5. «И прочие антиподы»
5. «И прочие антиподы»
Азербайджан — не исключение и даже не сильнее всего пораженная взяточничеством республика СССР. Через три года после смещения Ахундова была раскрыта грузинская панама. Она затрагивала уже самый высший круг номенклатуры — Политбюро ЦК КПСС.
Кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС, первый секретарь ЦК КП Грузии Василий Мжаванадзе и второй (то есть русский) секретарь ЦК КП Грузии Альберт Чуркин, а также жены обоих сатрапов — две Тамары («царицы Тамары», как их почтительно именовали в Грузии) задавали тон всему взяточничеству и мздоимству в республике. Все было, как в Азербайджане, только в большем масштабе. Тоже продавались министерские посты по прейскуранту: 100 000 рублей — министр социального обеспечения, 150–300 тысяч рублей — министр торговли или министр легкой промышленности. Но число покупателей было здесь так велико, что устраивался своего рода аукцион. Поскольку все это происходило в условиях не рыночного хозяйства, а «реального социализма», пост получал не обязательно тот, кто больше давал; учитывались и другие факторы, особенно принадлежность кандидата к той или иной группе в грузинской номенклатуре. В роли аукционеров выступали секретари ЦК, Председатель Совета Министров республики — словом, члены Бюро ЦК КП Грузии, в чьей номенклатуре и находятся грузинские министры.
Высшие чины грузинского партаппарата поделили республику на сферы своего влияния, то есть восстановили феодальный порядок вассалитета. «Царицы Тамары» тоже участвовали в подборе руководящих кадров республики и за крупные взятки проталкивали своих кандидатов. Взятки дамы брали не в рублях, а в твердой валюте или же драгоценными камнями, картинами известных художников, антикварными предметами.[282]
Может быть, все это выдумки и сплетни? Ведь на Западе упорно держится привитое советской пропагандой мнение, что режим в СССР, может быть, чрезмерно строг, но зато уж сколько-нибудь значительной коррупции не допустит. После выхода первого издания этой книги один из западногерманских читателей все писал мне негодующие письма: он никак не мог поверить, что ректор азербайджанского вуза брал взятки за зачисление в студенты.
Между тем подобные факты в СССР не новость да и не сенсация. Так, в 1985 году выяснилось, что уже не в азиатских республиках, а на Украине ректор Одесского медицинского института с помощью ЦК партии за взятки зачислял студентов в свой вуз, получив за это хотя и не по грузинско-азербайджанскому масштабу, но тоже немало: 9 тысяч рублей, то есть шестилетнюю зарплату рядового трудящегося.
Вот для таких сомневающихся читателей я позволю себе привести выдержки из длинной — на целую газетную полосу — официальной статьи, опубликованной органом ЦК КП Грузии и Совета Министров Грузинской ССР «Заря Востока» после смены верхушки номенклатуры Грузии и состоявшегося в связи с этим пленума ЦК КП Грузии. При всей стандартности формулировок она дает почувствовать атмосферу хозяйничания номенклатуры в Грузии. Статья названа «Партийное руководство — на уровень современных задач». Вот выдержки из нее.
«Протекционизм, местничество, землячество, карьеризм процветают на почве родственных связей и коррупции… жены и члены семьи начинают подменять на Должности своих высокопоставленных мужей, в узком родственном, семейном, приятельскому кругу начинают решаться государственные проблемы». Это о «царицах Тамарах». А вот снова о них:
«Говоря о негативных влияниях в жизни партийной организации и осудив семейственность, неблаговидную роль родственников и протеже некоторых ответственных лиц, подорвавших их авторитет, участники пленума говорили, что родство с руководящими работниками никому никакой привилегии не дает. Единственная привилегия этих людей заключается в том, что они должны чувствовать большую ответственность за свои слова, за свои действия, за свой образ жизни, поведение в обществе».
«Мы осуждаем практику, когда некоторые руководители делят республику на сферы влияния… имеют своих так называемых «любимчиков», привилегированных индивидов».
Привилегированными бывают не только индивиды, но целые районы — например, Горийский район, родина Сталина.
«К чему приводит существование привилегированных районов, ясно видно на примере Горийского района. Туда приезжали за 1 год свыше 560 контролеров и ревизоров». Однако, «зная, что это особо привилегированный район, все возвращались из Гори с хорошими вестями, пели дифирамбы руководителям». А кто эти руководители?
«На руководящие должности назначались работники не по их деловым и моральным качествам, а по протекции, знакомству, родственным связям, по принципу личной преданности». «…На руководящие посты иногда назначались недостойные люди по рекомендации случайных лиц. Все чаще раздавались в кадровых аппаратах слова «хозяин так сказал», «хозяйка так желает!». В ряде случаев комбинаторы, взяточники, вымогатели сумели нечестным путем занять даже руководящие должности. Именно в тот период стало возможным «заказать» для небезызвестного комбинатора Бабунашвили министерское кресло» (это о продаже министерских постов). «Подобных примеров немало». «…Коррупция, подкуп, взяточничество, делячество проникли в кадровую политику». «Нередко на руководящую должность попадали и люди, нечистые на руку». «Среди многих руководящих работников культивировалось весьма вредное мнение о нежелательности вынесения «сора из избы». Замалчивались факты взяточничества, хищений… морально-бытовых преступлений и ДР.».
«Трудящиеся республики радуются, надеясь на торжество справедливости, на то, что найдется управа на распоясавшиеся элементы, которые ищут легкую наживу за счет трудящихся. Однако есть отдельные злостные шептуны и прочие антиподы, проявляющие свое истинное лицо именно в такие, переломные моменты. Эти лица никак не заинтересованы в переменах, они рассчитывают, что все может пойти по-прежнему».[283]
Оправдались именно эти расчеты, а не надежды рядовых граждан. Как всегда при «реальном социализме», победили «прочие антиподы» трудового населения — номенклатура.
Не надо думать, что таковы только закавказские республики. Их перегнала в этом отношении Советская Средняя Азия. Возьмем для примера самую развитую из среднеазиатских республик — Узбекскую.
Весной 1967 года я был в Ташкенте в качестве представителя Советского комитета защиты мира, сопровождая группу видных западногерманских гостей комитета. Нас приняла уже упоминавшаяся в главе 3 член ЦК КПСС Ядгар Насриддинова — Председатель Президиума Верховного Совета Узбекской ССР. Насриддинова — нестарая узбечка в лиловом платье — медленно, низким голосом рассказывала нам о счастливом социалистическом Узбекистане, и выглядела она как мудрая мать республики. Когда немецкие гости распрощались и вышли, Насриддинова переменилась. Она деловито спросила нас, удалась ли ей речь, с видимым удовольствием выслушала комплименты, энергично жестикулируя, сказала, что следует показать немцам в Ташкенте, а чего не следует, и потом с наслаждением произнесла: «Теперь пойду на заседание Президиума — расстреливать и миловать». Тогда я еще думал, что радость ее — всего лишь выражение чувств сатрапки, дорвавшейся до власти над жизнью и смертью людей. Я еще не знал, что за помилование Насриддинова брала взятку 100 000 рублей,[284] так что наслаждение испытывала от получаемого бакшиша.
Что случилось с Насриддиновой? Отдали под суд? Нет, она поднялась еще выше по номенклатурной лестнице: стала Председателем Совета Национальностей, второй палаты Верховного Совета СССР. В следующий раз я встретил ее во время парада 7 ноября на гостевой трибуне Красной площади около Мавзолея. Позже она стала замминистра промышленности строительных материалов СССР.
Номенклатура не наказывает своих членов за взяточничество и прочие преступления как таковые. Если кто-нибудь из номенклатурщиков получает наказание, все понимают, что просто он проиграл в какой-то интриге и против него используется обвинение в преступлении. Впрочем, даже уголовное наказание номенклатурщика, если до этого доходит, обычно бывает весьма легким и если его приговаривают к лишению свободы, то отправляют в созданную специально для такой цели привилегированную «колонию для ответственных работников». Даже отбывая наказание за преступление, номенклатурщик не должен смешиваться с обычными советскими гражданами.
Ласково спасая от наказания взяточников из своей среды, номенклатура злобно наказывает тех, кто осмеливается их разоблачать. Так, по указанию Московского горкома КПСС органами КГБ было сооружено дело о «злоупотреблении служебным положением» на начальника московского ОБХСС (отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности) Гришина, добившегося отдачи под суд крупного взяточника Галушко — первого секретаря Куйбышевского РК КПСС города Москвы и члена бюро горкома партии. Гришин был арестован и осужден. К. М. Симис, бывший долгие годы адвокатом в Советском Союзе, описывает случай из своей адвокатской практики, когда тракторист — член партии, выступивший с разоблачением лихоимства директора дерево-перерабатывающего завода, был по указанию первого секретаря райкома КПСС не только выгнан из партии и с работы, но отдан под суд «за клевету». Во время суда набравшиеся смелости рабочие завода подтвердили слова тракториста — но он все-таки был осужден, и никакие заявления в ЦК КПСС и Прокуратуру СССР ему не помогли.[285]
В Советском Союзе никто этому не удивляется: удивились бы, если бы было иначе. Ведь даже на самой верхушке класса номенклатуры, где привилегии фактически безграничны, не обходится без взяточничества и казнокрадства. Бывшая долгое время членом Президиума и секретарем ЦК КПСС Екатерина Фурцева, спущенная затем на пост министра культуры СССР, выстроила в начале семидесятых годов под Москвой на деньги министерства роскошную дачу. Рассказывали, что член ЦК КПСС, директор Института мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО) АН СССР академик H. Н. Иноземцев последовал ее примеру. А чего стесняться? Ведь даже в хрущевское время член Президиума и секретарь ЦК КПСС Фрол Козлов, считавшийся вторым ли-дом в руководстве после Хрущева, как выяснилось, брал взятки за назначение на руководящие посты, прекращение судебных дел и прочие услуги. Брал он деньгами и драгоценными камнями через посредство своего приближенного Н. Смирнова, председателя исполкома Ленинградского горсовета.
Но это в «застойные» времена. А как обстоит дело во времена перестройки и гласности? «Узбекское дело» ответило на этот вопрос.
Пока следователи Гдлян и Иванов разоблачали взяточничество узбекских номенклатурщиков, в Москве взирали на это спокойно: ведь происходило разоблачение назначенцев Рашидова, деятеля брежневской поры. Но вот, возомнив, что им все можно, ретивые следователи переступили границу дозволенного: появились в их материалах имена членов горбачевского Политбюро и секретарей ЦК КПСС.
И сразу все изменилось. Прокуратура СССР занялась не взяточниками, а следователями. Их обвинили в недозволенных методах ведения дела; сознававшиеся взяточники, как по команде, отказались от своих признаний, и суды стали их оправдывать.
Но ведь у этих людей действительно были изъяты миллионы рублей! Такие суммы они не смогли бы и за 10 жизней накопить из своей зарплаты, даже не тратя из нее ни копейки. Однако вопрос об источнике миллионов никого не интересовал, велено было клеймить Гдляна и Иванова, посягнувших на честь высших лиц в номенклатуре. Нельзя на нее посягать!
Номенклатуре все дозволено, и номенклатурщику все дозволено, пока он действует в интересах своего класса.