СССР и США в тисках арабо-израильского кризиса

СССР и США в тисках арабо-израильского кризиса

Обычно говорят, что две сверхдержавы зажали в свои тиски две стороны ближневосточного конфликта. Однако в жизни произошло обратное. И Соединенные Штаты, и Советский Союз, не обладая решающей возможностью направлять ход развития событий, оказались в зависимости от обострившегося кризиса на Ближнем Востоке.

Необходимо напомнить, что это обострение в виде октябрьской войны совпало с усилиями двух сверхдержав найти путь к разрядке отношений между ними. Объективно мир оказался на пороге срыва процесса разрядки. 14 октября, после окончания церемонии провозглашения Форда вице-президентом США, Никсон отвел в сторону посла Добрынина и попросил его передать Брежневу, что его, Никсона, «провоцируют в США, чтобы сорвать разрядку». В тот момент, несомненно, присутствовало стремление американского руководства предпринять шаги в поддержку разрядки. Информируя о переброске американского оружия Израилю (было поставлено вооружений на 2,2 миллиарда долларов), Белый дом предложил Москве обоюдно прекратить поставки вооружений после прекращения огня. Но Москва в это время оказалась в плену своих отношений главным образом с Египтом. Это был тот случай, когда «хвост вилял собакой».

20 октября Киссинджер вылетел в Москву. Была достигнута договоренность совместно выступить с проектом резолюции Совета Безопасности, которая призвала бы не только к немедленному прекращению огня, но и (по настоянию советской стороны) к выполнению резолюции 242 от 1967 года. Однако время было потеряно, и Израиль, переломивший ход военных действий в свою пользу, отнюдь не торопился прекращать огонь. На базе договоренности, достигнутой с США, Совет Безопасности 22 октября все-таки принял резолюцию 338, но израильские войска уже после ее принятия вышли к Суэцкому каналу и, окружив третий египетский корпус, готовились к его уничтожению.

Судя по всему, Киссинджер и в этих условиях продолжал свою «игру». Правда, события внесли в нее определенную модификацию. Теперь он сделал акцент на «спасение Садата». При этом следовало убедить президента Египта, что только США способны остановить израильтян и оказывали на них нажим с целью не допустить ликвидации третьего корпуса.

Между тем все в большей степени на позициях двух сверхдержав начала сказываться внутренняя ситуация и в СССР, и в США. В советском руководстве росло возмущение, что Израиль игнорирует решение Совета Безопасности, согласованное Москвой и Вашингтоном. Обычно спокойный и не предрасположенный к крутым действиям, Брежнев был вынужден 23 октября по «горячей линии» передать Никсону отнюдь не дипломатическое послание. В нем говорилось: «Почему Израилем допущено вероломство — Вам виднее. Мы видим единственную возможность исправить положение и выполнить договоренность — заставить Израиль немедленно подчиниться решению Совета Безопасности». В послании содержался намек на то, что бездействие США приведет к краху разрядки: «Слишком многое поставлено на карту — не только на Ближнем Востоке, но и в наших отношениях».

В США поняли серьезность ситуации. В тот же день Никсон ответил, что Соединенные Штаты «берут на себя ответственность за то, чтобы полностью прекратить военные действия со стороны Израиля». «Мы с Вами достигли исторического урегулирования, — говорилось в послании Никсона Брежневу, — и мы не позволим, чтобы оно было взорвано».

Однако Израиль продолжал игнорировать требования Совета Безопасности ООН прекратить огонь и отвести войска на занимаемые ими позиции в момент принятия резолюции 338. В Москве шло бурное заседание Политбюро. Эмоции прибавились в результате того, что по специальному телефону Садат умолял сделать все, чтобы «спасти его и египетскую столицу, которую окружают израильские танки». Немедленно запрошенный советский главный военный советник в Каире доложил Брежневу, что Садат потерял голову, когда узнал, что несколько израильских танков перешли через Суэцкий канал, но непосредственной угрозы Каиру нет. Несмотря на это сообщение, ряд членов Политбюро высказались за принятие острых военно-политических мер.

Многие члены советского руководства исходили из того, что Израиль сам, без согласия США, не мог бросить вызов всем и вся, игнорируя резолюции Совета Безопасности о прекращении огня. Помощник Громыко В. Грубяков, сопровождавший его на заседание Политбюро, рассказал вызванному в Москву Добрынину, что министр обороны Гречко потребовал «демонстрации присутствия советских войск в Египте». Косыгин резко возражал против подобных мер, его поддержал Громыко. Занимавший осторожную позицию Брежнев выступил против любой вовлеченности советских войск в конфликт[34], но был вынужден все-таки согласиться, во-первых, с направлением жесткого послания в адрес Никсона с намеком на возможность военного вовлечения СССР и, во-вторых, на проведение маневров с участием авиации в Закавказье.

Решили все-таки, что в послании Никсону следует этот намек упаковать в предложение совместного направления советских и американских войск в Египет с целью заставить Израиль прекратить военные действия. 24 октября Брежнев направил послание Никсону, в котором предлагались совместные действия, а затем говорилось: «Скажу прямо, если бы Вы не сочли возможным действовать совместно с нами, то мы были бы поставлены перед необходимостью срочно рассмотреть вопрос о принятии нами соответствующих шагов в одностороннем порядке… У нас есть с Вами договоренность, которую мы высоко ценим, — действовать сообща. Давайте реализуем эту договоренность на конкретном примере в сложной ситуации. Это будет хороший образец наших согласованных действий в интересах мира».

Уверен, что за этим посланием не стояло действительное намерение Советского Союза пойти на непосредственное военное вмешательство в события. Но это был шаг, призванный «остудить» Израиль. И одновременно такой шаг был продиктован внутренней обстановкой: в СССР росло возмущение израильскими действиями, и Брежнев мог опасаться, что этим воспользуются его оппоненты в руководстве.

Наиболее сильный из них — Александр Николаевич Шелепин, «железный Шурик», который проявил свои возможности, в том числе личностные, когда в 1957 году практически спас Хрущева во время близкой к осуществлению попытки Маленкова, Молотова и Кагановича снять его со всех руководящих постов, а потом, в 1964 году, стал главной фигурой, обеспечившей замену Хрущева на Брежнева.

Через некоторое время Брежнев при поддержке многих из своего окружения решил отодвинуть Шелепина, который, занимая ряд высших постов в партии и правительстве, мог, по его мнению, претендовать на его место. На момент направления жесткого послания Никсону Шелепин уже был переведен на второстепенный пост председателя ВЦСПС, но все еще, вплоть до 1975 года, оставался членом Президиума (Политбюро) ЦК КПСС. Брежнев продолжал его побаиваться, будучи осведомлен о том, что Шелепин пользуется поддержкой, особенно бывших комсомольских работников, которые могли обвинить генсекретаря в отсутствии решительности в момент откровенно вызывающей позиции Израиля, поддерживаемого США.

Реакция в США на послание Брежнева тоже была продиктована скорее не желанием запугать СССР, а внутренними обстоятельствами. Отказавшись от совместных военных действий, что и следовало ожидать, Никсон заявил о серьезной озабоченности в связи с возможностью односторонних акций СССР, которые «могут вызвать непредсказуемые последствия». Для большего эффекта в войсках США была введена повышенная боеготовность. Когда Киссинджеру позвонил возмущенный этой демонстрацией Добрынин, тот ответил, что это не должно восприниматься Москвой как враждебный акт и в основном определяется внутренними соображениями. Это подчеркнул и 1 сам президент Никсон, который сказал Добрынину: «Возможно, что в ходе кризиса я немного погорячился. Замечу — но не в порядке оправдания, — что я подвергаюсь сейчас постоянной и ожесточенной осаде со стороны оппозиции и всех моих противников, объединившихся вокруг „Уотергейта“»[35].

Некоторые американские авторы представляют, будто реакция США спасла от реального намерения СССР послать свои войска на Ближний Восток. Такая версия не имеет ничего общего с действительностью. После того как обе сверхдержавы попугали друг друга, были объединены их усилия по подготовке и проведению Женевской конференции.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.