной им системе государственного управления. Причем властолюбца, способного "гулять по костям". Запомнились Ленину и другие сорокинские обличения. Он, в частности, утверждал, что в республике, опутанной диктатурой пролетариата, разрастается "вакханалия зверства, хищничества, мошенничества, взяточничества, обмана, лжи, спекуляции и бессовестности, словом тот "шакализм", в котором она "захлебывается и задыхается".

Так что безобидная по сути журнальная статья была лишь поводом расправиться с неугодным политиком, чтобы потом вообще начать "выкорчевывать из земли российской всяких вредных насекомых". Ох, как не любил Владимир Ильич "беспощадной" критики! А не любя ее, не мог и удержаться от того, чтобы к "дипломированным лакеям поповщины" не присовокупить имени Сорокина. Громить — так уж до конца. Характерно, что ленинские разгромы и погромы имели свою индивидуальную методику. "Когда Владимир Ильич кого-нибудь громит, то он находит в нем все болезни, которые числятся в известной старой медицинской книге, находящейся у него в большом почете", — делился своим опытом работы с вождем один из его сподвижников К.Б. Радек. Поэтому, если принять во внимание личную неприязнь Ленина к ученым-гуманитариям и его выдающиеся способности к составлению "компроматов", то можно считать, что свою задачу истребления лучших умов России путем их запугивания и "высылки за границу или в определенные местности РСФСР в административном порядке", он выполнил блестяще. И мстительные потуги Марата при его расправе с французскими академиками по сравнению с местью Ленина всего лишь детский лепет.